У меня такое было с Дорониным. В самом начале.
Он так очерчивал границы. Сразу давая понять всем самцам вокруг — моя. Моя и даже не смотрите в сторону этой девочки!
Это было приятно.
С Алексеем, кстати, я именно такого не чувствовала. Там было по-другому.
Или мне тогда это было не важно.
Не знаю.
- Мам, он мне нравится, но я... я боюсь.
- Чего? Он... он требует от тебя чего-то?
Сразу думаю о том, что моей девочке в семнадцать еще рано.
- Нет. Как раз нет. Он готов подождать и всё такое.
Готов подождать! Бо-ожечки мои!
Мне и смешно и напрягает.
Дочка выросла! Совсем!
Если с взрослением Лизы я смирилась, примерно, с её четырнадцати — она была уже тогда слишком своенравной. Хотя и рассудительной. И вела себя всегда очень грамотно, с мальчиками в том числе. И до сих пор ведёт.
Тут я задумываюсь.
Вспоминаю, как Лиза рассказала мне про свой первый опыт, и я была немного шокирована.
Ей просто хотелось попробовать. То есть не найти любимого человека, которому подарить свою невинность, свой первый раз, чтобы это было по обоюдной любви, чтобы были чувства.
Нет, увы, Лиза просто нашла более-менее интересного молодого человека, который, по её словам, умел это делать.
- Умел делать что, Лиз?
- Ну мам... сексом заниматься. Не новичок, понимаешь? Ну, зачем мне девственник? Какая польза от девственника? Они же ничего не умеют?
Этот разговор у нас состоялся, когда дочь соизволила поделиться. Причём, я поняла, что после самого акта лишения невинности прошло уже достаточно много времени, хорошо, что она была совершеннолетней уже!
Тогда я как раз вспомнила своего Буянова.
Да, он не умел! Но он любил меня. Я вспоминала, как он на меня смотрел. На тело моё... Как боготворил.
Может я, конечно, старая калоша, прошлый век, ничего в жизни не понимаю, ничего о жизни не знаю, но для меня это гораздо важнее каких-то там мифических умений партнёра.
Лиза, кстати, осталась недовольна. Ей не понравилось.
- Ничего особенного.
- Потому что ты ничего не чувствовала.
- Мам, при чём тут чувства? Это просто секс!
Просто секс.
Да уж... Тогда я подумала и сейчас думаю... Где я ошиблась? Где просчиталась?
Я всегда думала, что ошибки наших детей — это наши ошибки.
А может, я не права?
Это ведь её жизнь. И она уже не ребёнок.
И Настя тоже не ребёнок, хотя ей еще нет восемнадцати.
- Так чего ты боишься, Настюш?
- Мам... ну, я же понимаю, что он взрослый парень? И ему... ну, ему уже надо! А я…
Если он не делает этого со мной, значит... Значит делает с кем-то другим?
В её глазах столько неуверенности.
Она боится измены.
- Мам, или... ну если он любит меня, а там...без любви... Может, это не измена?
- А ты сама как думаешь?
- Я... я не знаю. Мне кажется... Я не хочу, чтобы он был с кем-то. Не хочу, чтобы кого-то трогал, целовал, я…
- Подожди, почему ты уверена, что у него есть секс? Просто потому, что он парень?
Знаешь, многие мужчины готовы ждать. Если любят.
- Да?
- Да.
Я говорю уверенно, потому что Буянов ждал. И Слава... Доронин, он тоже когда-то ждал. И любил меня.
Что ж... Соломон говорил — все проходит, пройдет и это.
Надо просто принять эту философию.
Всё пройдёт:
Мы с Настей сидим обнявшись, решили посмотреть «Гарри Поттера». Потом она остаётся у меня на ночь. Сообщает отцу, где она.
Я надеюсь, ему не придёт в голову утром притащиться. Нам везёт.
Настя уезжает. Я остаюсь.
Несколько дней живу одна. В своё удовольствие.
Алексей каждый день присылает подарки. Букеты. Фрукты и ягоды.
Мне приятно.
Я живу какой-то киношной жизнью. Питаюсь в кафе, заказываю на дом. Или просто не готовлю, перекусываю вкусняшками.
Смотрю фильмы, которые давно мечтала посмотреть.
Читаю книги.
Выбралась в театр Вахтангова, благо рядом — перейти Арбат, фактически.
Контрамарку мне достала Ленчик, я сидела как королева в директорской ложе.
Была потрясена актёрскими работами. Настолько тонко, настольно мощно.
Настолько... по-настоящему! Я вообще всегда любила Чехова, но больше рассказы пьесы как-то казались скучными что ли. Особенно после того, как мы изучали «Вишнёвый сад» в школе, и нам рассказывали про трагическую фигуру забытого Фирса, а потом мы смотрели ужасный спектакль в одном известном театре, где всё было насквозь фальшиво...Громко, претенциозно, надуманно... Тогда еще мне показалось, что Чехова у нас не понимают. До сих пор не понимают. Не знают, как надо.
Сейчас, глядя на постановку «Дяди Вани» я вдруг с какой-то ясностью осознала о чём даже не говорит, кричит Чехов!
О том, что надо жить свою жизнь. Свою! Такую, которую хочешь прожить.
Делать то, что хочешь.
И если ты хочешь поехать в Москву, надо купить билет и поехать! Если ты хочешь замуж за любимого мужчину — значит надо выходить за любимого, а если он тебя не любит — не надо выбирать кого попало! И если ты свою жизнь, свой талант зарываешь в землю, потому что кто-то рядом говорит, что ты не так талантлив как твой сосед, надо плюнуть на того, кто сказал и делать то, что хочешь.
Это ведь удивительно просто. Жить свою жизнь
После спектакля иду домой. Да, да, уже называю домом эту арендованную квартиру, в которой прожила всего несколько дней.
Странные мы люди, странные.
Дом, который построил мой муж домом так и не стал. А эта квартира…
Подхожу к подъезду и слышу ироничное:
- Верблюжье молоко заказывали?
33.
Оно солёное. И пахнет... ну, наверное, немного верблюдом. Вкус непривычный. Но ничего сверхъестественного.
И всё-таки хорошо, что у нас коровы.
Морщусь, и вижу усмешку Буянова.
- ВкуснО ли тебе, девица, вкуснО ли тебе, красная, - смеётся, переиначивая цитату из старого фильма.
- Да ты что, дед, с ума что ль сошёл? — дразнюсь, повторяя интонацию Марфушки и тоже смеюсь. — Необычно.
- Сама просила.
- Это чтобы загадать желание.
- Какое?
- Ну, когда пробуешь что-то в первый раз в жизни надо загадать желание и оно… ой…
- Что?
- Я забыла.
Смотрю на него, глупо улыбаясь.
Да, я забыла загадать желание. Ну что я за балда.. Эх. верблюжье молоко выпито зря. Зря мучилась.
- Это только молока касается?
- Нет, не только, любая еда.
- Тогда у тебя есть вторая попытка.
- Неужели?
- Да, я сегодня джин из Алладина. Не думаю, что ты пробовала дубайский шоколад.
- Не пробовала, да. Но...- опять усмехаюсь, теперь хитро. — Там было три желания!
- Уверен, что пахлаву с золотом, которую подают на сто пятьдесят втором этаже Бурдж Халифа на высоте пятьсот восемьдесят пять метров, ты тоже не пробовала.
- Да ты не джин, Буянов, ты просто шейх арабский, дразнишь меня.
- Дразню, да. В следующий раз полетим туда вместе.
- Куда?
- В Эмираты, в Дубай, на Бурдж Халифа. Одному было одиноко.
- А тебе больше не с кем? — не знаю, зачем спрашиваю. Словно льва дразню.
- Нарываешься, Руданова.
- Ах-ах.. давай свой шоколад и пахлаву, загадаю.. Чтобы тебе было с кем полететь.
- Загадай. Только загадай, чтобы я полетел с кем, с кем хочу я.
- Загадаю. Подожди, чаю заварю, к шоколаду.
Мы, разумеется, давно уже поднялись в квартиру. И я как-то очень спокойно воспринимаю то, что Алексей, с дороги, сразу приехал ко мне. Он с чемоданом.
Вероятно, не против остаться у меня. То есть... правильнее будет сказать у себя?
Он же купил эту квартиру?
Ставлю чайник, достаю заварку — не пакетики, к которым, кстати, вполне нормально раньше относилась. Это домработница отучила меня ими пользоваться.
Заварочный чайник ополаскиваю. Вспоминаю, как когда-то меня учили правильно заваривать чай на какой-то модной чайной церемонии.
Неожиданно чувствую руку на своей талии, обвивает, притягивая спиной к груди.
