После этой Лёшкиной выходки поверили.
Подхожу к окну. Смотрю на переулок.
Честно говоря, не очень понимаю, что мне делать.
Чем заняться?
Почитать?
Побеседовать с приятельницами в чатах?
Кино посмотреть?
Телефон оживает, и я вижу входящий от дочери.
Настя.
Мне вдруг становится мучительно стыдно за то, что я, по сути, бросила своих детей.
Отвечаю.
- Привет, моя хорошая, как дела?
- Мама... мам... я... можно я к тебе приеду? Пожалуйста?
- Конечно можно, приезжай. Я напишу адрес. А Лиза?
- Лиза она... Она в институте... Наверное. Я не знаю. Мы с ней не общаемся.
- Совсем?
- Нет, просто... не совпадаем. Тебе что-то привезти?
- Нет, ничего, спасибо, приезжай сама. Что-то приготовить?
Спрашиваю, понимая, что вряд ли успею.
- Нет, не хочу ничего, спасибо.
А я вспоминаю как она любила раньше простую пиццу Маргариту и греческий салат.
Салат любит до сих пор.
Открываю холодильник - я что-то покупала вчера, но ничего подходящего нет.
Через десять минут я уже в магазине. Я всегда думала, что рядом с Арбатом обычных продуктовых нет, может, раньше так и было. Сейчас есть.
Покупаю всё, что нужно для салата, еще беру эклеры и меренговый рулет. По дороге еще и пиццу заказываю - сто лет этого не делала! Рекламу нашла прямо в магазине, обещают привезти за двадцать минут.
Быстро сооружаю салат — сбрызгиваю бальзамическим уксусом и пахучим, нерафинированным подсолнечным маслом. Я сама люблю именно такое. Настя тоже.
У меня всё готово. И пиццу привезли. Через десять минут слышу звонок в дверь
- Мам, привет.
- Привет, заходи.
Дочь не с пустыми руками, у неё коробка с пирогами.
- Это Валя приготовила утром. Я сказала, что собираюсь к тебе.
- Спасибо. Я пиццу заказала.
- Ого! Ты? Пиццу?
- А что такого?
- НУ... это же не полезно?
- Всё полезно, что в рот полезло.
- ОЙ, также бабушка Надя говорила?
- Она, да.
Моя бабушка. Их прабабушка. Она умерла, когда Насте было лет шесть.
Мы проходим на кухню, где я накрыла. Там довольно уютно.
Настя оглядывает всё.
- Ты тут живешь?
- Нет. Просто снимаю. Посуточно.
- В смысле? А зачем? — дочь хлопает глазами.
Странный вопрос.
- Мам, вы же с папой разводитесь?
- Да.
Не знаю, что сказал ей Доронин, но я говорю правду.
Разводимся.
Слава может думать всё, что угодно, но это так.
Я подаю на развод.
- А почему ты его не выставила? Это ведь он… Он виноват да?
Кто виноват...Какая разница, кто виноват?
- Ты понимаешь, что ты не права, мам?
- В смысле?
- Мам! Ну... какой пример ты даже нам подаешь? Ты же не терпила? Узнала о его измене, собрала манатки и выкинула! Это твой дом! А он потерял право там жить.
Вот пусть и катится! Или ты готова спокойно смотреть, как в нашем доме будет жить эта... эта... проститутка?
- Настя, давай без подобных слов. Эту женщину выбрал твой отец.
Хотя после её утреннего заявления я бы поспорила. Кто кого выбрал.
- Ма-ам? Серьёзно?
- Насть, я не хочу ругаться. И спорить не хочу. А дом...Я там жить не смогу.
- Ты? А мы?
Дочка хлопает глазами, я вижу её растерянность.
Она же еще ребёнок совсем.
Это не Лиза, у которой на всё своё мнение, часто не самое правильное.
- Настюш, я понимаю всё, понимаю твои чувства.
- Нет, ты не понимаешь. У меня всё разрушилось, понимаешь? Всё развалилось.
Вся моя жизнь разрушена! А я..я, получается, никому не нужна, да?
Она вскакивает, бежит в коридор, я иду за ней. Смотрю как она пытается натянуть свои «конверсы». Вот и поговорили, да?
Я ужасная мать.
- Настя, подожди, пожалуйста.
- Отвали. На хрен... Мне тоже тогда никто не нужен, ясно? Все! Все оставьте меня.
Вы все живёте эту свою «свою жизнь» да? Вот и я буду жить свою! Как хочу. Где хочу. И с кем! Ясно! Всё!
-У меня рак.
31.
Я не хотела говорить. Не хотела в принципе.
Это было моё решение, и я считала его разумным. Может, другие считают, что это не так, но я своего мнения не изменю.
Я НЕ ХОТЕЛА, чтобы узнали.
Муж. Дочки.
Не хотела.
И сейчас не хотела рассказывать - только не так.
Увы, мне показалось, что иначе нельзя.
Просто почувствовала свою беспомощность.
Чем еще я могла её остановить?
Я не хотела, чтобы Настя уходила так. Нельзя было её в таком состоянии отпускать. И вообще.
Нам надо поговорить.
Дочь зависает, роняя свой кед.
Кед? Или Кеду? Как правильно?
Черт, не важно!
С вами тоже так бывает, когда в самый драматичный момент в голову лезут глупые мысли?
- Мам? Ты... серьёзно сейчас?
Киваю, обнимая себя руками
Кед или кеду?
Серьёзнее некуда.
- Мама... мам... ма-ам!
Она кричит, бросаясь на меня, обнимает, слезы градом.
Она ревёт, словно ей не семнадцать, а четыре.
А я стараюсь её успокоить.
Мне надо быть спокойной. Сильной.
Не потому, что я больна.
Потому что сейчас я мама.
И мой ребенок боится!
Это как в детстве, когда малыш падает — если мама начинает причитать, охать, пугаться, то и у крохи неизбежно будет истерика. А если мама спокойна, помогает встать, ручки отряхивает, то и дитё понимает — ничего страшного, дело житейское.
Дело житейское.
Рак.
Наверное.
Он ведь операбельный. И процент выздоровевших отличный. И по смертности не критично.
Да, я боюсь. Да, я в панике.
Но дочке об этом знать не обязательно.
Вспоминаю, что было со мной, когда умер отец... Потом мама…
Мне так хотелось быть ребенком, которого пожалеют, обнимут, возьмут на ручки!
Увы, моему мужу в тот момент было не до меня. Предвыборная кампания, потом какой-то экономический форум.
Это конечно важнее чем жизнь и смерть близких.
Это то, что сохранит его имя в вечности.
В учебниках истории может даже напишут. Вячеслав Доронин сделал то-то и то-то, сказал то-то и то-то... А потом самый главный еще может улыбаясь добавить, что не знает, что этот там такое говорит.
Мой муж жил свою жизнь.
А у меня своей не было.
Вернее была, просто она никому не была важна и интересна. Мне пришлось самой заниматься похоронами. Хорошо еще дочери тогда меня как-то поддержали, были сплоченнее.
Я знаю, что такое терять самых близких. Мать и отца.
Я помню свой страх, когда я уже понимала, что маме осталось совсем недолго.
Свою беспомощность.
Поэтому я понимаю, что чувствуешь дочь.
- Ну что ты, ну? Успокойся. Не плачь. Всё будет хорошо. Всё нормально.
- Мама... я не хочу... пожалуйста.
- Что ты не хочешь?
- Что бы ты умирала.
- Я тоже не хочу.
Не хочу. Да.
Но постоянно думаю.
Загнала себя.
А ведь это в корне не верно!
Наоборот, я должна быть оптимисткой. Я должна верить в лучшее.
Должна хотеть жить.
Угу.
Особенно оптимизму добавляет то, что муж изменил. И всё его поведение
И поведение дочерей тоже.
- Настя, пойдём поедим, а? Очень есть хочется, пока ждала тебя ничего не трогала.
А такой аромат по квартире.
- Поедим? Ты... ты хочешь кушать?
- Да, представляешь? — улыбаюсь, изо всех сил стараясь показать, что всё хорошо.
— Пойдём, чаю еще очень хочу. Тут меренговый рулет в кафе отпадный.
- Мам...Ты…
- Давай сядем, и я всё расскажу, хорошо?
Я действительно всё рассказываю. Ну, то есть то, что можно рассказать. В общих чертах.
Да, прошла обследование, да, неожиданный узелок на щитовидке, консультация онколога, пункция, анализы, неутешительный диагноз.
- Почему ты сразу не сказала?
- Мне было очень страшно. И я... просто закрылась, что ли?
