Ладно, Дарина, так нужно. Ради дочери… Чтобы выяснить, где ее отец.
Хотя в глубине души я прекрасно понимаю, что обманываюсь. Мне тоже небезразлично, я тоже сильно переживаю.
И я даже буду больше рада, узнав что он с ней, нежели сидеть в неизвестности.
Но и тут я вру сама себе. Как только на том конце трубки раздается веселый голос.
— Слушаю вас, — с легкой надменностью отвечает. Хотя моего номера у нее точно нет, и знать наверняка кто звонит она не может.
— Карина, — прокашливаюсь: — Это Дарина. Бывшая жена Марата.
— Ого, — она не скрывает своего удивления: — А чем я вам могу быть полезна?
— Вы случайно не знаете, где Марат? Дело в том, что наша дочь переживает за отца, а он трубку не берет…
— Ой, — она хихикает, тут же раздражая меня: — Он в душе. Секунду.
Я прикрываю глаза. Ну вот, все просто, Дарина. А ты так переживала…
— Любимый, — кричит куда-то, видимо зовет его из ванной: — Тут тебя ищут. Погодите, он там очень занят, — она заливисто смеется: — Знаете, такой он ненасытный…
Я поднимаю глаза вверх, чувствуя, что не справляюсь. Зря я это затеяла, только рану с корочкой содрала, а она закровила. Ловлю губами скатившуюся слезу, встаю с барного стула.
Иду в коридор, рука с телефоном свисает вниз…
Слышу издали ее голос:
— Ой, ну что он там так долго… Сейчас-сейчас.
Замираю в коридоре именно в тот момент, когда распахивается входная дверь.
Эта глупая девица продолжает разыгрывать правдоподобную театральную сценку, а у меня за секунду все опускается.
Марат заходит в квартиру, небритый, уставший, помятый… Честно, выглядит плохо.
— Знаете, я попрошу его вам перез…
Я уже ее не слушаю, сбрасывая звонок.
Смотрю в упор на него, а слезы отчего-то капают и капают.
— Почему ты плачешь? — спрашивает шепотом: — Прости, я тебя напугал. Ключи вот занес.
Марат кладет связку ключей на полку под зеркалом, виновато опускает голову вниз.
А у меня все тумблеры срывает. Разбегаюсь и залетаю на него, как фурия.
— Ты как так можешь себя вести?! — колочу по груди и плечам: — Дочь место найти не может, ищем тебя, а ты… — продолжаю стучать: — Эгоист!
Он держит меня крепко в своих руках, гладит по спине, успокаивая.
— Мог бы хотя бы смс Арине написать, чтобы не волновалась!
— А ты, маленькая? — опускает губы на моё ухо.
— Что я?
— Ты волновалась?
— Марат…
Спрыгиваю с него, поправляю домашнее платье, отходя на безопасное расстояние.
— Иди ко мне, Дарин, — тянет руку, впечатывая снова в себя, зарывается пятерней в волосы: — Моя девочка переживала.
Надо оттолкнуть. С ним все хорошо. Жив. Здоров.
Сейчас только минутку постою и сразу оттолкну. Пусть уходит.
Глава 29
Марат
Вдыхаю ее запах как маньяк. Руки сами собой сжимают ее в объятиях. Чувствую, как расслабляется, и это, черт возьми, заставляет внутренности содрогаться.
— Я очень по вам скучаю…— сипло выдаю правду.
Без них все не так. Даже те проблемы, что навалились, благодаря Берестову, нет желания решать.
Она задерживает дыхание, но молчит. Хмыкаю, наконец, собирая всю силу воли в кулак. Оставляю едва ощутимый поцелуй на ее волосах и отпускаю.
— Извини, не удержался, — пытаюсь отмахнуться, а она вскидывает свои глаза и нутро полосует: — Зайду к Арише.
Дарина кивает, смахивая слезы, и указывает в сторону нашей спальни. Иду не глядя, чтобы просто выдержать. Это пытка любить ее до одури, и понимать, что все это просрал.
— Звездочка, — заглядываю внутрь, а дочка тут же начинает плакать и пытается допрыгать до меня.
В два шага оказываюсь около нее.
— Ну ты чего, дочь, — глажу по волосам, прижимая к себе самую лучшую девочку на свете.
— Я тебе звонила, пап, а ты не брал, — ревет в три ручья, а я виновато улыбаюсь.
— Дела были, но со мной все хорошо, ты же знаешь.
Она смотрит своими детскими глазами, и явно не верит.
— Не пропадай так, ладно?
Киваю ей, как бы объяснить, что не выдержал. Что как слабак спрятался и заливал горе крепким.
— Обещаю.
Она, удовлетворенная ответом, оглядывается в комнате, которая раньше была моим, закрытым от чужих, миром.
— Не хочешь поиграть, па?
Посылаю теплую улыбку и киваю.
— Выбирай во что… — она тут же скачет на выход из комнаты: — Но не куклы, да, ведь?
— Ты будешь Кеном, пап, — смеётся малышка, а я театрально закатываю глаза.
Хорошо внутри. Рядом с ними будто снова дышу.
— Папа, а может быть я пока с гипсом…у тебя поживу? — осторожно спрашивает, останавливаясь у двери, а я прищуриваюсь.
— У тебя все хорошо? — подхожу ближе к ней, а Арина опускает взгляд.
— Да, просто…мне тебя не хватает, — озвучивает краснея.
А я, честно сказать, уверен, что жена будет против… Дарина будет против.
— Малыш, это нужно обсудить с мамой, и у меня сейчас…
— Проблемы? — перебивает, договаривая за меня.
— Можно и так сказать, — я бы назвал это лютой задницей, но ребенку об этом знать не стоит.
— Я могу с тобой в офис ездить, — воодушевленно озвучивает.
Было бы только куда ездить, дочь.
— Я временно не работаю в офисе, Звездочка.
Она тут же хмурится.
— Ты уволился? — вызывает печальный смех своими доводами.
— Ну, мне пришлось закрыть компанию.
Она ошарашено смотрит, а за дверью в коридоре в это время появляется Дарина.
— Как закрыть?! — с ужасом смотрит на меня.
Черт.
— Давай потом, ладно? — спрашиваю, взглядом указываю на дочь.
— Ариша, мы с папой на пять минут.
Дочь кивает и тут же выходит из спальни, двигаясь в сторону своей комнаты.
— Марат, — как только оказываемся наедине, Дарина мечется по комнате: — Что произошло?
— Все нормально, я решу. Тебе нельзя нервничать. — она качает головой, садясь на кровать.
— Марат, я… — поднимает взгляд и поджимает губы: — Мне очень жаль. Там серьезно?
— Нет, это временные трудности, — хотелось бы мне верить.
Но даже если старые заказчики захотят иметь дело после того, как репутация была знатно подпорчена, накоплений, надеюсь, хватит, чтобы запустить новые рейсы. Практически все контракты слетели из-за простоя машин, а таможня до сих пор не дает разрешений на въезд. Якобы, мать его, нет лицензии.
Понятно чьих рук дело, но выкручусь как-нибудь.
— Ты врешь, Марат, — заявляет моя стальная женщина: — Я могу чем-нибудь помочь? Может быть те новые счета, давай снимем с них средства? — вскакивает на ноги.
Мягко улыбаюсь ей, отрицательно качая головой.
— Нет, эти деньги ваши. И это не обсуждается.
Скрещивает руки на груди, обратно садясь.
Недовольная и такая забавная.
— Меня около недели еще не будет, ты уже ходила ко врачу? — хмурюсь, хочу быть с ней рядом, когда можно будет увидеть малыша.
— Эм…— теряется и мне это не нравится: — Была, но мне…
— Что?
— В общем, если делать аборт, то я больше не смогу забеременеть.
Она все еще об этом…
— Дари, — подхожу ближе, присаживаясь на корточки перед ней: — Если тебе страшно, я… — черт, что я: — Если ты позволишь, я буду рядом. Знаю, что ты этого не хочешь, но… Я помогу. Нужно будет, шить научусь, но, пожалуйста, это ведь наш ребенок. И да, я виновен по всем фронтам, должен был поступить иначе. Прости. Но давай постараемся, научимся как-то существовать, как его родители… — поджимаю губы.
Она вовсю плачет, а потом резко обрушивает руки на мои плечи, прижимаясь теснее, и всхлипывает. Обнимаю ее, маленькую, наслаждаясь как больной этим ее проявлениям.
— Я видела в старой квартире презервативы и…— сквозь всхлипы озвучивает, а я отрываюсь от нее, вытирая ей слезы: — Я думала, это ты…
Усмехаюсь, наследил везде, старый ублюдок.
— А это не ты… — и снова пускается в рев.
— Тшшш… Дари, я бы никогда не стал спать с кем-то кроме тебя, — глажу щеки женщины, от которой внутри все замирает.
