Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

— Звучит отлично, — отвечаю я.

Мы быстро окажемся дома.

— Их будет трое. Двое мужчин и одна женщина.

Шарлотта смотрит между мной и Уэсом.

— А Кэл может к вам присоединиться?

— Нет, — говорим мы одновременно.

— Вы уверены, что справитесь с этим вдвоем?

— Как во сне, — спокойно отвечает Уэс. — Какие-нибудь дополнительные подробности?

— Просто повеселитесь.

Ухмылка, появившаяся на лице Уэса, испугала бы меня, если бы такая же не появилась на моем лице.

Шар рассказывает о ситуации, в которую мы попадем. Как всегда, она даёт нам как можно меньше информации. Ни имён, ни подробностей о том, почему они должны умереть. Даже ни малейшего намека.

Мне это нравится. Если эти люди заслуживают смерти, я не хочу этого знать. Я делаю это не для того, чтобы почувствовать себя героем. Если уж на то пошло, это лишает меня удовольствия.

— Мы отметимся, когда закончим, — говорит Уэс, надевая шлем.

Рот Шар подергивается, и я уверен, что её тело пытается улыбнуться. Хотя никогда не видел, чтобы она это делала. Когда я отворачиваюсь, я уверен, что она выглядит… гордой за нас.

Так не должно быть, но от этого у меня замирает сердце. Чем счастливее она с нами, тем лучше наши задания. А чем лучше задания, тем веселее мы проводим время.

И, наверное, какая-то часть меня любит её настолько, что я рад дать ей повод для гордости.

— Береги себя, Шар, — говорю я ей, прежде чем надеть шлем на голову.

Она ничего не отвечает, только устраивается в своем Bugatti и смотрит, как мы уезжаем.

***

Мы бросаем мотоциклы в четверти мили от заброшенного склада. Меньше всего нам хочется заявлять о себе, поэтому лучше всего двигаться пешком.

Когда мы идем бок о бок, меня охватывает головокружительное предвкушение. Это будет наше первое убийство в этом учебном году. Прошло всего пару месяцев с моего последнего, но зуд пролить кровь всё сильнее разгорался во мне. Я и не подозревал, насколько сильно я жажду этого, пока Шар не дала нам задание.

Гравий хрустит под нашими ногами, когда я натягиваю на лицо лыжную маску. Воздух прохладный, земля влажная. Должно быть, в какой-то момент ночью здесь прошел дождь.

— Что, блядь, Кэл имел в виду? — говорит Уэс.

— Он много чего сказал, чувак.

— Ателия сказала, что ненавидит нас, а я ответил, что это чувство взаимно.

Точно. Я вздыхаю.

— А потом Кэл сказал, что это не так.

— Да. И я хотел бы знать, какого хрена он набрался смелости так говорить. Он не знает, что творится у меня в голове, и понятия не имеет, что я к ней чувствую.

— Да ладно, чувак. Ты же знаешь, что не ненавидишь её, особенно после сегодняшнего вечера.

Уэс останавливается. Большая часть его лица закрыта маской, но я всё равно могу различить его глаза. Они жесткие и тёмные, и он сужает их, когда я бросаю на него вызывающий взгляд.

Неужели он действительно не понимает? После стольких лет?

— Я ненавижу её, — негромко говорит Уэс. — Я ненавижу её больше всего на этой чертовой планете.

— Правда? — тихо спрашиваю я. — Или ты ненавидишь себя за то, что не можешь отпустить её?

Он замахивается на меня, но я знал, что это произойдет. Я с легкостью уклоняюсь, и прежде, чем он успевает повторить попытку, я отпихиваю его назад.

— Ты ошибаешься, — кричит он.

— Потише, — шиплю я.

Мы находимся достаточно далеко от склада, чтобы нас никто не услышал, но нам всё равно нужно быть осторожными.

— И, между прочим, ты знаешь, что лжешь сам себе.

Кожа его перчаток скрипит, когда он сжимает руки в кулаки.

— Нет, не вру.

— Подумай об этом, — говорю я ему. — Действительно подумай, Уэс. Все началось с того, что ты хотел наказать её за то, что она предпочла тебе кого-то другого.

— Не просто кого-то другого, — выплевывает он. — Она выбрала его.

— И она платила за это снова и снова. На данный момент мы мучаем её, потому что она мучает нас.

Он тяжело дышит, но слушает. Наконец-то, блядь.

— Ты знаешь, что её существование — это не её вина, — продолжаю я. — Как и наше влечение к ней.

Уэс работает челюстью, но по-прежнему молчит.

— Может, ты на неё обижаешься, но она имеет право трахаться с кем хочет. Может, ты злишься, но уже не на неё. И может, ты действительно кого-то ненавидишь, но это не она, Уэс. Ты ненавидишь себя. Ты просто срывал злость на ней. Мы все так делали.

Уэс просто смотрит на меня. Он часто бывает тихим, когда впадает в какое-то из своих настроений, но никогда не бывает таким. Обычно он запирается в своей комнате или уходит гулять по лесу. Но в этот раз он смотрит на меня так, словно я только что воткнул ему нож в спину — и так, будто я только что сделал для него самое большое откровение века.

Между нами воцаряется тишина, которую заполняет лишь отдаленный шум машин на шоссе. Уэс не двигается, и я не уверен, что он вообще дышит. Но он наконец-то использует свою голову, так что я приму это.

— Блядь, — говорит Уэс через пару минут.

Он срывает маску и трет лицо. Как раз в тот момент, когда я думаю, что он вот-вот возьмет себя в руки, он опускается на корточки и дергает себя за тёмные волосы.

— Блядь.

Как Уэс до сих пор не пришел к этому осознанию сам — ума не приложу. Всего несколько часов назад он говорил Ателии, что его чертова душа тянется к её.

Мои друзья-идиоты.

— Я знаю, что у тебя кризис, — говорю я, дав ему минуту, — но мы должны закончить эту работу.

Он делает длинный, дрожащий вдох, прежде чем встать. Натянув маску обратно на лицо, он поворачивается ко мне.

— Мы больше никогда не будем об этом говорить.

— Да, я так и думал.

С этими словами он уходит, а я следую за ним.

В складе тихо, но у одной из дверей припаркован побитый грузовик. Мы тихо и осторожно входим внутрь, оружие наготове, но в главном помещении темно и пусто.

— Вон там, — шепчу я.

На другой стороне здания есть небольшая комната, которая, похоже, когда-то использовалась в качестве комнаты отдыха. В ней есть большое окно, выходящее на нас, и внутри горит свет. Двое мужчин и одна женщина сидят за столом, едят и разговаривают.

Мы медленно движемся, обходя комнату по длинному пути, чтобы не попасть в поле зрения окна. Скорее всего, они нас не увидят, учитывая, что на улице темно, а у них горит свет, но осторожность не помешает.

Как только мы подходим к двери в комнату отдыха, Уэс шепчет:

— Оставь одного из них в живых.

Конечно.

— Я считаю, — бормочу я. — Раз, два, три.

Уэс пинком открывает дверь. Прежде чем троица внутри успевает среагировать, мы уже стреляем. Двое из них падают на пол, кровь хлещет из пулевых отверстий в их головах. Третьему я стреляю в плечо. Он вскрикивает и хватается за рану вместо того, чтобы достать оружие.

Положив пистолет на стол, Уэс достает нож и открывает его. Он отпихивает стул с дороги и подходит к парню.

— Нет, — задыхается он. — Пожалуйста, не надо. Можешь забрать всё, если хочешь, я не… блядь, — кричит он, когда Уэс вонзает нож ему в живот.

— Ты не выйдешь отсюда живым, приятель.

— Пожалуйста, — плачет мужчина, когда Уэс режет его по груди.

— Меня уже тошнит от этого слова, — рычит Уэс и пинает парня, заставляя его врезаться в стену. — Оно не приносит никакой пользы.

— Просто возьми их, — хрипит мужчина и падает на колени, его лицо призрачно белое от потери крови. — Просто возьми деньги.

— Всё, что мне нужно, — это твоя жизнь.

Уэс хватает парня за волосы и откидывает его голову назад. Его нож красиво скользит по шее мужчины.

Я с восторгом наблюдаю, как из раны льется кровь. Мужчина задыхается и булькает, кровь капает с его губ. Он протягивает руку, словно умоляя о помощи, но через несколько секунд его рука падает на бок. Его глаза становятся пустыми, а тело падает на пол.