Отпускай (СИ) - Сурмина Ольга

— Но ты все равно пошел в мед. — Эмма подняла удивленный взгляд. — Почему мед, если ты так не любил родительское дело?

— Я не любил ветеринарную медицину. — Даглас как-то тяжело, фальшиво улыбнулся, словно пытался скрыть раздражение от этого вопроса. — Как выглядели животные с изнаночной стороны я знал и так. Хотелось уметь что-то получше. Что-то более... значимое.

— Значимое? — Девушка сдвинула брови, и меж ними пролегла морщинка.

— Ну да.

— А ты... вы... вы тщеславны, доктор Даглас. — Губы стали расползаться в странной улыбке, и Фастер прикрыла глаза. — Тщеславны, и даже жестоки. То есть жизнь кошки для вас пустая, она не имеет никакого значения. Печься над нею вам не интересно. А вот люди... люди другое дело. Раз так, то вы властный человек. — Ухмылка становилась шире. — Кто бы мог подумать.

— Эмма. — Мужчина раздраженно прищурился, но тут же взял себя в руки. — Я разве запрашивал самоонализ? У всех... свои приоритеты. Не нужно обвинять меня в том, что расстановка моих приоритетов расходится с вашей.

— Извините, если я вас задела. — Девушка низко опустила голову. — Вы правы. Я просто... удивилась. Ты такой милый и славный, нельзя было...

— Славный? — Майрон странно улыбнулся. — Что ж, надеюсь, вам это нравится. Нравится же?

Фастер подняла на мужчину глаза, затем медленно кивнула. На самом деле славный. И это… было приятно. Это не могло не нравится. Всем нравились милые люди.

Такие как доктор Даглас.

* * *

Дни безучастно ползли, один за другим. Каждое утро Эмма пыталась уйти попозже, чтобы отмахнуться от завтрака. Каждый вечер попозже вернуться, чтобы не видеть взгляды двух влюбленных людей. Не видеть лица «брата», который маячил то на кухне, то в коридоре. Теперь это не только вызывало боль, но еще и раздражало.

Правда боль постепенно проходила. Все еще точила, но иногда, всполохами становилось легче. Казалось, что Фастер постепенно привыкала с новой реальности.

Смеркалось. Белые тучи над городом серели, а затем и вовсе чернели. Силуэты деревьев качались на ветру, и иногда с неба летели мелкие капли. Эмма ежилась, и закрывала руками голову. Потоки ветра поднимали сарафан, и его вечно приходилось одергивать.

Путь домой.

«Домой».

Оторванные от веток листья взмывали в небо, понемногу намокал асфальт.

Он сидел за кухонным столом. Безучастным, холодным взглядом испепелял тарелку со стейком, к которому даже не притронулся. Слышал тихий, женский голос рядом, который что-то ему говорил. Правда, как не пытался, не мог сосредоточиться на словах. Что-то там про… что-то. Он не знал, и крупной частью души ему было все равно.

Резко отвлекся, когда почувствовал на обнаженном плече прикосновение женской ладони. Повернул в сторону голову, внимательно разглядывая ухоженные ногти с аккуратным маникюром. Перевел взгляд на запястье, поднялся им выше. Мельком осмотрел грудь и лицо.

Горячая рука. Поглаживала его напряженные мышцы, касалась пальцами бледной кожи.

Можно.

Она потянулась вперед. Прикрыла глаза с тонким слоем туши на темных ресницах. Коснулась мягкими губами до его губ, и чуть-чуть улыбнулась.

Он ответил на поцелуй. Так же прикрыл глаза, и взял тяжелой ладонью её голову.

Женщина.

На секунду Нейт забыл, как её звали. Женщина с теплыми губами. С теплыми прикосновениями, красивой грудью. Лицом. Его лимбическая распознавала её как привлекательную, как подходящую особь, чтобы с ней спариваться. Почему нет? Секс — это приятно.

Сердце ровно билось в груди.

Почему-то захотелось усмехнуться. Не на неё, а на самого себя. Но тут же внутренняя усмешка сменялась пустотой. Казалось, немели руки, пальцы. Мужчина словно не ощущал свое тело, а если ощущал, то как-то притупленно. В голове не было ни одной мысли. И ни одной эмоции. Однако, он больше не спрашивал, почему. Сквозь щель между прикрытыми веками смотрел на скатерть, на стол равнодушным взглядом.

«Все в порядке?» — спросила она, а он слышал эти слова словно через толщу воды. С натянутой улыбкой кивнул.

Казалось, это состояние не имело конца, края. Не имело начала. Когда наступило? В какой момент Нейт… треснул? Иногда оно сменялось злобой. Иногда отчуждением, или раздражением.

Все давно должно было измениться. Он изменил свою жизнь. Полностью, радикально, сжег мосты, чтобы не возвращаться. Но куда… «не возвращаться»? Персональный ад словно был рядом с ним. И, казалось, с каждым днем обволакивал все больше, а не меньше. Это состояние не удавалось сбросить, не получалось им управлять. Штайнер сгибался под ним.

Скрипнула входная дверь, затем послышался тихий хлопок. Нейт тут же отвлекся, и сузил глаза. Шорох в коридоре. Стальной хваткой взялся за запястье девушки, и снял её руку с себя, встал, и молча пошел ко входу.

Худой силуэт снимал туфли. Она стряхивала с волос влагу, и капли летели в разные стороны. Тихо падали на пол.

— Почему так поздно? — Приглушенно, но очень твердо спросил Штайнер.

— Зал до восьми. — Эмма вздохнула. — Есть не буду, брала навынос в кафе. Затем погуляла. Вот и задержалась…

— Понятно. — На лице, казалось, не отражалось ни одной эмоции. В темноте тускло поблескивали два лиловых взгляда. — Наверх?

— Я сегодня сама. — Со странной ухмылкой ответила Фастер, а затем с бескомпромиссной решимостью посмотрела на лестницу. — Последние дни я только и делаю, что тренируюсь. Если представить, что порог — что-то, что нужно перешагнуть, у меня неплохо выходит. Хочешь посмотреть? — В ухмылке показались зубы.

Она медленно подошла к лестнице. Горячей рукой взялась за поручень, и крепко сжала.

Шаг.

В бедрах ощущалось тянущее напряжение. Колени чуть дрожали, но девушка сжимала зубы, и не обращала на это никакого внимания. Он смотрит. Пусть смотрит. Почему-то сердце сжималось от тяжелой, больной радости. Самодовольства. Она сможет без него. Ступень, еще одна… их становилось все меньше. Один лестничный пролет заканчивался, и сердце стучало все сильнее.

Эмма не хотела оборачиваться. Знала, что смотрит. Прищуривается. Наблюдает, шаг за шагом. Не хотелось отдыхать, не хотелось показывать ему слабость. Справится без его помощи.

Он ей не нужен.

Ноги бил мелкий тремор, но Фастер продолжала их переставлять. Эта лестница не такая уж и большая, не такая, какой она её помнила. На лбу выступал прозрачный пот, дыхание учащалось.

В следующую секунду девушка зашаталась. Мышцы сводила судорога, и она, что было сил, вцепилась в поручень. Колени подкашивались, глаза рефлекторно расширились. Эмма чувствовала, что падает назад. Все вокруг застелил внезапный страх.

По телу поползли холодные мурашки, когда она с размаху ударилась спиной о мужчину, который стоял одной ступенью ниже. Губы задрожали, а в горле рос ком. Фастер с ужасом подняла голову, и увидела два тех самых, лиловых глаза в кромешной тьме. Тяжелый, странный взгляд. Ресницы намокали от отчаяния.

Он ей не нужен.

А теперь реальность.

Чужие, стальные руки скользнули по талии, схватили подмышками, и приподняли. Ком в горле рос, Эмма безучастно уставилась в пол. Не могла проморгаться. Стыд. Шок. Он держал её, и продолжил подниматься, не сказав ни слова. Поднимал над ступенями, словно куклу, когда собственные ноги практически не шевелились.

Опускались руки.

Она не видела во тьме тяжелую, больную улыбку. Которая, временами, искажалась в ухмылку. Не видела пристальный, насмешливый взгляд. Взгляд, полный нездорового удовлетворения.

Дверь.

Глядя на дверь своей комнаты, Эмма молча её открыла. Доволок. Довел. Сглотнула нервный ком, медленно вошла внутрь, и закрыла её за собой. Послышался щелчок замка.

Широко раскрыв глаза, Нейтан смотрел на эту дверь. Ухмылка так и не сходила с лица, иногда вздрагивал уголок рта. Вздрагивали сами по себе пальцы. Он тяжело дышал, иногда едко прищуривался. Пыталась быть сильной. Пыталась морально его оттолкнуть. Искренне. Тяжело. Пыталась показать, что справится сама. От понимания происходящего ухмылка становилась шире, и стала походить на сумасбродный оскал. В штанах становилось болезненно тесно. По телу гулял холод удовлетворения. Почему-то было хорошо. Так хорошо, что сбивался сердечный ритм.