Зимнее солнце - Аксой Бейза

– Ты не имеешь права так поступать. Он ни в чем не виноват.

– Гнев, как ядовитая стрела, пронзает разум и парализует его, делая человека неспособным к ясному мышлению, – сказала я, повторяя его слова, сказанные мне в тот вечер. – Это ты мне сказал. Ты думаешь, разум обладает достаточной прочностью, чтобы выдержать сокрушительный удар потери? Убить виновного становится очень легко. Но этого мало, так как это не принесет желанного удовлетворения. Месть обрушивается на тех, кого он любит. Поэтому нужно скрывать свои слабые места от врага.

– Что ты получишь, если убьешь Караеля? – спросил он с каменным лицом.

Я уставилась в пол, словно пытаясь отыскать там ответы. В моем голосе не было эмоций, так как в тот момент я была полностью сосредоточена, просчитывая возможные последствия.

– Ты очень сильно разозлишься.

– И что тогда, Караджа?

– Мы будем в расчете. – Я закрыла глаза, с трудом сдержав рвавшийся из груди крик боли. Это было безумие, бред, но это был единственный ответ, который я смогла дать.

Он тяжело выдохнул, и его взгляд застыл на пламени в камине. Я пытаясь понять, что творится у него в голове.

Когда он подтянул одну ногу и поднялся, я подняла голову с колен, но продолжила пристально смотреть на него. Он прошел между кресел и направился к серванту, заслонив собой свет свечи. Меня окутала тьма, мне не было видно, что он делает, но до меня отчетливо доносился звон стекла.

Затем я увидела, как он залпом выпил содержимое только что наполненного бокала. Это было виски? Негативные ассоциации с алкоголем, возникшие еще в старших классах, привели к тому, что я его избегала.

Когда он вернулся с очередным наполненным до краев бокалом, его взгляд на мгновение встретился с моим. Сев на то же самое место, он непринужденно держал бокал кончиками пальцев, опираясь локтем на колено, которое подтянул к себе. На лице застыла ледяная маска.

Я замерла.

– Ты можешь забрать Караеля, – сказал он ровным голосом, сделав небольшой глоток. – Если это утолит твою жажду возмездия, забирай. Если это облегчит твои страдания, забирай.

– Ты знаешь, что это не исправит ситуацию.

– Знаю. – Он тяжело вздохнул. – Кроме того, я знаю, что это причинит тебе еще больше боли. – Его взгляд, скользивший по бокалу, переместился на меня. – Я вышел на ринг, чтобы сразиться с твоим братом, а не убить его. А если ты убьешь Караеля, то ты это сделаешь намеренно.

Волна обжигающего жара, окатившая меня, была сильнее, чем пламя камина, потрескивающее рядом с нами, но я понимала, что внешне сохраняю спокойствие. Отточенное умение сдерживать эмоции иногда давало мне определенные преимущества, но иногда и лишало чего-то. Заглянув в глубину моих черных глаз, он не сможет разгадать тайны моего сердца и понять хаос, творящийся в моем разуме. Он может только догадываться.

Он боксер, как и мой брат. Его жизнь была посвящена подготовкам к поединкам, участиям в них, сражениям с противниками и победам. Он не смог бы сказать такие слова Карадже два месяца назад, когда ее боль была еще нестерпимо острой. Она стерла бы его с лица земли, оставив лишь пепел. Это правда, что гнев парализует разум, и я не была исключением. Мои мысли были спутаны. Я винила себя. Я винила других. Я винила всех.

– В любом случае ты стал причиной смерти моего брата, – сухо заявила я. – Возможно, в глазах закона ты не убийца, но именно ты отнял у меня брата, и я буду ненавидеть тебя за это вечно. Этого не изменить.

Он слегка покачал головой, плотно сжал губы и отвернулся к пылающему в камине огню.

– Я помогу тебе, – сказал он на удивление спокойно. – Я поеду в Стамбул.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Тогда почему ты здесь?

Я повернулась к нему – он искал ответ в моих глазах. Но какой бы ответ я ни дала, он приведет к такому же выводу. Али Фуат хотел, чтобы он приехал в Стамбул, потому что считал, что в этом деле кроются подводные камни. И если эти подозрения подтвердятся, тренер не лишится своего спортсмена, а я узнаю правду.

– Ради моего брата, – хрипло прошептала я, не отрывая глаз от ковра.

– Я поеду в Стамбул ради твоего брата, – сказал он.

Я невольно подняла глаза, и наши взгляды снова пересеклись. Ради моего брата? Был ли он вообще с ним знаком? На самом деле он мог знать его гораздо лучше, чем я, хотя бы потому, что дрался с ним в ту ночь; ведь я уже даже не помню тембр голоса брата и забыла запах духов, которым он пользовался. Изменились ли его привычки? Изменился ли он сам за эти годы? С той злополучной ночи я не могла посмотреть даже на его фотографии, не говоря уже о записи самого поединка… Мне казалось, что, если я увижу его лицо, дорога, по которой я шла все эти недели, разверзнется подо мной и я провалюсь в образовавшуюся трещину, где будет очень темно, тихо и холодно.

Подобно месту, где я сейчас нахожусь.

– Все это потеряет смысл, если я умру от бешенства, – сухо проговорила я. – Через пару недель похоронишь меня рядом с ним. И обо всем забудешь.

– Ты не умрешь. – Он посерьезнел и крепко сжал бокал. – Перестань говорить глупости. Нет никаких оснований полагать, что ты заразилась.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Да, – сказал он, с силой поставив пустой бокал на пол. Он ни на секунду не отводил от меня взгляда. – Я не могу знать этого наверняка, Караджа, но ты не умрешь.

Я отвернулась и тяжело вздохнула. Невольно мои пальцы коснулись засохших пятен крови на брюках. Как раз в этом месте под тканью был кусок промытого в кипятке полотенца, которым я обмотала рану.

– Ты не можешь давать такие обещания.

– Могу. – Мы посмотрели друг другу в глаза. – Ты не умрешь.

Опустив голову, я не смогла сдержать смешок, который вырвался из меня с хриплым звуком. Его слова ничего не значили, но он говорил так убедительно, что часть меня поверила ему. Напротив меня сидел человек, чьи руки были испачканы кровью моего брата. Как ни парадоксально, но мы сидели возле камина и разговаривали. Еще утром я считала его своим врагом, а теперь мы будем сражаться бок о бок?

– Что заставило тебя передумать? – спросила я, покусывая губы. Подняв голову, я заглянула в его глаза, которые неотрывно наблюдали за мной с того самого момента, как я погрузилась в безмолвные размышления. – Ты же говорил, что не будешь драться, и собирался позаботиться о том, чтобы больше никто не пострадал от этих кулаков, которые лишили меня брата. Ты же говорил, что не вернешься в Стамбул?

Несколько секунд он пристально смотрел на меня, а я следила за движением бликов пламени на его гладкой коже. Затем он отвел взгляд, шмыгнул носом и сделал глубокий вдох. Я нахмурила брови: почему он вдруг стал таким напряженным?

Он облокотился на кресло, поднялся и двинулся в мою сторону, но, не дойдя до меня, обошел кресло и направился к двери. Я вытянула ноги и обернулась, чтобы увидеть, что он делает. Мне показалось, что он собирается выйти, но он просто потянулся к тачке, стоявшей перед дверью. Он вытащил из-под дров сложенную газету, повернулся и посмотрел на меня.

Вернувшись, он сел не у кресла напротив, а прямо передо мной. Я попыталась отстраниться, упираясь в пол изрезанной ладонью. Но отступать было некуда, так как я уже была прижата спиной к креслу.

– Вот, – сказал он, положив между нами газету. – Посмотри.

Я покосилась на него с опаской, а затем, расправив плечи, потянулась к газете. В глаза бросилось, что на ней стоит логотип уважаемого издания. Развернув газету и положив ее на скрещенные ноги, я сразу обратила внимание на дату: тридцатое сентября две тысячи двадцатого года.

Я подняла на него глаза; он наблюдал за мной.

– Да, это дата того поединка, – сказал он низким голосом. – А теперь взгляни на главный заголовок.

Сделав глубокий вдох, я посмотрела на крупный заголовок под логотипом. Роковой удар: боксерский поединок заканчивается трагедией.

Под кричащим заголовком была опубликована новость. Боксерский поединок между знаменитым Кунтом Видаром Карьели (26 лет) и восходящей звездой Карамом (?), вызвавший ажиотаж и привлекший огромное количество зрителей, обернулся шокирующим инцидентом, который потряс всю страну.