Развод на новый год (СИ) - Тэсс Лена

Не знаю, где я возьму актера на 31 число, но готова пообещать сыну хоть звезду с неба, лишь бы он меня отпустил.

Степан отстраняется. Смотрит недоверчиво и диковато.

- Кстати об этом, я видел в одном ролике, что Деда Мороза не существует. Что думаешь об этом?

Я думаю что сыну нужно перекрыть ютуб на хрен. Но вместо этого вытираю лицо, улыбаюсь и шепчу:

- Посмотрим, милый. Давай, обувай ботинки, а я пока переоденусь и поедем.

Мне нужна минута наедине с собственными мыслями. Чтобы успокоиться. Чтобы подумать. Чтобы снять с себя это ужасное платье, которое теперь будет ассоциироваться только с одним - моей слабостью.

Я успеваю натянуть джинсы и белый свитер, когда в коридоре раздается звонок.

- Степ, Арина Сергеевна пришла, открой!

Лёгкие шаги по коридору, два поворота замка и голос моего сына:

- Здравствуйте, дядя. А вы кто? Дед Мороз?

***

Я опоздала. Это случалось со мной и раньше. Когда мы начали встречаться с Титовым, он мог ждать меня под подъездом не меньше получаса. В кино я никогда не видела прогон рекламы перед фильмом и даже не знала, что такое бывает. На дни рождения приходила, когда все были достаточно пьяными и добрыми, чтобы простить мое отсутствие. Так что опаздывала я и раньше, но так фатально впервые.

На пороге стояло двое. Мой сын. И его биологический отец.

- Так долго молчать невежливо, - гундосит Степа.

Титов отмирает и опускается на корточки, так чтобы лучше рассмотреть моего мальчика. Я знаю, что сейчас он видит. Себя. Свою маленькую копию, клон, ксерокс, копирку! Будучи беременной, я даже не думала, каким родится Степан.

- Главное, чтобы здоровым, - отвечала на вопросы соседок и не врала. Остальное было не важно.

Я любила в своем мальчике абсолютно все, считала его образцом мужской красоты и часами любовалась серьезным взглядом, широким разлетом бровей, тонким аристократическим носом как у его отца. И не знала, что когда-нибудь все это обернется против меня.

- Привет, - тихо произносит Макс, глядя не на своего сына, а на меня. Он смотрит, а кажется, что стреляет. В упор. Навылет. - Нет, я не Дед Мороз.

- Ну вот, - протягивает Степыч, - я же говорил, его не существует. А кто вы тогда?

- Я коллега твоей мамы, Максим Александрович Титов. А ты?

- Степан Сергеевич Размыслов.

Сын протягивает руку для рукопожатия. Этому его научила я. Как и всему остальному: шнуровать ботинки, есть ложкой, считать до десяти, засыпать без ночной лампы и никого не бояться. Потому что тебя, Макс, не было рядом.

Потому что ты выбрал другой путь.

И сейчас я как в самом страшном кошмаре наблюдаю, как эти двое о чем-то говорят. Титов вытирает ладонь о бедро и протягивает руку в ответ. Даже со своего места я вижу, как дрожат его пальцы. Его белая кожа покрыта бисеринами пота, а глаза смотрят поверх Степкиной головы прямо на меня. Взгляд безумный и дикий. Не человек. Волк.

В этот момент дверь за спиной Титова снова распахивается и на пороге появляется няня. Она тоже опоздала. В отличие от меня старушка сделала это впервые, что не меняет суть проблемы. Нам не хватило каких-то пятнадцати минут, которые бы могли спасти одну жизнь.

Потому что судя по Максу, меня сейчас убьют.

- Это..? - Он вопросительно переводит взгляд с няни на сына, но не двигается с места. Не впускает чужака в мой дом.

- Это няня Степана. Арина Сергеевна, познакомьтесь, к нам зашел мой старый приятель Максим Александрович. Он скоро уйдет.

Макс наконец поднимается на ноги, замечает сумку на пороге, из которой торчат Степашкины вещи и детские книги. Широкие брови от удивления ползут вверх.

- Куда-то собираетесь?

- На дачу, хотели отдохнуть вдали от города, - я бодрюсь, но делаю это исключительно для сына. Он уже чувствует неладное и ведет головой в стороны, будто принюхивается. Ему не нравится, как изменилась атмосфера в нашем доме. Даже воздух здесь стал гуще и жарче.

- Отлично! Обязательно съездим за город, - Макс растирает руки. - Степ, у тебя есть детская комната? Покажешь?

Он не разуваясь идет по коридору в самый конец квартиры. Няня неуверенно семенит следом. Шагает Титов громко. Не идет, а будто гвозди забивает, так, что я каждый раз вздрагиваю. Он заглядывает в комнату сына, что-то объясняет Арине Сергеевне и, убедившись, что дверь закрыта, поворачивается ко мне.

- Зачем этот цирк? - Я киваю в сторону двери.

- Не хочу, чтобы мой ребенок слышал, о чем мы говорим. И не хочу, чтобы он испугался, если будет громко.

- Ты очень высокого мнения о себе, Максим. У меня нет повода для крика.

- Разумеется, милая, - я не ведусь ни на спокойный тон, ни на ласковые слова. Нет. Гораздо больше о состоянии бывшего мужа говорят его глаза. Они пылают яростью и это пламя вот-вот перекинется на меня. - У тебя нет повода, зато у меня их предостаточно.

Он с силой хватает меня за локоть и тащит на кухню. Я едва поспеваю за ним, врезаюсь в угол, вскрикиваю, но этот амбал даже не замечает, что сделал мне больно. Он толкает меня к стулу и отдергивает руку, будто касался чего-то противного.

Как иронично, мне ведь тоже было брезгливо вспоминать, как трогала тебя после Любы. Не так я хотела сравнять счет, но выбирать не приходится. Один/один.

Я задираю голову и спокойно опускаюсь на стул. Это мой дом, здесь живет моя семья, которую я буду защищать до последнего.

- Ты следил за мной? - Я вижу, что Титова коробит от моего тихого, спокойного голоса.

- Ты забыла в подсобке телефон. - Он достает из кармана и кидает на стол мой айфон.

- И ты принес его мне? Чудно! Какие у тебя манеры, Максим! Настоящий джентльмен. Сам научился или Люба помогла?

Не знаю, что взбесило его больше, упоминание Фроловой, то есть Титовой, или тон, каким я это произнесла. Змеи и то звучат нежнее. Но я вижу, как у Титова срывает крышу. Он за секунду меняется в лице, а кожа из бумажно-белой становится красной.

- Хватит паясничать, - он ударяет кулаками о столешницу и смотрит прямо на меня. Не в глаза, в душу. - Когда ты хотела мне сказать, что у меня есть сын?

- Никогда, - честно отвечаю я.

- Замечательно, просто отлично.

Он хлопает мне как в театре. И шепчет так же: эффектно, по-театральному, как будто где-то за спиной спрятались зрители и не дыша следят за премьерой.

- Макс, уймись. По документам у моего сына есть отец. Ты - недоразумение в нашей жизни, и о твоем существовании Степа не должен был узнать.

- Ты себя вообще слышишь?

- Да. И очень хорошо. - От нервов я вся дрожу, но стараюсь не подавать вида. И кажется это работает против меня, мое хладнокровное спокойствие до одури бесит Макса.

Он упирается кулаками в стол и нависает надо мной как скала.

- Завтра ты соскакиваешь с дела Исмаиловых. Публично, при всех. Конечно Тигран в курсе ребенка, и это ясно как день всем, кроме одной очень крутой юристки.

- Хватит, - я киваю в сторону стула. Если не сядет сам, встану и заставлю сесть. Он давно не главный мужчина в моей жизни и давлеть над собой ему я больше не позволю.

- Хватит что? Хватит врать? Хватит играть в эту странную игру, где мы пытаемся сделать друг другу больно? Ты выиграла, Соня, все! Я растоптан, размазан, ты победила, чего ты еще хочешь?

- Как можно говорить о моей победе, когда ты еще живой, - как бы между прочим замечаю и я вижу, как глаза Титова снова загораются огнем. Погано. Потому что мне это нравится, это заставляет собраться, и вновь разгоняет по венам позабытый азарт.

Макс тяжело дышит и что-то шепчет себе под нос. Не сразу, но я слышу, как он считает до десяти и обратно. Зря, лично мне этот прием ни хрена не помогает.

- Соня, Исмаилов нанял меня специально, чтобы получить рычаги воздействия на тебя. В его парадигме мира я должен заткнуть свою распоясавшуюся бывшую, а иначе… иначе…

- Никакого иначе не будет, Макс. Сегодня Арина Сергеевна заберет Степу на дачу, там они пересидят, пока я не утрясу все в городе.