Зимнее солнце - Аксой Бейза

Он кивнул.

Сделав глубокий вздох, я обхватила рукоять ножа. Он наклонился над волком, вытянув обе руки по бокам, показывая, что готов.

– Три, – произнесла я, прикусив нижнюю губу. – Два. – Затем сделала глубокий вдох и потянула нож. – Один.

В эту же долю секунды хлынула кровь, забрызгав мой лоб, волосы, свитер, руки и даже потолок. Приложив оба полотенца к ране, он пытался остановить кровотечение. Белые полотенца мгновенно окрасились в красный цвет.

– Это плохо, – прошептала я себе под нос, а затем бросила на него мимолетный взгляд. – Возможно, повреждена артерия.

Я взяла виски и прижала бутылку к животу, пытаясь открыть пробку, но это было непросто, потому что она была старой и прочно сидела на своем месте.

– Как ты будешь зашивать? – спросил он, закрыв глаза и судорожно сглотнув, прижимая полотенца.

Когда взгляд его золотисто-карих глаз встретился с моим напряженным, я уже держала в руках открытую бутылку виски.

– Я не знаю. Если мы найдем проволоку, она может сгодиться, или степлер. – Посмотрев на его руки, державшие полотенца, я отставила виски и протянула руки, чтобы заменить его. – Оставь полотенце, я позабочусь об этом. Есть степлер?

– Ты явно пересмотрела фильмов, – прошептал он, убирая руки и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Его лицо и свитер были вымазаны кровью.

– Я студентка четвертого курса медицинского факультета, если ты не знал. При условии стерильности степлера и скоб проблем возникнуть не должно, поскольку они будут выполнять основную задачу – фиксацию рассеченной кожи. Это альтернативное решение, подобное использованию виски вместо лидокаина. – Наклонившись, я осторожно отодвинула полотенца и осмотрела рану, которая теперь кровоточила не так сильно, как когда я только вытащила нож. Должно быть, лезвие все же не задело артерию или орган. Если я смогу наложить стерильные швы, то волк, вероятно, выживет.

– То есть?

– У нас нет анестезии. Во время наложения швов важно крепко его держать, потому что от боли он может очнуться и напасть на тебя. Ему будет все равно, кто ты.

Я убрала полотенца. Кровотечение ослабло. Когда он вышел из кухни, предположительно на поиски степлера, я отложила полотенца в сторону, взяла другое, чистое и сухое, погрузила его в горячую воду, сполоснула и выжала. Сейчас нужно будет вылить виски на открытую рану, что причинит волку боль, однако это необходимо, чтобы предотвратить заражение.

– Это подойдет?

Я подняла голову, услышав механический звук, который издавал прибор в его руках. Он подошел ближе и протянул мне старый громоздкий степлер. Я была удивлена, что он нашел его так быстро и что он вообще его нашел, так как я предполагала, что нам придется, как в кино, разбирать мебель и извлекать медную проволоку.

– Я обработаю рану виски, а затем мы зашьем ее, – сказала я, слегка наклонившись. Он кивнул и бросил быстрый взгляд по сторонам. Нахмурив брови, я попыталась понять, что он ищет.

Пока я дезинфицировала руки с помощью виски, он взял в гостиной толстую и широкую подушку и обернул ее вокруг правой руки таким образом, чтобы использовать ее как опору, которая, не причиняя боли животному, будет надежно удерживать его на месте.

«Логично», – подумала я.

Тщательно обработав степлер виски, я взяла бутылку и вернулась к столу.

– Начинаю обратный отсчет, – прошептала я, склоняясь над раной. Он кивнул, его хватка стала сильнее.

– Три. – Я сделала глубокий вдох. За сегодняшний день я возненавидела обратный отсчет. – Два. Сейчас… Один.

Как только виски коснулся раны, душераздирающий вопль сотряс кухню и, подобно раскатам грома, эхом разнесся по округе. Стол содрогался под тяжестью извивающегося волка, а я, не теряя ни секунды, подсчитывала, сколько стежков потребуется, чтобы скрепить открытую рану. Затем я осторожно приложила кончик степлера к краю раны.

– Держи крепче, – взволнованно прокричала я. Когда вторая скоба пронзила кожу, животное стало заметно агрессивнее. Удивительно, что на этой стадии он был в таком ясном сознании. Было страшно. Адреналин действовал на меня негативно, и я думала, что, когда все закончится, я либо упаду, либо у меня случится сердечный приступ.

Подвинув лапу и наклонившись вперед, чтобы крепче ее удержать, я дрожащей окровавленной рукой сделала еще один стежок, а затем еще два подряд. Потом еще один. Потом еще один. И еще один.

Когда я прижала к ране смоченное в горячей воде и выжатое полотенце, животное было без сознания, а мы едва дышали.

С дрожащими руками и заплетающимися ногами я попятилась, пытаясь найти что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Я прислонилась к столешнице. Положив руку на ее край, я ощутила, как холод пронизывает все мое тело. Руки были в крови. Я была на грани истерики.

– Все, – прошептала я.

Склонив голову над волком, он посмотрел на подушку, разорванную в клочья разъяренным зверем. Если бы он не догадался взять ее, то остался бы без руки. Я увидела, как он крепко сжал челюсть, с трудом сглатывая, а потом поднял голову, открыл глаза и взглянул на меня. Он смотрел прямо в мои широко распахнутые, испуганные глаза. О чем он думал? Помогла я его волку или убила?

Это я его ранила. Это я кинула нож. Способен ли он убить меня в этом доме в горах, если волк, вместе с которым он рос, умрет? Если он закопает меня на заднем дворе, то никто не узнает об этом. Я никому не говорила, что поеду сюда. Даже Октем думает, что я уехала к маме. Может, Мелисса из кафе… Но она вообще ничего не знает обо мне. Возможно, если мое фото с сообщением о пропаже попадет в газеты и на телевидение…

Облизнув сухие губы и переводя дыхание, я прошептала:

– Если у него не будет температуры, то все будет в порядке. Но если температура поднимется, значит, у него внутреннее кровотечение. Тогда я буду бессильна.

Он закрыл золотистые глаза и опустил голову; упираясь руками в стол, он старался осмыслить услышанное.

– Что ты здесь делаешь? – произнес он, не меняя позу.

– Сегодня утром я разговаривала с твоим тренером, – ответила я, глядя на свои окровавленные руки. – Он сказал, что вы выиграете дело, потому что вы правы, что той ночью все было совсем по-другому и что мой брат был совсем другим человеком.

– Чушь, – сказал он, выпрямляясь. Убрав руки от стола, он поднял голову и посмотрел на меня. – Если ты пришла за этим, уходи. Думаю, что ты не хочешь находиться в одном месте с человеком, который лишил жизни твоего брата.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, то нож, который я вытащила из твоего домашнего волка, окажется в тебе.

– Разве это неправда, Караджа? – спросил он ровным, твердым голосом. – Открой глаза, посмотри на меня. Кого ты видишь?

Мои веки дрогнули и приоткрылись. Его лицо было испачкано кровью, а одна капля стекала по шее. Точно так же, как в ту ночь.

– Я приехала сюда не потому, что поверила Али Фуату Динчеру, – сказала я решительно. – Я здесь, чтобы сражаться за своего брата. – Опустив руки, я сделала два шага к столу и остановилась напротив него.

Плотно сжатые губы и выразительный подбородок намекали на бурю эмоций, бушующую внутри него. Казалось, что ярость была его естественным состоянием. Казалось, что его терпение было подобно тонкому льду, который мог треснуть под малейшим давлением. Он был воплощением разрушительной силы, а его кулаки были оружием, готовым уничтожить все на своем пути.

– Месть – вот причина твоего появления, Караджа, – произнес он, поднимая руки и показывая кровь на них. – И ты отомстила. Ты отняла у меня Караеля. Возможно, это произошло случайно, но исход оказался трагичным.

– Прекрати нести чушь, – сказала я, делая шаг вперед и проверяя пульс волка. Вопреки моим опасениям, температуры не было. – Волк жив. Наверняка все обойдется.

– Наверняка… Это плохой ответ.

– Для человека, как ты, это достаточно хороший ответ. – Я хмуро посмотрела на него и тяжело вздохнула. В голове один за другим возникали вопросы, но слова застряли в горле, словно горький ком, не давая мне говорить или дышать. У меня не было ни физических, ни моральных сил, чтобы впадать в истерику, особенно сегодня.