Глава 3
Я была почти готова заблокировать свой аккаунт на «Любовь на двоих» и удалить все запросы на свидания. Мне надоело и я разочаровалась после нескольких ужасных вечеров с людьми, которые откровенно лгали в своих анкетах: возраст, профессия, интересы, внешность — никто из мужчин, с кем я встречалась, даже близко не соответствовал написанному.
Какой смысл выбирать по критериям, если можно просто поставить галочку напротив любого понравившегося пункта? Я могла бы написать, что я супермодель ростом сто восемьдесят сантиметров с голубыми глазами и каштановыми волосами, обладающая учёной степенью по астрофизике, — но это было бы ложью, поэтому я и не приписывала себе того, кем не являюсь.
Мне и в голову не пришло бы позволить кому-то думать, что его ждёт ослепительная красавица, если в реальности он встретит Хизер: добродушную блондинку с короткими волосами, карими глазами, обычным высшим образованием и любовью к вину, сыру и мясным деликатесам — привычками, из-за которых мой живот не был и никогда не будет идеально плоским.
Неужели эти мужчины думали, что я не замечу, как далеки они от собственных описаний? Единственное, за что они действительно отвечали, — это момент самой встречи. Я могла либо смириться, вежливо улыбаясь и считать секунды до конца вечера (что делала на первых двух свиданиях), либо прямо уличить в обмане, как на третьем.
Неужели человек, который утверждал, что ему тридцать два, думал, что я не замечу его явные шестьдесят? Жутко сидеть напротив пожилого мужчины, который явно охотится за молоденькими. Через несколько минут я поняла: он готов угостить меня шоколадом, шампанским, подарить платки Hermès [14] и поселить в уютной квартире на Левом берегу Парижа — и, разумеется, не рассказать о жене и детях на другом конце города.
Non merci [15]. Именно это я ему и сказала, прежде чем уйти, не оглядываясь.
С таким можно смириться — как и с тем, кто называл себя высоким, темноволосым и красавцем, а оказался низкорослым и дурно пахнущим, да ещё и с проблемами с зубами. Но больше всего я ненавидела придирчивых типов, которые заставляли меня чувствовать себя неуютно.
Сначала всё выглядело невинно: лёгкое касание запястья к моей груди — возможно, случайность. Потом он стоял так близко, что наши тела то и дело соприкасались. Скользнул пальцами по талии — это уже явно намеренно. Объятие. Почему он меня обнимал? Он отпрянул лишь после того, как я оттолкнула его.
Предел наступил, когда мы стояли у бара «У Филиппа» за digestif [16] — послеобеденным крепким напитком, который я терпеть не могла, но готова была вытерпеть ради скорейшего финала свидания. Вдруг мужчина схватил меня за зад и сжал.
— Lâche-moi! [17] — рявкнула я, резко отталкивая его руку.
На его лице появилась вкрадчивая ухмылка: мол, «тебе же нравится». Нет, не нравилось.
Он снова потянулся ко мне — и напиток, который я не собиралась пить, внезапно оказался у него на лице. Улыбка исчезла. Я нервно отступила.
Адриан вышел из-за стойки и встал между нами. Высокий, широкоплечий, крепкий — он заслонил меня так, что я ничего не видела. Сердце громыхнуло, потом растаяло, потом снова громыхнуло. Волна тепла прошла по телу.
Адриан взглянул на меня через плечо:
— Ça va, Heather? [18]
Я коротко кивнула. Его голубые глаза сузились — он не был убеждён.
Бруно, метрдотель «У Филиппа», присоединился, усилив внушительную стену между мной и назойливым кавалером. Двое мужчин буквально выдавили его из ресторана. Они даже не прикасались к нему — просто шагали вперёд, и он отступал, пока Адриан не захлопнул дверь перед его носом.
Я оперлась на стол. Адриан бросил на меня обеспокоенный взгляд и вернулся к стойке, а Бруно поставил передо мной стакан воды. У меня задрожал подбородок, и он, мягко воркуя, по-отечески обнял меня. Отец троих детей, он умел утешать.
Я всхлипнула, но сдержалась: просто была немного напугана и опустошена, но в порядке — благодаря друзьям.
— Mais qu'est-ce que je suis en train de faire? [19] — прошептала я. Зачем я встречаюсь с этими лжецами и подонками? — C'est trop bête [20].
Бруно покачал головой:
— Это не глупо, — сказал он по-английски. — Знаешь, сколько странных женщин я встречал, прежде чем нашёл Адель?
— Сколько? — спросила я.
— Тысячи.
Я фыркнула:
— Преувеличиваешь.
— Pas du tout [21], — улыбнулся он.
Я подняла взгляд — и встретила взгляд Адриана с другого конца бара. Он не отводил глаз. Когда наши взгляды пересеклись, он слегка улыбнулся, и у меня перехватило дыхание.
— Un chocolat chaud? [22] — предложил он.
Я кивнула. Горячий шоколад казался идеальным.
Я допила шоколад, написала Флер, что скоро вернусь, и потянулась за кредиткой. Мой спутник, конечно, не заплатил, но Бруно отмахнулся и уменьшил счёт вдвое.
Когда я уже собиралась уходить, Адриан что-то шепнул Бруно, и тот встал за стойку. Адриан догнал меня у двери.
— Я провожу тебя домой.
Пульс ускорился, как скоростной поезд по Франции. Худший вечер на «Любовь на двоих» неожиданно стал лучшим.
— Merci [23], — поблагодарила я.
Он кивнул и придержал дверь. Когда я проходила мимо, его рука — грубая, сильная, с полузажившим порезом на костяшках пальцев — лежала на дверном косяке. На днях я расспрашивала Адриана о его творчестве, и он рассказывал, что собирает материалы на промышленных объектах, превращая выброшенное в полезные предметы. Вскоре у него должна была состояться выставка в местной галерее.
И впервые в жизни я поняла, что металлолом может быть восхитительно интересен.
Глава 4
Единственными свиданиями, на которые я хотела ходить после моей последней катастрофы, были свидания с Флер. За последние несколько недель моя соседка по комнате стала более доступной и, похоже, теперь, по обоюдному, но негласному соглашению, взяла длительный перерыв от своего парня. Они перестали вместе куда-то ходить и созваниваться, но никто не упоминал о расставании. Ситуация оставалась странной и неопределённой.
Джон был красивым британским эмигрантом, с которым Флер познакомилась по работе. Они оба трудились в рекламе, хотя и в разных фирмах. Страсть вспыхнула с первого взгляда, и Флер не смогла устоять перед его оксфордским акцентом, который, на мой взгляд, был невероятно обаятельным и мог заставить женщину поджимать пальцы ног даже тогда, когда он говорил о болезнях. Но вскоре они поняли, что помимо влечения и работы у них нет абсолютно ничего общего.
Джон обожал прыжки с парашютом и кухню фьюжн. Флер любила ходить в кино, даже на самые нелепые фильмы, и есть мороженое.
Джон предпочитал собак. Флер — кошек.
Джон не хотел заводить детей. А Флер мечтала о них так сильно, что буквально «выпрыгивала из трусиков».
Список различий можно было продолжать бесконечно. Флер казалось, что они, наконец, оба сдались, но ни один не хотел причинить другому боль, вдруг их чувства выйдут за рамки спальни.
Лично я считала, что такое подвешенное состояние хуже любого разрыва, но Флер, похоже, не возражала. Честно говоря, она выглядела даже слегка облегчённой. Однако, как только кто-то из них встретит новую любовь, звонок с признанием неизбежно последует.
