Развод. Между нами только ненависть (СИ) - Арская Арина

Да, он говорит, что по большей части вывел свой бизнес из тени, но это не отменяет того, что и другие якобы «чистые» дельцы были в прошлом, как и Марк, бандитами.

Большие деньги не падают на голову чемоданом, и у богатых людей за спиной тень всегда темнее.

Деньги — это ресурс, за который расплачиваются кровью, и у слабых мужчин их никогда не будет.

— Зря я поехала, — тихо признаю я, нарушая гнетущую тишину, что натянулась между мной и Марком стальными нитями.

И я занималась не просто фигней.

Я унижала Марка, и, вероятно, ему донесли о моих словах, какой он неудачник без королевы Оли и что он всем обязан мне, ведь я его «правильно мотивировала», но на деле я даже понятия не имела, с кем и как он «работает» и какие у него бывают деловые встречи, на которых могут свинец в голову пустить за одно неосторожное слово.

— Я не думаю, что зря, — отвечает Марк, глядя на фонари, что мелькают за окном машины. Усмехается. — Это было полезно для тебя.

Не поспоришь.

Да, полезно, и теперь я к книгам с дерзкими и опасными мужиками, которые насилуют, убивают отцов героинь из-за мести, а после преследуют с угрозами, не притронусь.

Я получила прививку, и фантазии о мафиозниках оставлю обычным домохозяйкам, а я… я сама оказалась женой того, чей взгляд может напугать до синеватой бледности.

— Да уж, — невесело отвечаю я и тоже отворачиваюсь к окну. — Полезно. Возможно, мне стоило побыть на такой встрече чуть пораньше?

Молчим несколько минут, и я вновь мягко разворачиваюсь к Марку, который решил в тишине вздремнуть: откинулся назад, запрокинул голову и закрыл глаза.

Мой взгляд скользит по его хищному профилю, которое немного расслабилось, судя по опущенным уголкам губ, и во мне вспыхивает желание коснуться его небритой щеки. Хочу почувствовать под ладонью его жесткой щетины с островками благородной седины, а после бы я поцеловала в тонкую паутину морщин у глаз, но такого права у меня нет.

Надо было гладить и целовать Марка раньше, когда это имело смысл. Когда не было Фаины и когда он хотел меня, а сейчас все эти касания, провокации, попытки подразнить тигра — ужимки отчаяния.

— Стоило раньше показать мне…

— А так без цыган, без разборок, без подобных сложных переговоров с придурком, который посветил пушкой перед нами, — Марк перебивает меня, — я был недостоин уважения ко мне, как к мужу, — приоткрывает глаза и косится на меня, — так? Как к отцу твоих детей? Как к мужчине? — невесело усмехается. — То есть я был прав, когда решил, — разворачивается ко мне и немного прищуривается, — что встряхнуть тебя можно только страхом? Страхом передо мной?

У меня ресницы вздрагивают и я сглатываю. Справедливый вопрос.

— Заслуживал, — честно отвечаю я. Шепотом, который я сама почти не слышу. — Как муж и как отец.

Это несправедливо. Почему я не остановила себя хотя бы полгода назад и не подумала над тем, что мой брак с Марком летит в бездну, набирая с каждым днем скорость.

— Тогда в чем было дело, Оля? — строго спрашивает Марк.

Машина заезжает во двор маминого дома и медленно двигается мимо подъездов, разгоняя мрачную тьму ярким светом фар.

— Разлюбила? — прямо спрашивает Марк, пристально и изучающе вглядываясь в глаза.

Меня пугает этот вопрос до мелкой холодной испарины на шее и дрожи в пальцах.

— Марк, я… — мой голос сбивается, — как ты можешь такое говорить…

— Юлишь, — усмехается, и мне от его ответа становится холодно где-то в груди над желудком. — Вопрос простой, но четко ответить ты на него не можешь.

— Марк…

— Достаточно, — он качает головой, — я ты все же ответила на мой вопрос.

Машина тормозит у маминого подъезда, но я не тороплюсь оставлять уставшего Марка, который вновь откидывается назад и на выдохе закрывает глаза.

Разлюбила?

Но как иначе все объяснить? Никогда любящая женщина не позволит мужчине забыть ее поцелуи, руки, шепот на ушко.

Неожиданно для самой себя я поддаюсь к Марку. Мои губы касаются его небритой щеки у скулы. Я чувствую, как он резко напрягается, будто от удара, и шепчу на ухо:

— Спокойной ночи.

И вот теперь я сбегаю. Благо Немой Ваня открывает дверь, и я вылетаю из салона машины всполошенной птицей и торопливо стучу каблуками к крыльцу.

— Оля! — слышу голос Марка за спиной.

Я останавливаюсь и оглядываюсь. Стоит у машины мрачной тенью и спрашивает:

— Какого хрена ты творишь?

Глава 45. Пур-пур

— К чему это все? — Марк обходит машину и неторопливо шагает ко мне, спрятав правую руку в карман брюк. Взгляда с меня не спускает. — Как мне все это расценивать, а?

— Никак не расценивай, — тихой заявляю я.

— Правда? — хмыкает он.

Ко мне движется бесшумными шагами не мужчина, а хищник, который просто так не позволит мне уйти после невинного поцелуя в щечку.

Это был бы тогда не Марк, но я же знала, что эту глупую провокацию мне не спустят.

— То есть, — он уже стоит передо мной, — если я сейчас сделаю вид, что мне фиолетово на твои странные чмоки в щеку и пожелания спокойной ночи, сяду в машину, прикачу к Фае и отымею ее, то тебя все устроит?

Я после слов «отымею Фаю» ничего больше не слышу. Меня изнутри за секунду испепеляет черная ярость, и я прихожу в себя только тогда, когда Марк перехватывает мою занесенную для пощечины руку за тонкое запястье.

— Не смей говорить мне подобные гадости, — цежу я сквозь зубы. — Проваливай к Фаечке, а меня оставь в покое.

— Я вел себя сегодня с тобой максимально корректно, Оля, — Марк резко подается в мою сторону и обнажает зубы то ли в улыбке, то ли в оскале неприязни, — а ты? Ты что устроила? Ты мне можешь объяснить спокойно и без этих своих бабских истерик и увиливаний? — он сжимает мое запястье крепче, — Ты меня то год динамишь, то потом сама лезешь, аж из трусов выпрыгиваешь.

Грубо, но честно, и обижаться нет смысла, ведь я, действительно, сама полезла к Марку с многообещающей провокацией.

— Я не в себе, Марк, — пытаюсь оправдаться. — Перенервничала.

— Опять юлишь, — усмехается, удерживая мою руку в стальных тисках пальцев. — А как же твои слова о том, что с мужиком надо быть честной и проговаривать…

— Это все бред! — я все же выдергиваю руку из его захвата. — Ты это хотел услышать?!

Мне все равно, что сейчас меня услышат все мамины соседи. Часть из них, наверное, уже стоят у окна, навострив уши. Чужие страсти, чужие трагедии, чужих скандалы куда интереснее своих семей, в которых накопились такие проблемы, которые не решить и за пару лет с семейным психологом.

— Все, что я говорила, было бредом! — кричу я на Марка, который в отличие от меня спокоен и собран. — Я говорила лишь то, что хотели услышать! Говорила лишь то, что делало меня особенной! Крутой! Я хотела, чтобы мне завидовали эти тупые курицы! И да, мне не нужна была правда о тебе! Или обо мне! Или о наших детях! Потому что в этой правде все плохо! Я не знала тебя годами! Десятилетиями! И не хотела узнавать, потому что меня устраивало то, что ты приносишь деньги в семью, содержишь нас, а откуда это все берется я и думать отказывалась!

Сглатываю, чтобы смочить горло, и продолжаю:

— Это очень удобно не думать о том, откуда берутся деньги в тумбочке! Но и тебя тоже все устраивало…

— До определенного момента, Оля, — усмехается Марк. — Я знал, что беру в жену не зубастую акулу, если что. Я был влюблен в твою глупость и наивность…

— Но я устала ею быть, — развожу руками в стороны. — Я захотела признания от других женщин. Я захотела… уважения, — горько смеюсь. — Восторгов, преклонения. Я хотела свою свиту! И я ее получила! Да, через вранье, унижение нашего брака, тебя и возвеличивание себя! И да! Это было приятно! Мне было приятно говорить о тебе, как о неудачнике, которого я спасла от нищеты, бутылки, наркотиков! Очень приятно! И я, похоже, в это даже сама поверила, Марк, раз я больше не хотела тебя касаться! Целовать! Обнимать!