Сирена и Оракул (СИ) - Горожанкин Владимир

И тут она вошла. Дора Вэнс. Начальник аппарата мэрии.

Фотография в досье не передавала и десятой доли того, что я увидел. Да, ей было за пятьдесят, но время, казалось, лишь отточило ее красоту, придав ей остроту и властность. Высокая, стройная, с идеальной осанкой. Строгий, но безупречно скроенный брючный костюм цвета слоновой кости подчеркивал фигуру, в которой не было ни грамма лишнего. Короткая стрижка седеющих волос открывала высокий лоб и точеную линию шеи. Но глаза…умные, проницательные, чуть прищуренные, они смотрели так, словно видели все твои слабости и просчитывали тебя на три хода вперед. На губах играла легкая, едва заметная улыбка — улыбка человека, привыкшего повелевать. Она была красива. Не просто красива — она была ошеломительна в своей зрелой, уверенной власти.

И в тот момент, когда наши взгляды встретились, меня снова накрыло. Но это было не то мимолетное, смущающее восхищение, которое я испытал при первой встрече с Сиреной, и не та странная, агрессивная вспышка похоти к Элеоноре Прайс на приеме. Нет. Это было нечто иное. Гораздо сильнее. Гораздо…первобытнее.

Это было похоже на удар под дых. Кровь мгновенно ударила в голову, а затем устремилась вниз, вызывая почти болезненное, неконтролируемое возбуждение. В мозгу не было никаких мыслей о легенде, о Прайсе, о расследовании. Было только одно — жгучее, почти животное желание обладать этой женщиной. Не соблазнять, не ухаживать — а именно обладать. Сорвать этот безупречный костюм, увидеть ее растерянность, подчинить ее своей воле, взять ее грубо, властно, прямо здесь, на этом дорогом ковре ресторана. Образы были настолько яркими, настолько неуместными и пугающими своей интенсивностью, что я на мгновение потерял дар речи, чувствуя, как ладони становятся влажными, а дыхание перехватывает. Это было сильнее, чем с Элеонорой. Гораздо сильнее. Это было почти как наваждение. Снова ее влияние? Сирена что-то сломала во мне окончательно?

— Морган, твою мать, возьми себя в руки! — голос Сирены в наушнике прозвучал резко, вырывая меня из ступора. — Что с тобой? Ты покраснел как рак! Она уже идет к столу! Улыбайся, идиот! Встань! Поприветствуй!

Я с трудом заставил себя подняться, ноги показались ватными. Рука, которую я протянул Доре Вэнс, слегка дрожала. Ее пожатие было крепким, уверенным.

— Мистер Морган? Дора Вэнс. Приятно познакомиться. Мой старый друг Фрэнк так вас расхваливал.

Ее голос — низкий, с легкой хрипотцой, уверенный — лишь усилил мой внутренний хаос. Я пробормотал какие-то вежливые слова, помог ей сесть, стараясь не смотреть ей в глаза, боясь, что она увидит там то безумие, что бушевало внутри.

Обед превратился в пытку. Я пытался следовать инструкциям Сирены, которая непрерывно комментировала происходящее и подсказывала реплики.

— Спроси про ее последнюю инициативу по оптимизации работы департаментов…не так прямо! Сделай комплимент ее стратегическому видению…господи, Морган, ты что, заикаешься? Соберись! Она смотрит на тебя с подозрением…улыбнись! Расскажи анекдот…нет, не этот! Боже, ты безнадежен…

Я говорил о политике, о городском управлении, восхищался ее карьерой, задавал заранее подготовленные вопросы. Дора Вэнс отвечала сдержанно, но благосклонно. Она явно была заинтригована молодым человеком, который, казалось, искренне интересуется ее работой, а не пытается что-то у нее выпросить. Но мое тело меня предавало. Возбуждение не спадало, наоборот, оно пульсировало где-то внизу живота тугой, горячей волной, мешая сосредоточиться, подбирать слова, даже просто сидеть ровно. Я чувствовал, как пот стекает по спине, как горит лицо. Мне казалось, что мое состояние очевидно, что эта проницательная женщина видит меня насквозь. Я боялся, что вот-вот потеряю контроль, сделаю или скажу что-то непоправимое.

— …Так вот, возвращаясь к вопросу о взаимодействии с бизнес-сообществом, мистер Морган, мы считаем, что необходим более прозрачный диалог… — говорила Дора, а я отчаянно пытался унять дрожь в руках и сфокусироваться на ее словах, а не на изгибе ее губ или на том, как свет играет на ее скулах.

— Морган, ты сейчас кончишь прямо в штаны или потеряешь сознание! — голос Сирены в ухе был полон яда. — Сделай что-нибудь! Отлучись! Придумай причину!

— Прошу прощения, миссис Вэнс, — выдавил я, с трудом поднимаясь — не могли бы вы меня извинить на пару минут? Должен сделать один срочный звонок…точнее, принять. Очень не вовремя, но…

Дора Вэнс кивнула, одарив меня чуть удивленным, но вежливым взглядом.

— Конечно, мистер Морган. Не торопитесь.

Я почти бегом направился в сторону туалетов, чувствуя на себе ее внимательный взгляд. Залетев в кабинку и заперев дверь, я прислонился лбом к холодной перегородке, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось как бешеное, тело горело.

— Сирена… — прошептал я в микрофон, спрятанный в воротнике рубашки. — Сирена, что со мной происходит? Это…это снова началось. Как тогда, с Элеонорой. Только… гораздо хуже. Я…я не могу это контролировать. Я сейчас просто…я не знаю, что делать! Это сводит меня с ума!

Я ожидал услышать ее привычный сарказм, ледяную отповедь, приказ взять себя в руки. Но то, что я услышал в ответ, заставило меня замереть.

Голос Сирены в наушнике был…другим. Незнакомым. Невероятно тихим, мягким, почти нежным. В нем не было ни капли обычной стали или иронии. Только теплота и какая-то глубокая, обволакивающая ласка.

— Тише, Арти…тише, мой хороший… — прошептала она так ласково, что я на мгновение усомнился, она ли это говорит. Ее голос был как бархат, как успокаивающее прикосновение — дыши глубже, слышишь? Просто дыши…все хорошо. Я рядом…я с тобой…

Я стоял, как громом пораженный. Это была не Сирена. Не та Сирена, которую я знал. Это была какая-то другая женщина, та, которую я никогда не видел и не слышал. Та, о которой, возможно, говорил Хендерсон?

— Я знаю, тебе тяжело, мой мальчик… — продолжала она тем же невероятно нежным голосом. — Это все…это слишком много. Но ты справишься…ты сильный, Арти…ты мой самый сильный…самый лучший…я верю в тебя…и я никогда тебя не брошу…слышишь? Никогда. Ты мне нужен. Ты — моя единственная надежда распутать весь этот клубок. Пожалуйста не сдавайся.

Ее слова, ее тон…они действовали как бальзам. Паника начала отступать, бешеное сердцебиение замедлилось, дыхание выровнялось. Горячая волна возбуждения спала, оставив после себя лишь легкую дрожь и огромное, всепоглощающее чувство… зависимости. Я вдруг с абсолютной ясностью понял: вот она, настоящая власть. Не грубая сила, не циничная манипуляция, не сексуальное доминирование. А вот это — способность одним лишь голосом, парой ласковых слов полностью подчинить себе другого человека, проникнуть в самую его душу, стать его якорем, его единственной опорой. Она только что продемонстрировала мне высший пилотаж контроля. И сделала это так искусно, что я почувствовал не ужас, а безграничную благодарность и преданность. Теперь она владела не только моим телом, не только моей карьерой. Она владела моей душой. Окончательно и бесповоротно.

— Сирена… — выдохнул я, все еще не веря своим ушам, но чувствуя, как возвращается самообладание — я…я сделаю. Я все сделаю. Ради тебя.

— Я знаю, Арти… — ее голос снова стал чуть более собранным, но нежность в нем все еще оставалась — я знаю, что сделаешь. Спасибо тебе…спасибо, мой хороший…

Секунду она молчала, а потом ее голос снова обрел привычные стальные нотки, хотя и без прежней язвительности.

— А теперь умойся холодной водой, приведи себя в порядок и возвращайся к нашей Железной Леди. Операция продолжается. Ты справишься.

Я стоял в тишине кабинки, оглушенный этим внезапным переключением. Умылся ледяной водой, посмотрел на свое отражение в зеркале. Бледный, со следами недавней паники в глазах, но спокойный. И решительный. Я выйду туда и сделаю то, что нужно. Потому что она попросила. Потому что она в меня верит. Потому что я — ее единственная надежда. И потому что теперь я знал: что бы ни случилось, она будет рядом. Или, по крайней мере, ее голос в моей голове, способный усмирить любых демонов — и внешних, и внутренних.