Мистер Октябрь (ЛП) - Гудин Николь С.

И пока она здесь, не будет никого другого.

Никого, кроме нее.

Она облизывает губы, и я понимаю, что должен что-то сказать, что-нибудь, чтобы успокоить ее насчет того, что будет дальше, но у меня ничего не выходит.

Она качает головой, как будто знает, что творится у меня в голове, и говорит, что слова не нужны.

Хорошо.

В любом случае, я никогда не был слишком разговорчивым, мне всегда были важны слова, ритм, мелодия. Пока я мог петь, мне не нужно было разговаривать.

Она встает на носочки, вся такая чистая и невинная, и прижимается губами к моим.

Я чертовски надеюсь, что речь не идет о том, чтобы я лишил ее девственности, но я не спрашиваю об этом. Ни за что, блядь. Не тогда, когда ее руки блуждают под моей рубашкой и спускаются к поясу, потому что, если она скажет, что это ее первый раз, я все равно не остановлюсь, и тогда действительно стану самым большим ублюдком в мире.

Я нахожу молнию на ее спине и расстегиваю ее, она освобождается от бретелек, и маленький сексуальный наряд падает на пол у ее ног, точно так же, как это было до того, как мы пошли на свидание сегодня вечером, когда я должен был предъявить на нее права.

Я держу ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы посмотреть на нее, действительно, блядь, посмотреть на нее, потому что такое тело заслуживает того, чтобы его оценили.

Она сводила меня с ума все выходные. Ее крошечные бикини не оставляют никаких шансов воображению, но каким-то образом она выглядит даже лучше, чем я думал.

Единственный звук в комнате — это мое учащенное дыхание, когда я смотрю на нее.

Она медленно поворачивается по кругу, давая мне возможность насытиться.

Блядь.

Я в полной заднице.

Если алкоголь — моя зависимость, то эта девушка — мой криптонит.

Она настороженно тянется к пуговицам на моей рубашке, словно боится, что все это снова исчезнет, но к черту все. Я в деле. Я полностью в деле. К черту последствия, репутацию и карьеру. Прямо сейчас все это меркнет по сравнению с тем желанием, которое я испытываю к ней.

Я не смог бы остановиться, даже если бы попытался.

Я дергаю за рубашку, срывая ее со своего тела. Пуговицы разлетаются по комнате, отрываясь от ткани, и она ухмыляется.

Я грубо дергаю за ремень, и он в мгновение ока выскальзывает из петель моих джинсов, падая на пол, чтобы составить компанию частям ее одежды.

Ее руки встречаются с моими, и она расстегивает пуговицу на моих джинсах, а затем и молнию с быстротой, которая заставляет меня думать, что я, возможно, недооценил ее невинность.

Я поднимаю руки за голову и стою, наслаждаясь видом, пока она стягивает мои джинсы с бедер, захватывая вместе с ними и боксеры, чтобы не тратить время.

Гортанный рык вырывается из моего горла, когда она приседает, облизывая губы при виде моего твердого члена, стоящего наготове специально для нее.

Господи, вы не поверите, как я хочу, чтобы эти пухлые губы обхватили мой член, но не сегодня, сейчас для этого у меня не хватит самоконтроля.

Я протягиваю ей руку, и она берет ее без колебаний. Я рывком поднимаю ее на ноги, и она наваливается на меня, мой твердый член упирается ей в живот.

Она глубоко сглатывает, пытаясь перебороть нервозность. Я протягиваю руку ей за спину и расстегиваю лифчик, избавляя ее от него прежде, чем у нее появится шанс все обдумать.

Она снова смотрит на меня доверчивыми глазами, и на секунду я позволяю себе поверить, что могу быть достоин такого доверия.

Я притворяюсь тем, кем не являюсь, когда стягиваю с ее ног нижнее белье, осыпая ее ноги поцелуями и следуя вниз по ее телу.

Я веду себя как мужчина, которого она заслуживает, опуская ее на кровать, и, когда я вхожу в нее до упора, она выкрикивает мое имя, словно именно таким мужчиной я и являюсь.

ГЛАВА 14

Билли

Я замираю в дверном проеме и внимательно слушаю.

Он снова поет.

Я прислоняюсь головой к стене в коридоре и стараюсь не шевелиться.

Если он меня услышит, то прекратит. Так было и вчера, и позавчера.

Каждое утро с тех пор, как мы вернулись из пляжного домика, он работает над новой песней.

Он напевает отрывок, в котором еще нет текста, и я улыбаюсь, слыша, как он барабанит пальцами по столешнице на кухне, пытаясь придумать подходящую мелодию.

Он так близок к тому, чтобы собрать все воедино, я чувствую это. Я бы хотела, чтобы он дал мне послушать все, что у него есть, а не те отрывки и кусочки, которые мне удается подслушать, когда он не знает, что я здесь, но, очевидно, он был серьезен, когда говорил, что между нами только секс и ничего больше.

Просто секс кажется такой незначительной фразой, чтобы описать то, что произошло между нами за последние несколько дней, я знала, что он будет хорош в постели, знала, но никогда не смогла бы подготовиться к тому, что между нами возникнет химия.

Он трогал, целовал и боготворил каждый сантиметр моего тела, но до сих пор не впустил меня в свою голову.

Иногда, кажется, что он хочет этого, но сдерживается, давая мне лишь мельком увидеть то, чем мы могли бы разделить.

Я вздыхаю, пока он напевает припев и делает акцент на то, что, я уверена, со временем станет припевом.

Не знаю, как он, но я слышу это... мелодию, поток... могу представить, как это могло бы звучать, и это было бы невероятно.

На самом деле, я слышу это так отчетливо, что должна что-то с этим сделать.

Я проскальзываю мимо двери, оставляя его тихо напевать, и мчусь в студию. Я не возвращалась сюда с того самого первого раза с Джошем. Я знаю, что Мэйсон любит уединение, но решаю, что, если мне позволено находиться в его постели, то и здесь тоже.

Я настраиваю несколько регуляторов, нажимаю нужные кнопки, захожу в кабинку и беру акустическую гитару, висящую на стене, и кладу ее себе на колени, опустившись на маленький табурет.

Я нажимаю на запись и беру первый аккорд, затем следующий и следующий.

Глаза закрываются, и я улыбаюсь, слыша, как все складывается именно так, как я себе это представляла, когда услышала его песню.

Я нажимаю на специальное устройство, откладываю гитару и перехожу к клавишам, накладывая еще один элемент на мелодию, которая становится все более плавной.

Я не певица, но ничего не могу с собой поделать: по мере того, как мелодия захватывает меня, я пою те фрагменты, которые запомнила, подслушивая Мэйсона.

Мой голос прерывается на той части, с которой у него возникают проблемы, и я хмурюсь, снова закрывая глаза. Это звучит как песня о любви, но именно в том месте, где ему действительно нужно посвятить себя ей — полностью посвятить — он испытывает трудности. Мои пальцы продолжают порхать по клавишам, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы это исправить.

— Что, черт возьми, это было, сладкая? — пугает меня его хриплый голос.

Мои пальцы невпопад ударяют по клавишам в тот же момент, когда я открываю глаза.

Он стоит у подножия лестницы, небрежно прислонившись плечом к стене и расслабленно скрестив руки на груди, но в огне, горящем в его глазах нет спокойствия.

Я не могу понять, влипла я в неприятности или нет.

— Я... я... — я вскакиваю и нажимаю на кнопку, чтобы остановить запись. — Прости, я просто... я слышала, как ты...

Он поднимает бровь, но ничего не говорит, пока я запинаюсь.

— Я слышала тебя на кухне и почувствовала мелодию, понимаешь? Я просто не могла ее не записать. Прости, я не должна была трогать твои вещи.

Он отталкивается от стены, и я встаю, выходя из кабинки так же быстро, как и вошла.

Он направляется ко мне, преграждая путь на выход.

— Ты не говорила мне, что играешь. — Это обвинение.

Я заправляю за ухо выбившуюся прядь волос.