Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

А может, она мертва в канаве.

Я стараюсь не думать о Хейвен, пока мчусь к дому профессора Каммеса. Это первый год, когда мы проводим встречи за пределами кампуса. Это дико неуместно, как и все в наших отношениях с самого первого дня. Он воспользовался своим положением моего профессора и куратора, и беспощадно загнал меня в угол.

Я паркуюсь перед его домом и спешу подняться по подъездной дорожке. Позвонив в дверь, я поправляю волосы, одежду и пытаюсь успокоить дыхание. Но как только профессор Каммес открывает дверь, я понимаю, что это бесполезно.

Он хватает меня за руку и втаскивает внутрь, после чего захлопывает за мной дверь. За долю секунды он прижимает меня к двери и обхватывает рукой моё горло. Его хватка крепкая, она давит и лишает меня возможности дышать.

Именно в этот момент я думаю об Уэсе. Я сбилась со счета, сколько раз он обхватывал моё горло вчера, но он всегда был осторожен и не сдавливал дыхание. Даже когда он был зол на меня, он всё равно был осторожен. А в тех случаях, когда он не был осторожен, в дело вступал Кэл.

— Остановись, — едва успеваю сказать я.

— Где ты была? — рычит профессор Каммес.

Я вцепляюсь ногтями в его руки. На нем длинные рукава, так что это не причиняет ему особой боли. Когда я отчаянно пытаюсь вырваться, он только крепче сжимает меня.

Мои глаза выпучиваются, а мысли становятся нечеткими. Когда мои глаза начинают медленно закрываться, он отпускает моё горло.

— Где ты была? — снова кричит он.

Я делаю вдох за вдохом, массируя шею.

— Я просто… просто проспала. Прости.

— Я слышал кого-то, когда ты разговаривала со мной по телефону, — говорит он, и его глаза перебегают с моего лица на то место, где я потираю шею. — Я слышал мужчину.

— В коридоре разговаривали какие-то парни.

Его взгляд становится острым, и он вырывает у меня руку.

— Не лги мне, девочка.

Я слишком поздно понимаю, что, пытаясь помассировать боль, я испортила консилер на шее.

— Нет…

Профессор Каммес тащит меня через дом в свой кабинет. Он толкает меня к одному из стульев возле его стола, но я спотыкаюсь и, упав на пол, задеваю боком руку.

— Хочешь объяснить мне, что это за засос? — он пинает меня по бедру раз, два, пока мне не удается отползти в сторону.

— Я не хотела этого, — плачу я, хотя это лишь полуправда.

— Я говорил тебе не лгать мне, Ателия, — Каммес хватает меня за волосы и притягивает к себе. — Кто поставил тебе его?

— Я.. я не знаю его имени.

Слезы заливают мне глаза, когда я чувствую жжение в голове. Бок болит, а он так сильно ударил меня по бедру, что боль до сих пор пронизывает ногу.

— Пожалуйста, отпусти меня.

Он слушается, и я падаю обратно на пол. Ковер почти не смягчает моё падение.

— Что я тебе говорил, что случится, если ты позволишь другому мужчине прикоснуться к себе?

Я смотрю на пол, на тысячи крошечных белых нитей. Почему он выбрал меня? Почему они выбрали меня?

— Я же говорил тебе, что будут последствия.

Профессор Каммес нависает надо мной. Его руки сложены на груди, а в его взгляде сквозит ярость.

Это страшно — страшнее, чем Уэс, Кэл и Келлан вместе взятые. Они никогда не причиняли мне телесного вреда. Не так, как сейчас.

— Вставай.

Я не встаю. В тот момент, когда я это сделаю, я знаю, что меня ждёт.

За непослушание я получаю удар в бок, и сила удара сбивает меня с ног.

Я должна была остаться с ребятами.

Но в глубине души я знаю, что это не имело бы значения. Почему их это должно волновать? Им нравится пинать меня, когда я падаю. Кроме того, они никак не могли помочь.

Сначала профессор Каммес угрожал испортить мне оценки. Он сказал, что завалит меня за списывание или плагиат. Мне было восемнадцать, и я была напугана, поэтому согласилась.

Дальше всё становилось только хуже. Он снимал видео за видео, где он трахает меня в рот, как я катаюсь на нем, трогаю себя, умоляя его трахнуть меня. Я никогда не хотела ничего из этого, но он всегда заставлял меня вести себя так, будто мне это нравится.

Как только он показал мне видео, которое записал без моего ведома, я поняла, что мне конец. Ему даже не пришлось намекать на то, что он готов выложить их в сеть и прикрепить к ним моё имя.

Я хочу быть учителем истории, чёрт возьми. Достаточно выложить одну из этих фотографий в сеть, и я стану практически нежелательной.

Профессор Каммес может уничтожить меня за считанные минуты, и я буду бессильна что-либо с этим сделать.

Пощечина по лицу выводит меня из задумчивости. Жжёт, но я сдерживаю слезы. Я уже достаточно наплакалась за последние двадцать четыре часа.

— Вставай, Ателия.

Медленно я поднимаюсь на ноги.

— Я могу всё исправить. Прости.

— О, ты исправишься. Снимай трусики.

Склонив голову, я делаю то, что он говорит. Моё тело болит, но в то же время оно чувствует пустоту.

— Руки за спину.

— Пожалуйста, не надо…

Он снова даёт мне пощечину, а затем хватает меня за запястья и заводит их за спину. Через несколько секунд он застегивает наручники гораздо туже, чем обычно.

Я просто хочу умереть. Я больше не могу этого выносить.

Профессор Каммес крутит меня и перегибает через свой стол, и я вздрагиваю, когда моё ушибленное тело ударяется о деревянную поверхность. Я пытаюсь приспособиться, но он заставляет меня опуститься обратно.

— Не двигайся, мать твою.

Я замираю, боясь, что он сделает, если я хотя бы вздохну. Он раздвигает мои ноги, а затем помещает между моими лодыжками распорку. Он делает это только в те дни, когда я веду себя более неохотно, чем обычно.

Как будто он знает, что я хочу сопротивляться, и поэтому делает всё, чтобы я не смогла.

Это того не стоит.

Профессор Каммес задирает юбку моего платья, а затем сжимает мою задницу. Я слышу, как он расстегивает ремень и брюки, и закрываю глаза, готовясь к боли.

Глава девятнадцатая

Уэс

— Что случилось?

Звук крика Ателии разбудил меня, но я подумал, что это просто потому, что она поняла, что находится в постели с Келланом и Кэлом. Но потом я услышал, как она топает по лестнице и хлопает входной дверью.

У них двоих была одна работа.

Кэл и Келлан оба уставились в пол. Я чуть не разбил им головы, но в последнюю секунду остановился.

— Мне нужно повторять?

— Ей позвонили, — говорит Келлан. — Она поспешила уйти.

— И ты просто позволил ей уйти? — рычу я.

— Она была очень напугана.

Я не спрашиваю, куда она пошла. Сегодня воскресенье — я и так знаю.

Но почему, чёрт возьми, она испугалась?

Маленькая сучка, наверное, боится, что её поймают.

Может, засос Кэла окажется полезным.

Я не просто так хотел запереть Ателию в подвале, и не только для того, чтобы наказать её. Я не хотел, чтобы он когда-нибудь снова к ней прикоснулся.

Мне требуется всего секунда, чтобы набросить одежду, а затем я хватаю ключи и выхожу через парадную дверь. Я захлопываю её за собой, надеясь донести до дома, как я чертовски зол на парней.

Они не должны были позволять ей уходить, а я должен был надавить сильнее, чтобы удержать её внизу.

Нет, не внизу. Со мной.

После того как Келлан назвал меня виновным в моем дерьме, мне захотелось его придушить. Ненавижу, что он прав — что я был так жесток с Ателией, потому что злился на себя.

И всё же они не должны были позволить ей уйти. Она просто побежала прямо к нему, хотя я сказал ей, что теперь она принадлежит нам.

Я хватаю шлем, завожу мотоцикл и мчусь по улицам. Я должен понять, как мне с этим справиться. Не то чтобы я мог вытащить её из его чертова дома, но если она позволит ему прикоснуться к себе, то я сойду с ума.

Теперь она наша. Мы ясно дали это понять прошлой ночью. Мне всё равно, как она к этому отнесется. Если придется, я буду держать её на цепи в нашем доме до конца наших дней. Может, не в подвале, но я точно не потеряю её снова.