(не) Моя доярушка (СИ) - Боровик Анастасия

Марко отрывается от меня, и я вижу его горящие, безумные глаза. Он усаживает меня поудобнее и начинает снимать с меня мокрую блузку вместе с бюстгальтером. Мои большие груди, налитые и чувствительные, с белыми следами молока на коже, обнажаются.

— Кажется, сегодня мой день, — говорит он и начинает слизывать с меня капли молока, задевая соски и покусывая их. Он снова издает рычащий звук и укладывает меня обратно на сено. Его пальцы скользят по моей промежности, размазывая влагу и периодически касаясь чувствительной бусинки. Мой кудряшка сбрасывает свои шорты и снова целует меня, дразня мои губы и сжимая мои волосы. Он проводит языком по моей шее, слегка прикусывая её зубами. Он весь в предвкушении, его возбуждение заметно, и я чувствую это животом. Его руки и губы исследуют моё тело, не оставляя ни одного места без внимания. А потом он резко и сильно входит в меня. Я вскрикиваю, изгибаюсь и хватаюсь за его плечи, покусывая его в ответ.

— Маша… Машенька… Молоко… Молоко… — произносит он с закрытыми глазами. — Нет, молоко не помогает…

— Какое молоко? Скажи мне что-нибудь на итальянском, — прошу я.

— Prosciutto cotto, filetto, salsiccia...

Он выговаривает мне на итальянском с каждым толчком.

— Salmone, burro, formaggio, latte, latte, latte...

Я сжимаюсь внутри, всё клокочет, сердце бешено бьётся, я дрожу.

— Per te faccio di tutto. (Пэр тэ фаччё ди тутто).

— Ti amo! (Ти амо!)

Моя грудь так отзывчива, что кажется, будто она вибрирует вместе с моим лоном. Я издаю стоны, извиваюсь, меня охватывает дрожь, я двигаю бёдрами, ощущая, как внутри всё сжимается и не даёт расслабиться. Марко догоняет меня за считанные секунды и успевает выйти, чтобы выплеснуть тёплую жидкость на мой живот.

В голове шумит, тело не двигается. Я настолько безмятежна, что могу лишь лежать и вдыхать запах сена, смешанный с ароматом любви.

— Почему молоко? — спрашиваю я.

— Иначе бы всё закончилось гораздо раньше, — смеётся он.

— А что ты мне говорил на итальянском?

— Ну…

— Марко!

— Мне нужно было отвлечься. Рассказывал тебе о продуктах, которые есть в магазине. Масло, сосиски, сыр и молоко...

— Я-то думала, ты мне о любви говоришь, — надуваюсь я.

— Потом не выдержал и начал говорить о любви, — целует меня в губы.

— Маша! — раздаётся со двора голос деда. Мы подскакиваем как угорелые, Марко надевает шорты, я пытаюсь найти свои трусы. Пока достаю их, Марко умудряется схватить меня за ягодицу и укусить.

— Марко, блин! Ты чего делаешь? — грозно шепчу я и пинаю его в плечо.

— Не удержался, такая у тебя задница сочная, — говорит он с усмешкой.

— Сейчас дед тебя найдёт, и твоя задница станет ещё сочнее, — тихо смеюсь я. — Лезь под сено, я сверху накидаю.

— А если я задохнусь?

— Решай сам: или смерть от деда, или смерть от сена, — отвечаю я.

— Понял, не дурак, дурак бы не понял, — Марко зарывается в сено, а я накрываю его сверху, чтобы было незаметно.

Дед заходит на сеновал и внимательно рассматривает всё вокруг. Я дёргаюсь и поднимаю кружку.

— Сходи в магазин, хлеба больше нет, — говорит он.

— Хорошо, дедушка, — отвечаю я и стою на месте. Дед хитро улыбается и, почесывая усы, подходит к сену, где прячется Марко, а затем садится прямо на него.

— Машка, передай Марко, что дрова снова пришли, надо их разложить, и крыльцо помочь переложить, — говорит он.

— Хорошо, — пытаюсь сказать я уверенно, но внутри всё дрожит. Дед как назло укладывается и локтем начинает давить на сено прямо рядом с головой Марко.

— Если он тебя обидит, его ждёт серьёзный разговор. И пусть вернёт мои презервативы, негоже у деда последнее забирать, — дед хлопает по сену и встаёт.

— Ну, я пошёл к Катьке, она мне блинов напекла, — дед уходит.

Я раскапываю Марко из-под сена, он отплёвывается и чихает от сенной пыли.

— Ты как? — спрашиваю я.

— Отлично, как будто заново родился, — откашливается Марко, а потом снова притягивает меня к себе и нюхает мою шею.

— Мой молочный коржик, — задирает мою юбку и проводит пальцами по бедру.

— Марко, ты неугомонный, — пытаюсь вырваться из его объятий.

— Есть такое, рядом с тобой вообще всё забываю. Нам еще надо баню осквернить, — сообщает он мне.

— Тебе дед сказал дрова перетаскать, — напоминаю я.

— Ладно, пойду дрова потаскаю, потом затоплю баню. И мне ещё поработать нужно. А вечером ты приходи ко мне, помнишь? — спрашивает он.

— Да, помню, — отвечаю я.

— Только я ещё не завтракал, может, покормишь меня? Тоже хочу блины, можно без молока, я его уже напился, — подмигивает он мне, заставляя меня смущаться и краснеть от воспоминаний.

* Prosciutto cotto - ветчина, filetto - филе, salsiccia - сосиски, salmone - семга, burro - сливочное масло, formaggio - сыр, latte - молоко

Per te faccio di tutto. (Пэр тэ фаччё ди тутто) – Я сделаю для тебя все.

Ti amo! (Ти амо!) – Я тебя люблю!

Глава 18

Машенька

Солнце уже садилось, а я шла к моему горячему итальянцу. Давно ли я была настолько счастлива, что улыбка не сходила с моих губ? Марко такой замечательный.

Перед тем как пойти домой, он снова спросил меня про море. Обещал и визу оформить, и все расходы покрыть, но я отказалась. Не могу оставить деда одного, осенью и так уеду учиться. Да и надо сделать побольше заготовок, заморозок. Интересно, а Марко понравится мое лечо?

Еще боюсь знакомиться с его родителями и многочисленными родственниками. По словам Марко, они очень экспрессивные, импульсивные люди. Вдруг моя медлительность будет их раздражать? Хотя мой итальянец очень убедителен — даже попытался повлиять на мое решение. Сначала зажав меня на заднем дворе, а потом ворвавшись ко мне в баню, пока дед спал.

Когда дверь в парилку распахнулась, я стояла обнаженная, раскрасневшаяся, намыливая тело гелем для душа.

— Марко, ты что тут… — договорить я не успела.

Раздетый и готовый взять свое, кудрявый нахал набросился на меня. Его руки скользили по моей коже, нажимая на какие-то волшебные точки, отчего я сладко вздрагивала. Большим пальцем он проводил вдоль позвоночника. Его губы ласкали мое лицо, язык скользил по шее, оставляя горячие влажные следы. Напряженные соски терлись о его твердую грудь, моя рука сама тянулась вниз, к его возбужденной плоти.

Я обхватывала пальцами его член, ощущая выпуклые вены, пока он размазывал гель по моим ягодицам, изредка касаясь набухших половых губ. Сжимая ствол его напряженного члена, провела вверх-вниз, издавая громкие стоны.

Наши ласки будоражили, выворачивали наизнанку. От пара и накала страстей голова кружилась, тело размякло. Марко отстранился, зачерпнул воды из кадки и окатил меня, смывая гель. Дышать стало легче. Затем он вылил ведро воды на себя, развернул меня спиной и, заставив выгнуться, одним движением вошел в меня.

Глубоко. Резко.

Я вскрикнула, вцепившись в лавку. Каждый толчок отдавался во всём теле, грудь раскачивалась в такт, бёдра дрожали, ноги подкашивались. Внутри нарастал огонь, и я, задыхаясь, застонала:

— Ещё… быстрее… да-а…

Шлёпок по заднице, стон, жар — не только от пара, но и от него, от нас. Пот тёк по нашим спинам, а его член — горячий, твёрдый, неумолимый — всё сильнее двигался во мне. Вспышка, и мир взорвался белым светом, так остро и ярко, внутри всё сжалось с такой силой, что Марко в этот же момент догнал меня.

От нахлынувших воспоминаний щёки мои залил румянец. Я стояла перед дверью дома Марко, сжимая в руках банку клубничного варенья — наш своеобразный пароль. Интересно, как он отреагирует, если я зайду и… разденусь? Мысль вызвала у меня улыбку: судя по тому, как он то и дело пытается с меня что-нибудь снять, ему бы точно понравилось.