(не) Моя доярушка (СИ) - Боровик Анастасия

Слова липкие, неровные. Врут. Врут так явно, что мне хочется схватить её за плечи и трясти, пока правда не выйдет наружу.

— Хватит врать! — рычу я. — Толик всё видел! Видел, как вы…

Голос срывается. Не могу сказать. Не могу даже подумать.

— Это ложь! Марко, Марко…

Её руки тянутся ко мне, но я уже не слышу. В ушах — вой. В глазах — красная пелена.

— Да ладно тебе, Машка, хватит врать уже, видели нас. Ну теребонькаемся мы, и что? Можешь ехать к себе на море, девка под присмотром будет с нормальным пацаном, — бросает Игорёк, и его голос — как спичка в бензин.

Потом — только обрывки. Крики. Глухой удар. Хруст. Кровь на руках. Все как в тумане. Пелена. Смазанно, не ровно. Боль притуплена, и только адреналин, заставляющий делать одни и те же движения, вбиваясь по обмякшему телу.

Кто-то тащит меня назад — слышу голос Митяя? Деда? Не понимаю. Всё плывёт.

— Митяй, он там не сдох? Проверь! — голос доносится словно из-под толщи воды.

Дед смотрит на меня с укором.

— Пульс есть, — отвечает Митяй, щупая запястье Игорька.

— Марко, тебя какая собака покусала?! — ругается дед. — Иди продышись.

Я понимаю, что произошло, и мне становится больно. Её глаза… Губы, искусанные до крови. Слёзы. Она что-то шепчет, оправдывается, но…

Толик был прав.

— Не подходи ко мне. Никогда.

Этот крик — не только для неё. Он и для меня самого. Чтобы не сдаться. Не остаться. Не поверить.

Дед вышвыривает меня на улицу, бормочет что-то про «одумайся», но я уже не здесь. Ноги сами несут меня прочь. Руки болят. Из разбитых костяшек капает кровь, оставляя на дороге чёрные следы.

А сердце… Сердце просто разорвалось. Дохожу на автомате до своего дома, тащусь, как человек, у которого зомбаки разорвали сердце, и теперь остались последние минуты, чтобы быть живым. Сажусь на скамейку, смотрю на ёлку.

И вот я — как последний дурак, как жалкая девчонка — закрываю глаза, реву.

Мне так больно.

Моя жизнь изменилась утром, со словами Толика:

— Видел Машу с Игорьком. Пока в магазин ходил.

Я, скрипя зубами: — Не понял, что нельзя ошиваться около неё, получит урод!

Но Толик поморщился.

— Вообще-то… она не против, что он там мнётся.

— Ты серьёзно? — голос мой стал тихим, опасным. — Ты же сказал, что видел...

— Видел.

Он странно смотрит на меня.

— И что ты видел?

— Ну они там целовались, обнимались...

Растираю кровь на костяшках. Никогда не думал, что этим летом стану мастером по боксу среди волевых. За всю жизнь столько не дрался. Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

Сзади ко мне подходит Серёжа и, рассматривая меня, качает головой, садится рядом.

— Я не верю Толику, — говорит он. — Может, он не так понял? Может, Игорь сам пристал?

— Ну да, и в комнате её сейчас он тоже стоял без приглашения, — встаю.

— Марко, ты очень импульсивный, ты помнишь, что надо иногда замедлиться и не рубить сгоряча.

— Да к чёрту всё! — кричу я. — Где она? Ты видишь её здесь, говорящую, что это неправда? Или ты слушаешь звонки, объясняющие всё это? — Я бросаю телефон на землю. — Уезжаем.

— Что?

— Я уезжаю. Оставайтесь здесь. Иначе я вернусь и убью его до конца.

— Марко, а что с ним?

Я молчу, глядя вдаль. Сердце уже не колотится, разум прояснился, и я действительно беспокоюсь о том, что мог навредить человеку. Я и правда чудовище.

Серёжа хватает меня за руку.

— Всё в порядке, он будет жить. Николай Степанович, когда выгонял меня, сказал, что мне повезло, что они пришли.

— Давай домой, собирай вещи. Марко, я тебя не узнаю. Через три дня вам с Беллой лететь на море…

Но я уже не слышу.

Сейчас я боюсь, что вернусь, что прощу... Боюсь узнать, что я ей на самом деле был не нужен. Перед глазами — наш смех, её руки в моих волосах, шёпот перед сном на итальянском. Все произошло так быстро. В голове хаос. Как будто это происходит не со мной и не здесь. Глупая шутка.

Телефон лежит на земле и молчит.

Она так и не звонит.

Я поднимаю мобильник с земли. Экран треснут. Как и всё остальное.

— Поехали, — говорю я. — Пока я ещё могу уехать.

И мы уходим. Оставляя позади голубой дом с белыми ставнями, разбитые мечты и девушку, которая, возможно, никогда не любила меня по-настоящему.

Глава 22

Машенька

Сентябрь.

В этом году осень выдалась тёплой, солнце ласково греет лицо, небо ярко-голубое. Но на душе у меня неспокойно, хотя я стараюсь улыбаться, несмотря ни на что.

Сегодня у меня выходной, и я приехала к дедушке, чтобы помочь. Он встретил меня с тревогой в глазах: «Машка, тебя скоро ветром сдует!» — недовольно ворчал он, суя мне пирожок с вишней. — Совсем дохлая будешь, как наша Муська. Может, тебе еды не хватает? Я только смеялась.

Хорошо, что он у меня есть.

— В холодильнике полно заготовок: варенье, лечо, огурцы. Девчонки тоже привозят своё. Голод мне явно не грозит, — успокоила дедулю.

Учусь в институте, живу в общаге с весёлыми подругами — Инной и Ариной. Они тоже из деревни, и мы понимаем друг друга с полуслова.

За мной даже в институте пытается ухаживать один парень, но я совсем не хочу отношений. Девчонки смеются надо мной: «Ты как дикая лошадь — чуть к тебе подойдут, так в сторону шарахаешься!»

А я… Наверное, до сих пор боюсь, что появится Марко и увидит меня с кем-то. Однажды даже померещился — только без кудрей, с гладкой причёской, и какой-то слишком накачанный… Сердце оборвалось, но парень так быстро исчез, что я поняла — почудилось.

Его больше нет в моей жизни.

Выхожу за калитку, сажусь на лавку рядом с дедом и Митяем.

— Там это… приехали из города, в красном доме, — бросает Митяй, ковыряя палкой землю.

Кровь стынет в жилах. Красный дом в деревне один.

— Понятно, — хрипло говорит дед и хлопает меня по руке. — Сбегай за хлебом, а?

Тело дрожит, но встаю с видом равнодушия: «Схожу».

— Проводить? — осторожно спрашивает дед.

— Не надо, — машу рукой.

Забегаю домой, причёсываюсь, накидываю кофту с кружевами, которую недавно связала. Заплетаю косу — глаза горят азартно. Сердце наполняется странной надеждой.

Иду быстро, но, приближаясь к красному дому, замедляюсь. Задерживаю дыхание: ворота открыты. Слышу оттуда музыку. Подхожу ближе, заглядываю — вижу красивую маленькую женщину с тёмными волосами, которая пытается обрезать тую, сделав из неё какую-то интересную форму. Она поворачивается и улыбается мне.

— Здравствуйте, — говорю неуверенно.

— Привет, — женщина делает музыку тише.

— Красивое дерево, — неловко продолжаю разговор.

— Ой, да я в журнале увидела, как шары из туи делают, тоже захотела, — смеётся женщина.

— Лучше сделать это по весне или ранним летом, когда растение активно растёт. И ещё хорошо бы сорт туи учитывать, у вас какой?

— Да фиг его знает. И что, не получится теперь?

Я подхожу к ней и беру секатор.

— Давайте попробуем подправить форму. Начнём лучше с нижней части растения, и нам надо определить направление роста основных ветвей.

Я начинаю кромсать тую, двигаюсь постепенно вверх.

— Нижние ветки чуть длиннее.

— Откуда ты всё это знаешь? — удивляется милая женщина.

— Интересовалась ландшафтным дизайном. Думала, куда пойти: на сельское хозяйство или на ландшафтный дизайн.

— И что выбрала?

— Сельское хозяйство.

— Какая ты умница, так здорово. — хвалит меня женщина, и я чувствую такое приятное тепло внутри. А потом она меня совсем добивает и гладит по спине.

Боюсь шелохнуться, ощущаю от неё такое материнское тепло, что в моменте становится трогательно и волнительно. Комок подкатывает к горлу, и я едва сдерживаю себя, чтобы не расплакаться от этой нежности.