Между строк (ЛП) - Хейл Оливия

— О. Это хорошо.

— Я понимаю, что ваша семья пережила многое, — отвечаю я.

Рискованно говорить об этом. Наверное, было бы разумнее обходить стороной тему их отца и его длительного тюремного заключения. Тему, которую мы с Эйденом до сих пор не затрагивали.

— Я не хочу сыпать соль на ваши семейные раны. Совсем наоборот.

— Мне нравится, как это звучит, — говорит Мэнди.

Она все еще смотрит на меня с тревогой в глазах.

— Идея книги меня ... пугает.

— Я понимаю. Все, с кем я работала, были напуганы. И нервничали. Чемпион мира по покеру, инвестор в сфере технологий, участница шоу «Настоящая домохозяйка»... Даже если книга была их идеей, и они привыкли делиться своей жизнью.

— Ты работала с «настоящей домохозяйкой»? — Мэнди широко раскрывает глаза. — С какой? И ты можешь мне все рассказать?

Я смеюсь.

— Наверное, не все, но многое, да.

Эйден отталкивается от стены.

— Давай не будем пугать Шарлотту. По крайней мере, пока.

— Я просто поддерживаю разговор, — говорит Мэнди с важным видом, и она мне сразу нравится. — Но да, мне пора. У меня зарезервирован столик в ресторане. Эйден, я оставила документы на столе вон там.

— Спасибо, — говорит Эйден. — Я попрошу юристов их просмотреть.

— Спасибо!

Она целует его в щеку, машет мне на прощание, и вскоре входная дверь закрывается за ней. Я иду к лестнице. Эйден следует прямо за мной.

— Итак, ты познакомилась с Мэнди, — говорит он.

— Могу я взять у нее интервью?

— Откуда я знал, что ты спросишь об этом?

Он вздыхает.

— Это возможно. Но только на ее условиях, если она вообще согласится.

— Спасибо. Я говорила серьезно о том, что мы сможем вырезать то, что вам обоим не понравится.

— Хорошо.

Мы доходим до верха лестницы. Его спальня в одной стороне, моя – в другой. Я протягиваю руку и хватаюсь за перила. Металл приятно холодит мою разгоряченную кожу.

— Должна признаться, на секунду я подумала...

Я пожимаю плечами и не договариваю. Я не должна этого говорить.

Эйден поднимает бровь.

— Что ты подумала?

Я заставляю себя улыбнуться.

— Что это пришла твоя девушка. Я пыталась подняться наверх, чтобы не помешать вам.

— Какой ужас!

Он качает головой.

— Ты думаешь, я приведу сюда женщину, пока ты здесь живешь?

— А почему бы и нет? — спрашиваю я в ответ. — Я всего лишь твой литературный раб. Ты всего лишь мой заказчик. Это твой дом. Ничто тебе не мешает развлекаться.

— Верно. И мы просто профессионалы, — повторяет он, но теперь он стоит ближе, чем был несколько мгновений назад.

— Я помню.

— Мы пожимали друг другу руки.

— Конечно.

Он не отводит взгляда. Я тоже не хочу проигрывать в этом молчаливом противостоянии. Его рука лежит на перилах рядом с моей. Всего в нескольких сантиметрах.

— Я не буду приводить сюда своих девушек, — говорит он, — и ты тоже.

Мне легко с этим согласиться. Я не думала о свиданиях с тех пор, как приехала в Лос-Анджелес. Мне было совершенно не до этого.

Все мое внимание поглощено Эйденом.

— Будем вести целомудренный образ жизни, — говорю я и протягиваю руку.

Эйден долго смотрит на нее, а потом с ироничной улыбкой качает головой.

— Это последнее, в чем я хотел бы с тобой согласиться, Хаос.

Но он прижимает свою большую руку к моей, и при этом простом контакте меня пронзает прилив жара.

— Не встречаться с кем-либо другим.

— Я не это имела в виду, — шепчу я.

Но наши руки так и остаются переплетенными.

Его губы изгибаются в улыбке.

— Правда?

Глава 19

Эйден

Я скрещиваю руки на груди.

— Этого не произойдет.

В глазах Шарлотты горит вызов. Она сидит за кухонным столом, между нами стоят остатки еды, которую я заказал на ужин.

— Мы должны затронуть эти темы в книге. Они имеют решающее значение для понимания твоей истории.

— Я очень много работал, чтобы дистанцироваться от всего этого.

— Эта история поможет тебе.

— Это снова привлечет внимание общественности к этому делу, — говорю я.

Потребовались месяцы, а то и годы, чтобы новости о «Титан Медиа» перестали быть исключительно негативными.

— Я понимаю, — говорит Шарлотта.

В ее умных голубых глазах отражается то же разочарование, которое испытываю и я. Ее блокнот, в который она любит делать записи во время наших разговоров, лежит рядом с ноутбуком.

— Это можно сделать тактично. Просто выслушай меня, ладно?

— Я слушаю.

Ее губы слегка искривляются. Она, должно быть, считает, что я недостаточно внимателен. Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.

— Люди, которые купят эту книгу... Они уже знают о суде и приговоре твоего отца?

— Да.

Я произношу это слово с трудом.

— Хорошо. Значит, упомянув об этом в своих мемуарах, ты не рассказываешь им ничего, чего они уже не знают.

— Ты разговариваешь со мной, как с пятилетним ребенком, Хаос.

Она закатывает глаза.

— Да, но иногда это может быть необходимо.

— О?

Я поднимаю брови. Искры веселья пробиваются сквозь толщу напряжения, вызванного темой нашего разговора.

— Тогда продолжай.

— Итак, мы не будем рассказывать им то, чего они не знают. Вместо этого ты изменишь их взгляд. Ты читал исследования о памяти? О том, что со временем мы можем активно изменять то, как мы помним определенные события?

Она поднимает свой блокнот.

— С помощью этой книги ты можешь сделать это с умами тысяч людей!

— Ты читала исследования о памяти? — спрашиваю я. — Тогда ты должна знать, что чем чаще что-то повторяется, тем лучше это запоминается.

Ее улыбка исчезает.

— Ну, я предпочитаю свою точку зрения.

— А я – свою.

— Но это то, чего от тебя хочет совет директоров, — говорит она. — Это будут странные мемуары, если мы не затронем... неприятные вещи.

— Мы можем просто вскользь упомянуть об этом.

— Нам нужно собрать материал для книги, как минимум, на 200 страниц.

— Можно использовать скучные детали корпоративной работы, — предлагаю я.

— Это шанс для тебя стать больше, чем просто сыном своего отца, — парирует она.

Я инстинктивно сжимаю зубы, и мой взгляд задерживается на винном погребе. Две из немногих вещей, которые я унаследовал от отца, это любовь к океану и к хорошему вину.

И, конечно же, «Титан Медиа» и скандал вокруг нее.

— Эйден, — говорит она.

Голос становится мягче, и я наклоняю шею в разные стороны, пытаясь избавиться от беспокойства. Я не могу выносить ее жалость. Проявлять слабость перед другими людьми – это не самая сильная черта семьи Хартманов.

— Рассказ о событиях от твоего лица произведет на читателей хорошее впечатление, — говорит она, и я снова смотрю ей в глаза.

Как будто она меня услышала.

— Не говоря уже о том, что это сделает книгу более увлекательной, оставит у читателей ощущение, что тебе пришлось преодолеть серьезные трудности.

Я прищуриваюсь. Это имеет смысл. Конечно, имеет.

— Нам нужно будет все тщательно обдумать. Я не хочу, чтобы в книге было хоть одно неудачное предложение, которое можно будет вырвать из контекста и превратить в сенсационный заголовок.

— Поняла.

Она наклоняется вперед, улыбка скрывается в уголках ее губ.

— Мы трижды проверим каждую фразу. Я смогу работать над итоговым текстом вместе с редактором.

— Хорошо. Отлично.

Я вздыхаю и снова смотрю на ее ноутбук. На его задней панели есть маленькая наклейка с закатом и названием национального парка, о котором я никогда не слышал.

— Мы могли бы договориться и об этом.

Ее рука замирает над блокнотом.

— У нас уже есть договоренность.

— Да, конечно. А это значит, — говорю я, встречая ее взгляд, — что если мы будем обсуждать, каково это было войти в зал суда, где на скамье подсудимых сидел мой отец под вспышками камер не менее тридцати фотографов, то мы будем говорить и о твоих самых постыдных моментах.