— Я даже не знаю, принять твое приглашение или нет.
— Иден, но в чем дело? Почему не видно восторга? Я думал, ты будешь на седьмом небе от счастья.
— Ладно, — махнула рукой Иден, — я согласна, клуб так клуб. Но только у меня есть одно условие.
— Какое?
— Я должна переодеться. Не буду же я в клубе в этом идиотском вечернем платье? На меня будут пялиться.
— А это было бы неплохо, — задумался парень, — все бы смотрели на тебя, а я бы рядом с тобой тоже блистал.
— Я не сказала "блистать", — сказала Иден, — все будут пялиться на меня как на дуру, которая перепутала оперу и клуб.
— А что же мы тогда сидим? — спросил парень.
— Ну как же, нужно дождаться конца вечеринки. Официант подмигнул Иден.
— По–моему, родители слишком заняты собой, чтобы заметить твое отсутствие.
— Вот это правда, — кивнула Иден.
— А Джимми один со всем прекрасно справится. Самое большое, что им понадобится — это шампанское и кофе. Но только тихо, — парень приложил палец к губам Иден. — Посиди здесь, а я сбегаю посмотрю, все ли в порядке.
— Ладно.
Иден осталась одна. Она облокотилась о поручни балюстрады и принялась смотреть в темнеющий океан. Он колыхался черной массой, лишь на самой линии прибоя вспыхивали люминесцентно–белые гребни волн.
"Боже мой, как красиво! Почему я так редко выхожу ночью к океану? Это такая красота, созданная самим богом, а я ее постоянно игнорирую. Но так уж создан человек, что его занимает работа, дела, он всегда куда‑нибудь спешит и не знает, где его может ждать счастье и спокойствие, а главное — красота. Ведь самое главное в жизни — красота".
Иден прислушалась к разговору официантов, к воркованию своих родителей.
"Да, другим словом это нельзя назвать, — решила Иден, — они просто сошли с ума: так обниматься, говорить такие слова. Они перестали замечать все вокруг. И в самом деле, если я уйду, то никто меня не хватится. Они и так счастливы, счастливы без меня, и я только им буду мешать".
От нечего делать Иден стала считать удары волн: раз, два, три, четыре… Но, поняв всю бессмысленность этого занятия, подумала:
"Какого черта я занимаюсь этим идиотским делом? Волны падали до меня и их, наверное, никто не считал. Они будут падать и после меня, этот бесконечный гул, то громкий, то тихий, никогда не остановится, буду я считать или нет. Так и моя жизнь — она не зависит от того, что я делаю, словно эти волны, которые откатывают и накатывают. Когда есть больше счастья, когда меньше, а иногда, когда я очень счастлива, то я и вовсе не думаю ни о чем. Мне приятно жить. Это как сегодня: все вокруг счастливы, довольны и я здесь лишняя. Должна же я вспомнить и о себе".
Иден поправила свои волосы и пожалела, что нигде рядом нет зеркала. Она очень боялась, что тут, на свежем воздухе, волосы ее слишком сильно растрепались и она может выглядеть неряшливо.
И тогда Иден достала из сумочки маленькую пудреницу, отщелкнула крышку и посмотрела в зеркальце. Но как она ни старалась, все ее лицо не могло одновременно уместиться в маленьком зеркале. Иден уже и вытягивала руку и пыталась посмотреться, склонив голову себе на плечо, но наконец, она сообразила как поступить.
Установив зеркальце на поручни, она отошла на пару шагов. Ее лицо как раз попало в косой луч света, отброшенный цветным фонарем. Иден с удовольствием отметила, что смотрится она сегодня привлекательно. В ней не было ничего искусственного и натянутого — сама непосредственность и природная красота.
"Да, с растрепанными волосами мне лучше, так я выгляжу более натурально".
Неизвестно до чего додумалась бы Иден, но из состояния задумчивости ее вывело появление отца. Тот подошел совсем неслышно и окликнул дочь:
— Иден!
От неожиданности она вздрогнула и обернулась.
— Ну как? — спросила она СиСи. Тот хлопнул в ладоши.
— По–моему, все идет отлично.
— Это все я постаралась, — сказала Иден.
— Конечно, большое тебе спасибо. Маме очень нравится, а тебе?
— Мне тоже.
Иден опустилась на стул, а СиСи остался стоять, глядя в темноту.
— Отец, может сегодня лучше всего сказать маме о том, что ты знаешь про операцию?
СиСи наморщил лоб.
— Не знаю, может и в самом деле стоит, но, по–моему, она еще не готова к этому. Даже не столько она, сколько мы вдвоем.
Услышав, как отец говорит о себе и матери, Иден удивленно посмотрела на него. Нет, конечно она видела, что произошло сегодняшним вечером, но не думала, что дела зайдут настолько далеко.
Но для того, чтобы подтолкнуть отца к принятию решения, она сказала:
— По–моему, ты не говоришь об этом не столько из‑за мамы, сколько из‑за себя.
Как и рассчитывала Иден, эти слова возымели на отца действие. Улыбка сразу исчезла с лица СиСи, он посерьезнел и спросил:
— То есть?
— Тебе просто хочется думать, что так ты поступаешь ради нее, но на самом деле, отец, ты — эгоист, ты делаешь так, как лучше тебе.
СиСи старался не смотреть на дочь, но объяснить ей все‑таки пришлось. Правда, СиСи выбрал свой излюбленный путь — свел все к шутке.
— Я помню, однажды моя любимая дочь, — он обнял Иден за плечи, — выговаривала мне, что я слишком интересуюсь ее личной жизнью.
— И что? — спросила Иден.
— Я перестал делать это. Я оставил ее в покое.
— А теперь ты хочешь… — улыбнулась Иден, — чтобы я в благодарность оставила в покое тебя?
— Да, Иден, именно это я имею в виду. Сделай мне подобное одолжение, не так активно занимайся устройством моей жизни.
— Ну что ж, дорогой отец, решать тебе, я просто посоветовала.
Но СиСи уже вновь улыбался.
София оставалась сидеть одна за столиком. Она через всю террасу следила за СиСи и Иден. Ей хотелось подойти, но она понимала, что сейчас у Иден и СиСи серьезный разговор. Она была счастлива сегодняшним днем.
— Мы так редко собираемся все вместе, — вздохнула Иден.
— Но и сегодня всех не было.
— Нас, Кэпвеллов, слишком много, чтобы мы могли собраться все.
— Надо придумать какой‑нибудь праздник, — предложила Иден, — такой, куда соберутся все — и те, кто в ссоре, и те, кто любят друг друга.
От упоминания о ссоре СиСи наморщил лоб: он вспомнил разговор с Грантом.
— Извини, отец, — быстро поправилась Иден, — если я сказала что‑нибудь лишнее.
— Да нет, здесь моя вина, — успокоил дочь СиСи, — ты здесь ни при чем. Спасибо тебе за вечер.
Официант, с которым Иден договорилась о встрече, стоял в почтительном отдалении. СиСи краем глаза заметил его, но не стал ничего уточнять, он просто вернулся к Софии.
— Ну что, мы идем с тобой в клуб?
— Придется пойти, — развела руками Иден, — я уже здесь лишняя, сделала все, что могла.
Официант предложил руку, Иден ее приняла и они вместе спустились к машине.
— Вот за что люблю загородные бары и рестораны на берегу моря, так это за свежий воздух. Ни один кондиционер не сравнится с вечерним бризом.
Официант улыбнулся. Он открыл дверцу машины и помог Иден усесться.
— Мы сейчас помчимся вдоль побережья и этого Удовольствия — я имею в виду бриз — будет хватать даже с излишком.
Сантана и Кейт не выдержали долгого сиденья порознь. Сантана, улучив момент, когда Кейт посмотрел на Нее, махнула рукой. Тот быстро поднялся из‑за своего стола и подошел к Сантане. В "Ориент–Экспресс" было Уже довольно шумно, на сцене играл небольшой оркестр.
Кейт отодвинул стул и сел рядом с женщиной.
— Теперь ты уже не боишься, что нас увидят вместе? Сантана поджала губы.
— Нас с тобой уже достаточно сегодня видели вместе. Разом больше, разом меньше — ничего уже не исправишь.
— Надеюсь, ты не очень расстроена?
— Я все время сидела и думала об этом телефонном звонке.
— Это ты мне звонила, — сказал Кейт, — тут сомнений не может быть.
— Кто бы это ни был, он знает про нас.
— Это было бы очень странно, даже невозможно, — признался Кейт.
