Таннер (ЛП) - Регнери Кэти

Осенью мы с сестрой вернулись домой, снова воссоединившись с нашей семьей, чтобы переждать долгую зиму, периодически принимая заказы на охоту и время от времени отправляясь в зимние туры по дикой природе. Дни были короткими и темными, пока весной снова не начали прибывать круизные лайнеры.

Как по часам, примерно с первого мая в Скагуэй начали прибывать наемные работники на лето, чтобы открыть магазины, подмести склады и освежить в памяти историю Золотой лихорадки. К первому июня маленькая деревушка с населением в 800 человек разрастется до более чем 2000, готовая принять более миллиона туристов, которые прибудут на легкомоторном самолете, пароме, туристическом автобусе, автомобиле или круизном лайнере в период с мая по сентябрь. И моя семья, с нашими домиками, кострами и всевозможными экскурсиями, будет готова их встретить.

Именно Хантер первым услышал о возвращении Рамоны. Он был в Ace Hardware — единственном магазине, работающем в городе круглый год, - покупал материал для герметизации нового сарая, когда случайно услышал разговор Энди Джонса, владельца King Kone, с Филисией Олсон, менеджером магазина “Подарки и всякая всячина Дикой Аляски”.

- Этим летом ты ожидаешь у себя каких-то рецидивисток? - со смешком спросила Филисия у Энди.

- Да. Две девушки Саттер из Хомера, остановятся в двух спальнях над магазином, новая девушка по имени Касвелл, которая приедет из Фэрбенкса — ее дядя был учителем в средней школе несколько лет назад, помнишь? — и та чудачка с прошлого года… Рамона из Калифорнии. Она тоже вернется. С этой девахой не обошлось без драмы, но она уже знает, что к чему. А что насчет тебя?

Хантер выбежал из магазина и запрыгнул в свой пикап, побив рекорд скорости на Аляске, чтобы вернуться на турбазу и найти меня.

- Она возвращается! - прокричал он, перекрывая шум мотора воздуходувки, которой я убирал сосновые иголки из амбара.

- Кто? - спросил я, вынимая наушники и выключая мотор.

- Она возвращается! - выдохнул он, на лбу у него выступили капли пота. - Рамона!

- Что? Когда?

- На этот сезон.

- Ты уверен?

- Я был в Ace, - объяснил он. - Случайно услышал, как Энди и Филисия говорили о помощниках на лето.

- Черт, - прорычал я. - Черт. Черт. Черт.

- Вот именно. Что ты собираешься делать?

- У нас есть идея.

Я оглянулся через плечо и увидел Харпер, Паркер и Рив, стоящих в дверном проеме амбара.

- Ох, правда?

Харпер подняла номер журнала “Шансы велики” с фотографией лесоруба без рубашки на обложке.

- Что это, блин, такое? - спросил я.

- Решение, - ухмыльнулась моя старшая сестра.

- Не знаю, что это, но это не сработает.

- Сработает, - заверила меня Харпер. - Даже такие психопатки, как Рамона, уважают “женский кодекс”. Если ты занят, значит, вход воспрещен.

- Но ты должен быть убедителен, - добавила Паркер.

Это было два часа назад, и вот я сижу за клавиатурой, с отчаянным объявлением, написанным с помощью моих сестер, и данными моей кредитной карты, введенными на веб-сайте журнала.

Мне нужна фиктивная невеста. Господи. Как я докатился до такого?

Я просматриваю страницу еще раз…

... и нажимаю Enter.

Глава 2

МакКенна

- Пожалуйста, пересмотрите свое решение, - бормочу я, уставившись на свои пальцы.

- Нет.

- Мне нужна эта работа, - говорю я, прикусывая щеку, чтобы не обматерить ее.

- Не настолько, чтобы следовать протоколу.

Протоколу? Да ладно вам.

- Мэм, - говорю я, - моя бабушка...

- Ваша семья - это ваше личное дело, мисс Кэбот.

- Но она зависит от меня из-за...

- Мне жаль это слышать, но правила есть правила, и личные смартфоны на склад не допускаются. Вы знали это правило. Вы его нарушили. Вы вылетаете отсюда.

Джо Бервик, управляющая товарным складом Nile.com, в своей безликой, блевотно-зеленой униформе, смотрит на меня, выпучив глаза и поджав губы. Она похожа на лягушку: жирную, уродливую лягушку, покрытую тиной. Эта мысль чуть не вызывает у меня улыбку.

- Пожалуйста, отдайте ваш пропуск.

- Мисс Бервик...

- Достаточно, мисс Кэбот.

- Я... Я умоляю.

- Это ни к чему. У нас политика абсолютной нетерпимости.

В этот момент уголки губ Джо приподнимаются. Совсем чуть-чуть и только на мгновение, но этого достаточно, чтобы я поняла - она наслаждается происходящим. Как и любой другой человек в мире, страдающий комплексом неполноценности и обладающий небольшой долей властности, она становится тираном, когда у нее появляется такая возможность. Это позволяет ей чувствовать себя важной и значимой особой. И я ненавижу ее за это.

Я никогда не мечтала о такой работе. Я была счастлива, работая в музее Монтаны. Я не хотела возвращаться в Сиэтл, не говоря уже о том, чтобы работать в крупнейшем интернет-магазине в стране. Само собой, я не стремилась становится супервайзером товарного склада в упомянутом магазине, но нищим выбирать не приходится, а с ученой степенью по антропологии, полученной в Университете Вашингтона в Сиэтле (UDub) , я не слишком далеко продвинулась за три года, прошедшие с момента выпуска.

Единственное, что могло убедить меня вернуться в Сиэтл, - это Мими. Она была рядом со мной, когда моего отца арестовали, а моя мать бежала из штата на долгих три года. Она была рядом, когда мои родители появлялись и исчезали из моей жизни, не задерживаясь надолго. Она была рядом, когда я купила свой первый бюстгальтер и первую коробку крошечных тампонов, когда я отпраздновала свое поступление в Университет Вашингтона в Сиэтле (UDub), и именно ее я пригласила на выпускной в университет несколько лет спустя.

Она заблудилась по дороге на церемонию вручения дипломов и в итоге пропустила ее, но вместо того, чтобы разобраться, почему коренному жителю Сиэтла было трудно добраться до столь культового места, как стадион Хаски, я наорала на нее за то, что она пропустила такое важное для меня событие, и уехала из города, устроившись на работу в Монтане. После того, как я всю жизнь чувствовала себя покинутой, я решила, что единственный человек, который всегда был рядом, тоже меня бросил. Это ранило меня до глубины души, лишив возможности рассуждать здраво и посмотреть на ситуацию с другой стороны.

Только когда соседка Мими, которую так удачно звали миссис Пиперс (прим. соглядатай, наблюдатель, вуайерист), разыскала меня на Facebook и рассказала, что Мими развешивала белье голышом, совершала полуночные прогулки, завернувшись в одеяло, и вела громкие бессмысленные разговоры сама с собой на заднем крыльце, я наконец вернулась.

Конечно же, то, что Мими не попала на мой выпускной два года назад, оказалось тревожным предзнаменованием: у нее обнаружилась болезнь Альцгеймера, и она уже приближалась к ужасающей средней стадии, требующей лечения на дому или в стационаре. Она больше не могла жить одна.

Для меня это было тяжелым ударом, который стал еще более болезненным из-за того, как отвратительно я обращалась с ней на протяжении последних двух лет. Я пообещала ей (и себе!), что исправлюсь. Я бы сделала все, что в моих силах, лишь бы она она знала, что ее любят, и готовы обеспечить ей комфорт и безопасность.

После постановки диагноза стало возможным лечение на дому, но Мими была непростой пациенткой, и в течение следующих нескольких месяцев ее состояние быстро ухудшалось. Она всегда узнавала меня, но сопротивлялась незнакомым ей медицинским работникам, которым я платила, чтобы они приходили и помогали ей, пока я была на работе. Она не помнила свой адрес и номер телефона. У нее появились проблемы с тем, чтобы вовремя добраться до туалета. Она была беспокойна по ночам и склонна к блужданиям.

Ее врач посоветовал мне найти для нее специализированное учреждение по уходу за людьми с потерей памяти.

Ее сбережения, в дополнение к доходам от продажи ее дома и пенсионному пособию моего покойного дедушки-ветерана, позволили поместить ее в приличное учреждение, но то, которое я нашла в Сиэтле, не отвечало всем моим пожеланиям. Да, там было чисто. Там был профессиональный персонал. Там было безопасно. Но в нем не было некоторых дополнительных функций, которыми я бы хотела ее обеспечить, пока они еще имели значение.