Месть. Идеальный сценарий (СИ) - Вестова Лея

Эти несколько часов были самыми длинными в моей жизни. Давление было невыносимым. Телефон разрывался от звонков разъяренных членов правления и паникующих руководителей отделов. Я сидела в кресле отца, сжавшись в комок, и впервые с момента своего возвращения почувствовала себя абсолютно беспомощной. Мне казалось, что я проиграла. Что они оказались умнее, хитрее, безжалостнее. Что я подвела отца, не сумев защитить его наследие.

Дмитрий вошел в кабинет поздно вечером, без стука. Я даже не заметила, как он появился. Я сидела в темноте, глядя на огни ночного города, и чувствовала, как по щекам текут слезы бессилия.

— Эй, — тихо сказал он, подойдя и положив руку мне на плечо. Я вздрогнула.

— Все пропало, Дима. У меня есть сорок восемь часов, а потом… конец.

— Ничего не пропало, — уверенно ответил он. — Наоборот. Они совершили первую серьезную ошибку. Они вышли из тени и оставили следы.

Он сел в кресло напротив меня и положил на стол тонкую папку.

— Транспортная компания «Транс-Карго», которая якобы перевозила твой груз, — начал он, — была зарегистрирована всего два месяца назад. На некоего господина Сидорова, который по документам проживает в заброшенном доме в Тверской области и, по свидетельству соседей, умер от пьянства еще прошлой зимой.

Я подняла на него глаза.

— Но самое интересное, — продолжил он, и в его глазах появился знакомый хищный блеск, — учредителем этой фирмы-однодневки является другая компания. Небольшое инвестиционное агентство «Вектор-Плюс». А одним из членов совета директоров этого агентства, как ни странно, является родной племянник Вадима Юрьевича Корчагина.

Круг замкнулся. Это был не просто саботаж. Это была месть Корчагина. Мелкая, пакостная, но от этого не менее болезненная.

— Но это… это косвенные улики, — прошептала я. — Я не смогу доказать это немцам.

— Тебе и не придется, — сказал Дмитрий. — Потому что груз мы нашли.

Я замерла.

— Как? Где?

— Мои люди проверили все таможенные терминалы на границе. Официально грузовик с твоими комплектующими границу не пересекал. Он просто исчез. Но пару часов назад один мой старый знакомый из дорожной полиции сообщил о странном грузовике, который уже третьи сутки стоит на заброшенной стоянке в Подмосковье, в ста километрах отсюда. С перебитыми номерами. Ребята только что вскрыли его. Внутри вся твоя партия. Целая и невредимая.

Я смотрела на него, и мир медленно переставал качаться. Он не просто нашел груз. Он дал мне в руки оружие. Но облегчение, которое должно было меня захлестнуть, не пришло. Вместо него пришла опустошающая волна осознания. Осознания того, в каком аду я живу. Что каждый мой шаг, каждое решение будут встречать такое яростное сопротивление. Что эта война никогда не закончится. И я не выдержала. Я закрыла лицо руками и тихо заплакала. От усталости, от страха, от чудовищного одиночества.

— Я так больше не могу, Дима, — прошептала я сквозь слезы. — Я не железная. Я просто… я не знаю, справлюсь ли я. Может, они правы. Может, я просто самозванка, занявшая чужое место…

Он молчал. А потом я почувствовала, как он подошел и опустился на колени рядом с моим креслом. Он не говорил ни слова. Он просто осторожно взял мои руки и убрал их от лица. А потом обнял меня. Не страстно, не требовательно. А так, как обнимают раненого ребенка. Крепко, бережно, защищающе. Я уткнулась ему в плечо, и вся боль, весь страх, вся усталость, которые я так долго держала в себе, вырвались наружу в беззвучных, сотрясающих все тело рыданиях.

— Ты не одна, — прошептал он мне на ухо, когда я немного успокоилась. — Слышишь? Ты больше никогда не будешь одна. Мы справимся. Вместе.

Я подняла на него заплаканные глаза. Его лицо было совсем близко. В его серьезных, усталых глазах я видела не жалость. Я видела бесконечную нежность, заботу и что-то еще, гораздо большее. Что-то, что заставило мое сердце замереть, а потом забиться с новой, оглушительной силой.

Удар в спину, который должен был меня сломить, не сломил. Он лишь окончательно разрушил последнюю стену между нами. В эту ночь, в пустом, холодном кабинете, посреди проигранной, но уже выигранной битвы, я поняла, что нашла нечто гораздо более ценное, чем компания. Я нашла человека, который был готов пройти через этот ад вместе со мной. До самого конца.

Глава 21

Ночь после нашего разговора была похожа на затишье в окопах после артобстрела. Воздух был пропитан запахом пороха и озоном близких разрядов, но орудия молчали. Я спала урывками, прямо на кожаном диване в комнате отдыха, укрытая пиджаком Дмитрия. Каждый раз, проваливаясь в дрему, я видела одно и то же: насмешливое лицо Вайнштейна, холодные, как лед, глаза герра Шмидта и огромные, неумолимые цифры штрафных санкций на гигантском табло. Поражение было почти осязаемым. Оно лежало на моих плечах тяжелым, удушающим саваном.

Дмитрий не уехал. Он провел всю ночь в кресле у стола, разбирая какие-то бумаги при свете настольной лампы. Его тихое, спокойное присутствие было единственным, что удерживало меня от падения в бездну отчаяния. Он был моим часовым, молчаливо охранявшим хрупкие рубежи моей рушащейся веры в себя.

Когда первые серые лучи рассвета коснулись окон небоскреба, я проснулась с ощущением кристальной, почти болезненной ясности в голове. Усталость никуда не делась, но паника ушла, уступив место холодной, как сталь, ярости. Не той истеричной злобе, что сжигает дотла, а концентрированной, сфокусированной энергии, направленной на решение проблемы. Я проиграла бой вчера. Но война еще не была окончена.

Я встала, приняла ледяной душ в душевой, оборудованной еще для отца, и надела свежую блузку и строгий костюм. Когда я вышла в кабинет, Дмитрий уже ждал меня с двумя стаканами горячего кофе.

— Есть план? — спросил он без предисловий, внимательно глядя на меня. Он видел, что ночная апатия прошла.

— Есть, — твердо ответила я. — Но он безумный. И у нас меньше сорока часов на его реализацию.

Мы сели за стол переговоров. К нам по видеосвязи присоединились Анна и Петровский. Наш маленький военный совет.

— Итак, диспозиция, — начала я, выводя на большой экран схему. — Дмитрий нашел груз. Это наша главная улика, доказывающая факт саботажа. Анна, ваш выход.

— Я уже готовлю иск против транспортной компании «Транс-Карго» и ее учредителей, — отчеканила Анна. — Мы обвиним их в мошенничестве и преднамеренном срыве международного контракта. Мы также направим официальное уведомление герру Шмидту с приложением всех доказательств, найденных Дмитрием, чтобы доказать, что нашей вины в произошедшем нет.

— Это хорошая оборона, — кивнул Петровский. — Но оборона — это позиция проигравшего. Вайнштейн и его клика уже трубят на всех углах, что мы довели компанию до ручки. Нам нужна победа. Громкая, неоспоримая победа.

— Именно, — я посмотрела на них. — Просто найти груз и доказать свою невиновность — это мало. Это будет означать, что мы уязвимы. Что любой шантаж, любая диверсия может поставить нас на колени. Мы должны не просто ответить на удар. Мы должны нанести такой контрудар, чтобы у них больше никогда не возникло желания играть с нами в эти игры.

Я открыла на экране другую папку. Папку, которую я полночи искала в электронных архивах компании, руководствуясь смутными детскими воспоминаниями о разговорах отца.

— Андрей Николаевич, вы помните проект «Кристалл»? — спросила я Петровского.

Он нахмурился, а затем его глаза удивленно расширились.

— «Кристалл»… Господи, Кира Игоревна, конечно, помню. Игорь был одержим этой идеей. Новое поколение композитных сплавов… Он считал, что это будущее всей отрасли. Мы потратили на него почти три года. Но после… после прихода Вячеслава проект был заморожен. Слава считал его «непрофильным активом» и «пустой тратой денег». Вся команда разработчиков была расформирована.

— Не вся, — ответила я. — Лаборатория до сих пор существует. В самом дальнем корпусе нашего подмосковного завода. Вячеслав просто забыл о ней. Отец всегда говорил, что компоненты, которые мы поставляем «Mannheim Dynamics», — это вчерашний день. А «Кристалл» — это день завтрашний. Он не успел…