- Так шикарно смотришься...На кухне, что-то делаешь. Просто... мечты сбываются.
- А помнишь…
У меня горло перехватывает, когда я произношу это. «А помнишь»
Вспоминаю, как первый раз готовила у него дома. Мы отмечали вместе его день рождения. Только вдвоём. Лёшкина мама оставила полуфабрикаты. Отварные овощи и яйца для салатов, отбивные, которые нужно было пожарить, картошку.
Лешка чистил сам. Я резала оливье, сделала селёдку под шубой.
Мы о чём-то болтали, смеялись, баловались, в какой-то момент я почувствовала себя так... странно. Мы были как семья.
Я представила, что мы — семья!
Это наша квартира. Наша кухня. Мы готовим праздничный ужин. Потом вместе сядем за стол...потом пойдём в постель.
Мы тогда еще не были близки, ну то есть мы пару раз спали вместе, мы друг друга трогали, но без проникновения. Мне хотелось, но было страшновато. Но хотелось.
Лёшка был готов ждать, но я знала, что ему тоже хочется.
Он так же обнял меня тогда. Подошел сзади. Прижал к себе.
Я была уверена, что он думает также, как я.
О семье.
О собственном доме.
О том, что после ужина мы займёмся любовью.
Так и произошло тогда.
Но семьей мы не стали.
Увы?
- Аня…
- Давай чаю попьём.
- Скажи, что ты хочешь жить, а?
- Что?
Его вопрос бьёт больно.
- Скажи, что ты хочешь жить. Хочешь, чтобы операция прошла успешно, чтобы всё это осталось в прошлом, хочешь двигаться вперед, любить, мир посмотреть, родить еще ребёнка.
- Нет. Родить точно нет.
- Хорошо, можно найти суррогатную.
- Что? — перебиваю, - Нет Лёш, нет! Детей я точно не готова рожать и воспитывать.
Мне хватило.
- То есть, от меня детей не хочешь?
Он поворачивает меня к себе, улыбается как-то криво, в глазах такая тоска.
От него.
Детей.
Больно сейчас.
Тогда хотела. Тогда казалось, мир раскололся. Тогда умирала.
Сейчас…
Чуть отстраняюсь, выставляя между нами ладони.
- Я хочу жить, Леш. Но я хочу по своим правилам, понимаешь?
- Нет.
- Так пойми. Хочу сама решать, куда мне ехать, в Эмираты или на Камчатку. Хочу побыть с собой. Понять, кто я такая. Знаешь, когда-то я знала кто я. Была уверена, что знаю это твёрдо. А сейчас….
Я говорю это искренне.
Это было.
Я была целеустремленной девушкой. Я хотела учиться. Потом работать. Семью хотела. Детей. Хотела быть женой и матерью. Стала. Позиционировала себя именно так. Я — человек семьи. Я мать. Я жена. Я живу для того, чтобы моей семье было хорошо.
Почему-то постепенно всё изменилось. Очень болезненно изменилось.
Из личности я превратилась в функцию.
Сейчас я пытаюсь понять, проанализировать. Что я сделала не так?
Сама виновата?
Или виноваты мои близкие, которые стали принимать мою любовь к ним, мои старания, мою поддержку как должное?
Или никто не виноват, а просто жизнь такова?
- Анют, я не собираюсь давить. Я хочу поддержать, помочь…
- Леш, помнишь, был такой старый фильм, кажется, мы его даже с тобой смотрели... «В моей смерти прошу винить Клаву К»?
Он чуть хмурится.
- Не важно. Там герой очень любил героиню, они еще школьники были, и вот он постоянно был рядом, постоянно был с ней... Как сказать…
- Давил? — усмехается Лёша.
- Там была одна фраза, которую героиня сказала ему, когда стала общаться с другим мальчиком. «Ты все время дарил мне себя, а он подарил мне меня».
Буянов снова сводит брови.
Значит, я должен подарить тебе тебя?
- Нет. Ты ничего не должен. Просто... не дави на меня. Я хочу сама найти себя, понимаешь? Мне сорок два, а ощущение, что опять девятнадцать и я стою перед выбором.
- Перед выбором?
- Что делать. Как жить.
- Тогда ты... ты в твои девятнадцать, что выбрала?
- Я выбрала жить. Жить дальше. Мне было очень больно, но я выстояла. Сейчас мне тоже очень больно. И я опять хочу выстоять, понимаешь?
- Ты сможешь без помощи?
- Я не знаю.
Пожимаю плечами.
Любимый жест.
Снова включаю чайник. Заливаю кипятком заварку. Пахнет вкусно. Цейлонский чай.
Лучший.
Разливаю кипяток по чашкам.
Внезапно меня осеняет.
- Ты голодный?
- Честно?
- Поняла тебя.
Лезу в холодильник. У меня там есть небольшая заначка закусок — красная рыба, чёрная икра — да, да, решила шикануть напоследок. То есть…
Просто шикануть.
Деньги у меня есть.
Оливки, балык, пармская ветчина, сыр мягкий, блины, хлеб.
- Как ты смотришь на то, чтобы поесть блинов с рыбой и с икрой?
- Из твоих рук — всё, что угодно.
- Ох, Буянов, смотри! Привыкну к подхалимажу!
- Это искренне.
- К искреннему подхалимажу тоже можно привыкнуть.
Садись за стол, не маячь, мешаешь.
- А мне нравится тебе мешать.
- Тогда останешься голодный.
- Я своё возьму.
Снова меня притягивает. И его «возьму», конечно, не про еду…
- Лёш…
- Я никуда сегодня не уеду.
- Я тебя и не гоню. Сядь, покормлю тебя, давай.
Ухмыляется так нахально и довольно. А я…
А мне всегда нравилось это — кормить мужчину.
Наверное, эта функция у всех женщин предустановлена.
Быстро грею блинчики — чуть-чуть. Смазываю творожным кремом, раскладываю рыбку, чуть укропчика, сворачиваю, ставлю на стол.
- Налетай!
Беру багет, масло, икру, прикидываю, что и сама не прочь съесть бутербродик. И вес мой меня уже не так парит — ночью потренируюсь и сброшу. Сколько там калорий сжигает секс?
Мы ужинаем. Расспрашиваю Алексея про Эмираты. Я там, кстати, была, но давно, еще до того, как это стало мейнстримом, как говорится. Еще до этой огромной башни, только-только Пальма Джумейра появилась. Тогда мне в голову не пришло пробовать верблюжье молоко, а шоколад появился вообще два года назад.
- Стой! Ты опять не загадала?
- Загадала.
Я не лгу.
Очень простое желание.
Что бы он был счастлив.
(Прим. автора
Еще до того, как это стало мейнстримом — фраза из культового мультфильма
«Футурама»)
34.
Капельница медленно отсчитывает время.
Кап-кап-кап…
Белый потолок, белые стены... Почему в больницах всё белое? Никогда не задумывалась.
Дешевая краска? Чистота?
Или на белом легко заметить грязь и плесень? Читала, что какую-то больницу почти достроили, а потом увидели, что бетонные стены уже жрёт чёрная плесень. А вывести её никак. Здание забросили.
Может и не правда, кто знает.
Но плесень штука опасная…
Мне кажется, что моя душа покрыта плесенью и я только-только начинаю её отмывать, очищать. Очищаться.
Операция прошла успешно.
Эти слова должны меня обрадовать, но я как-то странно безразлична.
Успешно.
Господи, а я ведь надеялась, что…
Это очень плохо. Это ужасно по отношению к самой себе прежде всего.
Но я рассчитывала на то, что операция пройдёт не так хорошо.
Да. Я искренне думала, что хорошо бы мне не отойти от наркоза. Или чтобы сердце остановилось там, на столе. Бывает же? Не выдержало. Никто не мог этого предугадать.
И все.
И всё так красиво…
Меня бы оплакивал Лёшка Буянов. Носил бы на кладбище алые и белые розы.
Памятник бы поставил. Мужу бы не позволил даже близко к этому делу подойти. Я уверена — смог бы! Несмотря на то, что мой супруг и сам крутой. Не пальцем деланный. Но за Буянова говорили бы его чувства ко мне. И ненависть к моему мужу, который бросил меня в такой момент.
Хотя он же не бросил, да? Я сама ушла…
Кап-кап-кап... Медленно капает, спокойно так.
А ведь Славина не обманула. Буянов реально предложил ей трахнуть моего мужа.
Я его спросила.
После пахлавы с золотом и второго желания, которое загадала.
- Я примерно представлял, что она тебе скажет.
- Ты натравил её на моего Доронина?
