- Вы психолог?
- Несостоявшийся. Как и врач. Мама очень хотела, чтобы я им стал.
-А вы?
- А я хотел денег. На тот момент когда я учился, врач была не самая высокооплачиваемая профессия. И без особенных перспектив. Так что...Бросил медицинский и пошёл на бирже торговать.
- Успешно?
- Чуть не убили.
Он улыбается, глядя на него тоже хочется улыбаться.
А еще хочется быть свободной. От всего. Просто жить.
Жить?
Мне хочется жить?
- А знаете, чего я хочу?
- Не представляю.
- Сидеть с вами где-нибудь в крохотном кафе на Сицилии, пить кофе, есть канноли или Фрутта Марторана.
- Это что за зверь?
- Марципан в виде фруктов, вкусно. Любите марципан?
- Не знаю... не помню.
- А я люблю... Сидеть, пить кофе, наслаждаться видами, пастой, осьминогами, морскими ежами, дышать морским воздухом, ловить легкий бриз, а потом…
- Потом?
- Потом ехать на виллу на горе и продолжать наслаждение в спальне.
Он говорит серьёзно. И глаза у него горят.
А я никогда не считала себя роковой женщиной, героиней любовницей.
Боже…
- Это…
- Что, Анна?
- Смело.
- Не привык быть трусом. Вот, озвучиваю вам свои желания.
Качаю головой.
- Мне нечего сказать.
- Подумайте. Не самое плохое желание, если разделить его на двоих.
Возможно, он прав.
Если двое хоть сколько знают друг друга.
Думаю об этом его желании. Представляю себя там, в Италии. Море не то, не океан... И...я не вижу лица мужчины, который рядом со мной.
Кто он, этот мужчина?
Да и есть ли он?
Нужен ли мне?
В дверь стучат.
Еще посетители?
- Анна?
36.
Надо было попросить никого ко мне не пускать.
Но поздно.
- Алексей, это Ян Романович Измайлов.
Смотрят друг на друга не так, чтобы очень добро. Особенно, конечно, Буянов.
Желваками играет.
- Алексей Николаевич Буянов.
- Очень приятно, Алексей Николаевич, кажется, мы знакомы?
- Кажется.
Буянов явно не настроен на позитив. Я его понимаю. Но…
- Мальчики, что-то я устала, всё-таки, после операции. Давайте вы в коридоре друг на друга порычите.
Лешка смотрит на меня так…
- Аня, я хотел узнать, как ты, и…
- Я хреново. Я устала. Я хочу покоя и одиночества. Поэтому, уйдите, пожалуйста.
Оба.
Уходят.
Слушаются.
Как интересно!
Когда с мужиками ласково, когда распинаешься, на цырлах бегаешь, как моя мама говорила, они становятся капризными, вредными, противными, изводят своими жалобами. На шею, проще говоря, садятся, ножки свесив в чистых носках, которые ты им и предоставила.
Как только сменяешь милость на гнев, рявкаешь, тоном совсем не дружелюбным и не терпящим возражений — сразу как шёлковые становятся!
Но ведь мы, женщины, не хотим всё время рявкать!
Мы сначала хотим по-хорошему, по-доброму, мило и нежно. А они... Поэтому женщины и превращаются в мегер.
Кто виноват, мальчики?
Сами виноваты!
Так что... нечего потом обижаться и жаловаться.
Остаюсь одна.
Откидываюсь на подушку.
Погружаюсь в себя. В своё состояние.
Немного болит.
Это ясно.
С телом проводили какие-то манипуляции, очевидно, что оно должно болеть.
Вообще, когда не болит, это же значит, что ты уже умер, да?
Да уж…
А умирать-то, оказывается, совсем не хочется!
Хочется океан.
Достаю телефон, открываю приложение.
Можно взять с собой Настю. Она у меня девочка, в принципе, спокойная. Будет лежать рядом, книжки читать.
Или не рядом.
Располземся на разные края острова.
Хотя там такие острова — особенно не расползёшься. Всё равно будешь где-то рядом.
И океан вокруг.
Океан.
Засыпаю. Просыпаюсь уже вечером.
Доктор заходит. Травит байки, смотрит на меня с интересом.
Оказывается, к нему заходил Ян Романович. И Буянов тоже заходил.
- Приятно, когда в отделении такая женщина.
- Какая?
- Интересная. Необычная.
- Почему вы решили, что я необычная? Я самая обыкновенная. Домохозяйка, еще и на грани развода.
- Ну, про развод понятно почему. — он усмехается, явно думая, что причиной стали мои кавалеры.
- Мне муж изменяет. Вот поэтому.
- Вам? Изменяет муж? Это... который из них был муж?
- Ни тот, ни другой. Муж меня не навещал. Он не знает.
- Муж не знает а... Ваши друзья знают?
- Не совсем друзья. С Яном Романовичем мы, можно сказать, тут познакомились.
- Его мама мой самый строгий учитель.
- Да, она мне рассказала.
- Уникальная личность. Прекрасный диагност. Она смотрела на человека и могла сказать, где у него нужно искать опухоль. Или, где она, возможно будет. Говорила с людьми и так спасала их от рака. Знаете, мы, врачи, наверное, все в той или иной степени фаталисты, да? Но Аида Яновна считала, что предопределение предопределением, но всё-таки в наших силах что-то изменить. И пыталась всеми силами это сделать. Говорила, что даже от рака можно вылечить совсем не лекарствами.
- Это как, интересно?
- Словами, поступками, желаниями.
Океаном.
- Ну, конечно, это больше философия, и всё же... Женщинам она особенно любила помогать нестандартно. Считала, что многие наши болезни от того, что мы копим в себе. Именно для женщин это крайне опасно. Мы, мужчины, другие. Для нас норма не плакать, не выражать эмоции. А вы, женщины... у вас это всё в заводских настройках.
- Истерики, - усмехаюсь я.
- Именно. Истерики, как раз, важны. Надо выплескивать эмоции. Аида Яновна любила рассказывать про свою сестру. Сдержанную. Безэмоциональную.
Спокойную. У которой сначала нашли камни в почках, потом... в общем, опухоли тоже были. И Аида заставила её начать орать.
- В смысле?
- НУ, сначала именно заставила. Отвезла на дачу, поставила на участке какие-то банки, потребовала их разбить. Потом сарай приказала сломать.
- Сломать?
- Ну, я так понял, там всё равно всё было под снос. Но вот они крушили эту сараюшку и орали матом. Соседей, слава богу, не было.
- Это... выплеск эмоций?
-Негатива. Именно. Этого часто не хватает многим. Человек начинает болеть не зная, почему. А потому. Потому, что слишком многое в себе. Внутри. Многое мы прячем. Еще раз повторюсь — женщины. Мы, мужики, соберёмся в гараже с пивом, или пойдём на хоккей, там поорём.
- Не представляю вас в гараже с пивом.
- А зря. У меня хобби, я собираю старые машины. Советские «Победы», ГАЗ М-20, «Волги», ГАЗ-21, другие...Вот сейчас на севере столицы сломали гаражи, огромная площадь там была, мне удалось договориться с хозяевами трёх авто.
Представляете? Они стояли лет тридцать-сорок там, точно!
- Ого, интересно... Но вы же там делом занимаетесь, без пива?
- Иногда и с пивом, ну и... с эмоциями точно.
- Значит, эмоции нужны?
- Поорать иногда нужно, просто поорать. Вот вы, наверняка не кричите на мужа?
Пожимаю плечами, головой качаю.
Не кричала. А зачем на него кричать? Смысл?
- А хотелось?
Я задумываюсь.
Хотелось ли?
Вспоминаю наш разговор о новом доме, о домработнице.
- Хотелось.
Да, тогда именно хотелось.
- Но вы не стали.
- Нет. Посчитала, что нет смысла.
- Да, для вашего мужа смысла, наверное, не было. А для вас был. Вот этот ваш не самый красивый узелочек, который мы удалили — вот это и есть смысл.
- То есть, если бы я на мужа орала, то его бы не было?
- Скорее всего нет. Не могу утверждать, но…
- Рекомендуете орать?
- Особенно на Измайлова. На Яна Романовича иногда надо наорать женщине.
Слишком он…
- Самонадеянный.
- Именно. Но он отличный мужик. Спонсирует нашу клинику, кстати. Тут же много платных услуг и не все могут оплатить. Помощь оказывает неоценимую.
- Это здорово, что есть такие люди.
