Альтер Эго (СИ) - "Villa Orient"

Но разве меня это сейчас заботит? Совсем нет. Сейчас я просто счастлива. Вечером мне будет хуже, но до вечера у меня будет время подумать и будут дела, чтобы отвлечься.

Так я думала ровно до того момента, пока не подошла к своему дому вечером, чтобы собрать немного вещей.

Глава 20

Свободная сумасшедшая

Издалека я заметила фигуру у подъезда. Она нервно подпрыгивала и вглядывалась ровно в то место, откуда я шла. Она подозрительно похожа на жену моего бывшего мужа, хоть я и видела её только на фотографиях. Таких совпадений попросту не бывает. Я могла бы свернуть, но она меня тоже уже заметила. Мы не знакомы лично, но знаем друг друга и даже узнаём. Вот до чего доводят социальные сети жизнь современных людей.

Сворачивать и убегать уже поздно, но я и не собираюсь бегать. Мне нечего стыдиться. Да, я не хочу с ней разговаривать и видеть её не хочу, но, если она набралась наглости прийти ко мне, то я могу ей ответить.

Я неспешно подхожу к подъезду, стараясь не показывать нервозности и злобы, которая поднимается изнутри. Агрессия для меня вредна, потому что с ней приходит моя вторая личность, а она совсем не деликатная, не сдержанная и очень опасная для меня и для всех окружающих.

— Ты — Аврора?

— Да, а ты?

Я не собираюсь быть излишне вежливой, ведь она пришла ко мне не из добрых побуждений.

— Я — Рита, жена Артёма.

Я это знаю, но она, не дожидаясь моего ответа или реакции, сразу переходит в наступление:

— Он у тебя?

— Нет, но ты же мне не поверишь.

— Я и не должна тебе верить.

Почему же? Ведь именно я её никогда не обманывала. А вот Артём… Именно он её обманывал, он отрицательный герой, но его она любит, по нему скучает, и его она ищет.

— Пойдём?

Я достала ключ и открыла дверь подъезда, пропуская Риту. Она удивилась, засомневалась, не думала, что я пойду ей навстречу, но всё же вошла. Я не хочу разговаривать с ней на улице. В лифте мы ехали молча, и она внимательно меня разглядывала. Я тоже её оценивала, но я умела делать это исподтишка. Она чем-то похожа на меня. Она молодая, миловидная, привлекательная и тоже попала под влияние Артёма.

Я не знаю, как он это делает. Сейчас, когда я от него окончательно избавилась, я вижу, что в нём нет ничего особенного. Он не привлекательный, не харизматичный, слабый, плохой любовник, эгоистичный и очень любит себя, поэтому ему и нужно постоянно самоутверждаться, но не среди равных ему, а за счёт слабовольных женщин, которые сами себя не уважают. Ему нужно, чтобы о нём заботились, о нём одном, конкуренции он не терпит, ему нужна непререкаемая любовь, поэтому я даже не представляю, как он сосуществует со своим собственным сыном.

Я хочу честно сказать Рите, что ей очень повезло освободиться от него, даже не осознавая этого. Ей больше не нужно страдать и чувствовать себя неполноценной. Но она меня не поймёт. Оставаясь рядом с ним, рано или поздно, она могла бы осознать, что ей нужно от него бежать, но теперь у неё не будет такого шанса. Она будет помнить о нём только хорошее. День за днём вспоминать, как она любит его и как ей теперь тяжело без него. Она навечно оказалась в петле времени с его непогрешимым образом. У неё нет моего шанса перестать любить его и стать свободной от него.

Сегодня утром я заперла дверь. Шустрик уже ждал меня на пороге, старательно обтираясь о ноги.

— Привет, мой хороший, — я погладила кота, — проходи, осмотрись тут, загляни в шкафы и под кровать, вдруг Артём там, на балконе тоже можешь проверить, — это я уже сказала Рите.

Я пошла мыть руки, а потом на кухню, чтобы поставить чайник. Она пришла через некоторое время.

— Ну что, убедилась, что его тут нет? Если бы он был тут, то остались бы его вещи, но я избавилась от всего, связанного с ним.

— Это ничего не значит. Ты знаешь, где он.

Спорить с ней бессмысленно, поэтому я просто обречённо покачала головой. В чём-то она даже права. Она за него борется. Я не пошла бы к его любовнице. Никогда. Но это, пока мы были женаты. Я не знаю, что стала бы делать, если бы он тогда пропал. Я, наверное, тоже землю бы носом рыла и искала его везде, где только могла.

— У нас с ним есть ребёнок, семья, ты не смогла ему этого дать, вот он от тебя и ушёл, но ты никак не можешь с этим смириться.

— Я давно с этим смирилась, веришь ты мне или нет. И тебе советую смириться с тем, что его больше нет в твоей жизни. Сейчас ты не понимаешь своего счастья, и вряд ли когда-нибудь поймёшь, но просто подумай об этом.

— Я не хочу об этом думать, я не хочу жить без него!

Она выходила из себя и почти кричала, а мне именно этого и не хотелось. Ей больно, страшно, она злится и готова на всё, не контролируя себя. Если она решилась прийти ко мне, то сейчас готова сказать всё, что думает. Она уже давно находится в состоянии нервного напряжения и уже не понимает, где грань.

— Я знаю, что ваш ребёнок умер, но оставь уже Артёма в покое! Вас больше ничего не связывает! Он не должен с тобой ходить на кладбище!

— Он и не ходил.

— Ходил! Я знаю! Ты даже место новое купила, чтобы он с тобой ходил! А он не хотел!

Очень опрометчиво было со стороны Артёма рассказывать своей жене об этом, но теперь ведь никто не проверит, правда ли это. Я усмехнулась:

— Да, не этого он хотел. Ребёнка он хотел, чтобы продолжить род Ивановых. И меня хотел ещё больше привязать к себе. Ребёнок — это рычаг давления для таких, как он. С ребёнком мне было ещё сложнее от него избавиться. Прямо, как тебе сейчас.

— Так ты от него избавилась? Да? Что ты сделала?

И тут я рассмеялась в голос:

— Да, избавилась, дорогой ценой, ценой жизни нашего ребёнка. Он ушёл от меня к тебе. Забыла? Его больше нет в моей жизни. Я больше не должна жить по его указке. Я свободна от него. Ты думаешь, что я для тебя опасна?

Она удивилась, не веря, что я могу об этом спрашивать, засомневалась и рассмеялась:

— И правильно думаешь, — я шагнула к ней ближе, — если бы я хотела, то он вернулся бы ко мне. Но этого не случилось и слава Богу. Его больше нет. Он сбежал от меня к тебе, а теперь от тебя к кому-то ещё. Забудь о нём. Забудь обо мне. Живи дальше ради себя и ребёнка.

Её глаза расширялись от удивления, она не готова к моим словам, я не произвожу впечатления человека, который может такое говорить.

— Но нет, ты никогда не забудешь этого мудака, и это твоё проклятье. Я знаю, о чём говорю, я от этого освободилась и теперь знаю разницу.

— Ты сумасшедшая.

— Возможно, но теперь я свободная сумасшедшая, а ты — нет. Поработай над этим.

Она в упор смотрела на меня и не понимала. Всё, что мы не понимаем, кажется нам странным и ненормальным. Я в её глазах ненормальная, хоть прямо сейчас она сама такая. И всё же мы с ней разные. Она излечится рано или поздно. Я — никогда.

— Что ты с ним сделала?

— А что я могла сделать?

— Где он? — она закричала.

— Не со мной.

— Что ты с ним сделала?

Она набросилась на меня, цепляясь за руки и одежду, но я чуть отступила и перехватила её руки. Она будет задаваться этим вопросом бесконечно, если её не остановить:

— Ты убедилась, что его здесь нет? Ты же за этим пришла? Чего ещё ты от меня хочешь? Что, ты думаешь, я с ним сделала?

Она смотрела на меня безумными глазами и вдруг разрыдалась:

— Не знаю! Я не знаю, где он, что с ним! Почему он нас оставил⁈

Я её отпустила, и она согнулась пополам, сотрясаясь от рыданий. Моя агрессия сошла на нет. Мне больше не нужно защищаться. Мне больно на неё смотреть, я знаю, что она чувствует. Я была на её месте. Я тоже часами и днями напролёт рыдала, скрючившись в позе эмбриона. Я не знала, как жить без него, как дальше жить. А я ведь была одна, у неё есть ребёнок от него, его частичка. Это и благо, и проклятие. Ей нужно время. Время не лечит, но притупляет боль, со временем просто начинаешь забывать или реже вспоминать, хотя временами всё равно очень больно.