Развод с мужем. После (СИ) - Инфинити Инна

- Матвей, что с ней?

Я еле стою, дрожу. Бывший муж крепче меня хватает.

- Ты только держись, Юль. Хорошо?

- Настя что, умирает?!

- Нет-нет! Настя будет жить очень долго и очень счастливо. Я тебе обещаю.

Слёзы уже вовсю катятся по лицу.

- Не молчи, - звучит шепотом. - Прошу тебя, Матвей, не молчи.

Он заботливо вытирает слезинки с моих щёк.

- Прежде, чем я скажу, пожалуйста, услышь меня: Настя будет жить долго и счастливо. Смертельного ничего нет. Просто.… это определённый образ жизни.

Он пытается убедить меня или себя? Потому что сам стоит бледный и потерянный.

- Что с ней? - повторяю вопрос.

- Я подозреваю у Насти сахарный диабет.

Глава 30. Быть сильной

Всё, что происходит дальше, превращается в один сплошной нескончаемый кошмар. Матвей прижимает меня к себе быстрее, чем я успеваю заорать в голос. Мой крик тонет в его джемпере. Но Настя все равно слышит. Отвлекается от рисования за детским столиком, растерянно смотрит на меня. Пугается моего плача и тоже начинает плакать. Пока Матвей разрывается между нами двумя, подходит женщина с регистратуры. Та самая, которая спорила с Матвеем и не хотела брать анализ не натощак. По ее перекошенному от ужаса лицу мы все понимаем.

- У вашей дочки очень высокий уровень глюкозы. Даже несмотря на то, что она не натощак.

Женщина протягивает Матвею лист с результатом. Когда я вижу цифру, мне хочется умереть. Уровень глюкозы в крови - 27. При норме до 6,5.

- Вызовите нам, пожалуйста, скорую, - просит Матвей.

Кивнув, женщина убегает.

- Юль, возьми себя в руки, прошу тебя, - говорит мне на ухо, крепко обняв. Настя вцепилась мне в ногу и хнычет: «Мама, мама, мама». - Пожалуйста, Юля. Не на глазах у Насти.

Матвей выпускает меня и опускается на корточки к Насте:

- Маме соринка в глаз попала! - говорит максимально задорным голосом. - А мы с тобой, принцесса, сейчас помчимся на большой белой машине!

Матвей подхватывает Настю на руки и кружит по холлу. Я снова отхожу к окну, приваливаюсь лбом к стеклу. Умом понимаю, что надо взять себя в руки, хотя бы сейчас при Насте. Но слезу бегут и бегут по лицу. В голове миллион вопросов: что, как, почему, за что… Я ничего не знаю о сахарном диабете. У меня нет знакомых с таким заболеванием. Из-за чего оно возникает? Я никогда не давала Насте много сладкого. У нас дома нет каждый день тортов и конфет. Тогда откуда мог взяться диабет?

Я слышу голоса Матвея и дочки за спиной. Бывший муж успокоил Настю. Она смеётся. Но это ненадолго, потому что приезжает бригада скорой помощи, и Насте снова становится страшно. С врачами разговаривает Матвей, на их вопросы отвечает тоже он. Нас везут в детскую больницу. У меня перед глазами пелена, я плохо вижу. В висках стучит: «диабет, диабет».

Я не знаю, как бы справилась без Матвея. Меня еле ноги держат. Говорю с трудом, зубы отбивают чечетку. Меня знобит. Слёзы не прекращаются. Едва хватает сил, чтобы не завыть белугой при ребёнке. А Матвей собран, разговаривает с врачами на равных, задает им вопросы и отвечает на их. Пока я сижу на кушетке в боксе приемного покоя, ведет дочку в кабинет медсестры на повторный анализ. Дергаюсь как от удара током, когда звучит страшное слово «реанимация».

У меня дежавю. Реанимация. Снова моя дочь в реанимации. Врачи велят нам с Матвеем остаться за дверью. Перепуганная Настя не хочет уходить, у нас забирают ребёнка силой.

- Мы поставим ей катетер, и один из родителей сможет находиться с девочкой, - сухо поясняет медсестра.

- А почему нам сейчас нельзя зайти? - Матвей переходит на повышенный тон.

- Пока подключаем ребёнка к аппаратам и ставим катетер в вену - нельзя. Ждите за дверью.

Медсестра скрывается в палате, а нам с бывшим мужем остается только слушать истошные крики нашей дочки, пока ей прокалывают вену. Матвей сгребает меня в охапку и крепко прижимает к себе. Что-то шепчет на ухо, наверное, успокаивает, но я не слышу.

Я просто не хочу жить….

Не знаю, сколько времени провожу в объятиях Матвея и рыдаю ему в грудь. Отрываюсь от бывшего мужа, только когда открываются двери палаты и выходит мужчина-врач.

- Один из родителей может пройти к ребёнку и находиться с ним. Можете быть с ребёнком по очереди, сменять друг друга. Вдвоём одновременно находиться нельзя.

- Скажите, а какой сейчас план действий? Что вы будете делать? - спрашивает Матвей.

- Подбираем дозы инсулина.

- Кетоацедоз высокий?

- Не очень. Вы относительно вовремя поймали диабет, до самого страшного не дошло.

- А самое страшное - это что? - спрашиваю.

- Кома. Если бы ещё месяц протянули, она бы у вас была. Но вы молодцы. Вовремя заметили. Пройдите кто-нибудь к ребёнку.

Врач уходит. Матвей берёт в ладони мое лицо, гладит скулы большими пальцами.

- Юль, ты нужна Насте сильной и собранной. Она напугана, она не понимает, что происходит. Не пугай её ещё больше своими слезами. Ты слышишь меня, Юль?

Быстро-быстро киваю как болванчик.

- Диабет - это не смертельно. Насте подберут дозы инсулина, и все будет в порядке.

- Почему у нашей дочки диабет? - спрашиваю дрожащим голосом.

- Это не тот вопрос, который сейчас нужно задавать.

- А какой нужно задавать?

- Как нам научиться с ним хорошо и счастливо жить, чтобы у нашего ребёнка было полноценное детство и он не чувствовал себя белой вороной в коллективе. Вот о чём сейчас нужно думать. А вопросы «почему, за что, как же так» - это путь вникуда.

Как Матвей так может? Я не умею, как он. Да, я из тех людей, которым надо сокрушаться, посыпать голову пеплом и вопрошать: «Почему, за что, как же так?».

- Я сейчас зайду к Насте, а ты иди в туалет: умойся, успокойся и приведи себя в порядок. Потом возвращайся и оставайся с ней. Я позвоню твоей маме и поеду к вам домой за вещами. Хорошо?

- Хорошо.…

- Ты должна быть сильной ради Насти. Помни это.

Матвей выпускает меня и заходит в палату, из которой ещё доносится плач дочки.

Я должна быть сильной ради Насти. Я должна быть сильной ради Насти. Я должна быть сильной ради Насти.

Повторяю как мантру.

Глава 31. Справимся

Медсестра разрешает мне лечь на больничную койку к Насте. Дочка напугана и дрожит, не понимает, что происходит. У Матвея слабо получилось ее успокоить.

- Следите, чтобы не выдернула катетер, - велит медсестра.

Я обнимаю Настю прижимаюсь к ней.

- Мамочка, мамочка… - бормочет.

- Тшшшш, - успокаиваю, глажу по головке.

Я начинаю петь Насте на ухо ее любимые песенки. Она ещё трясётся какое-то время, а потом постепенно засыпает. Где-то через час звонит мама в слезах, ещё через час приезжает Матвей и привозит вещи.

Дальше долго и мучительно тянутся дни в реанимации. Врачи меняются каждые сутки, и все не очень разговорчивы. Медсестры измеряют Насте сахар глюкометром раз в четыре часа. В зависимости от результата врачи добавляют или убавляют инсулин, подбирая оптимальную для Насти дозу. Матвей навещает нас каждый день. Когда он заходит к дочке в палату, я выхожу. Нельзя двум родителям находиться с ребёнком одновременно. Противоречит каким-то там нормам. А когда к другим пациентам в палате приходят толпами студенты-ординаторы, громко разговаривают и смеются, это никаким нормам не противоречит. Но я не спорю с врачами, у меня нет на это моральных сил.

При Насте стараюсь держаться бодро и не плакать. Матвей привёз ее любимые книги, когда дочка не спит, я ей читаю. А когда ребёнок засыпает, я изучаю все ссылки про сахарный диабет первого типа у детей, которые мне присылает Матвей. Информации очень много, из-за нервов и шокового состояния, которое до сих пор сохраняется, плохо получается усваивать.

Потом бывший муж присылает мне ссылку на чат родителей детей с сахарным диабетом. Он оказывается полезнее всего. Главный вывод, который я делаю, пообщавшись с другими родителями: жить можно, и даже неплохо, если научиться покрывать инсулином все, что съедает ребёнок.