Развод. Внебрачный сын мужа (СИ) - Томченко Анна

— А когда вы меня к маме отведёте?

Ребёнок приблизился ко мне на расстоянии вытянутой руки. Он все так же сжимал медведя и теребил манжету свитера.

— Я не знаю кто твоя мама… — тихо сказала я, боясь отвести взгляд от малыша. — Я бы с радостью…

Мальчик тяжело вздохнул. По щекам пробежали слёзы. Он нервно вытер их рукавом.

— Я даже не знаю куда тебя отводить, малыш… — попыталась объяснить я.

— Астраханцева одиннадцать… — выдохнул мальчик и нахмурил бровки. — Квартира семь…

Глава 4

Я замерла.

— Это точно адрес где ты жил? — спросила тихо, стараясь не делать резких движений.

Малыш кивнул.

— Меня бабушка заставила выучить… — признался Матвей и его губы дрогнули.

— У тебя и бабушка есть? — уточнила и тихонько поднялась на ноги. Матвей теперь посмотрел на меня снизу вверх и его губы задрожали. В глазах застыли озера слез, а потом срывающийся детский голос прозвучал:

— Мне сказали бабушка умерла…

Матвей поднял медведя и вдавился личиком в плюшевую голову, а я стояла и не знала, что делать. Нет. Я знала, что Алису надо прижать к себе, перетянуть на колени и качать. Но это был чужой ребёнок…

Не мой.

И он со страхом вышел ко мне.

И все было так ужасно, что я хотела кричать на Яра, потому что оставил меня одну с мальчиком, который был как бомба замедленного действия.

Я присела на корточки. Протянула руку. Постаралась коснуться кончиками пальцев ручки Матвея. Это было сложно и просто одновременно. Надо набраться смелости и сделать это.

Как только мои пальцы сомкнулись на ладошке малыша, медведь упал на пол. Матвей нервно и быстро стал вытирать щечки.

— Ты мой маленький… — не выдержала я, и Матвей шагнул ко мне. Я положила ладони ему на плечи. — Ты мой хороший…

Мой голос дрожал, и я сама плакала, глядя на рыдающего ребёнка, и не могла ничем помочь. Матвей замотал головой, видимо, избегая жалости, потому что от моего сочувствия, он только сильнее заходился рыданиями.

— Ты мой чудесный… иди сюда… — трясясь сама, предложила я, и Матвей шагнул ко мне и упёрся лбом мне в грудь. Он не плакал в голос, а просто вздрагивал от слез, которые пытался сдержать. — Ты мой хороший. Хороший мальчик…

Что надо сказать малышу, чтобы он успокоился после известия о смерти близкого?

Я сама никогда не знала, как надо поступать в таких случаях. Поэтому погладила Матвея по спине, запустила пальцы в мягкие пушистые волосы.

— Ты мой мальчик. Ты мой хороший. Давай ты мне все расскажешь если сможешь… — попросила я, чтобы хоть как-то разобраться в ситуации. У меня это и так выходило плохо, а с плачущим ребёнком в руках так вообще…

— Бабуля… она болела. Она старенькая… у неё палочка была… — рвано выдавал Матвей, а я прикидывала. Если любовница мужа младше меня, то ее мать должна быть примерно ровесницей моей матери, но она не старенькая. «Старенькие» дети говорят про прабабушек…

— А мама? Мама, что говорила? — я прижала к себе Матвея, ощущая в своих руках хрупкое маленькое детское тельце. Малыш не вырывался и шёл на контакт.

— А мама ушла… — выдохнул все же Матвей и начал опускаться на колени. Я тоже села на пол. Скрестила ноги по-турецки и прижала к себе ребёнка.

Я старалась не думать о том, что он сын моего мужа. Внебрачный сын. Я вообще из этой задачки вычеркнула мужа и искала решение как помочь мальчику.

— Давно? — тихо спросила я, перебирая пальцами мягкие волосы на затылке малыша. Он кивнул и снова всхлипнул.

— Бабушка говорила, она много работала. И ей надо было уходить, и мы с бабулей были вдвоём… — выдавал по чайной ложке Матвей и цеплялся пальчиками в мою кофту. А я прикусывала губы и давила в себе поспешно рвущиеся вопросы.

— Ты моя маленький… — раскачивалась я вместе с Матвеем, не представляя, что делать дальше. Что могло случиться с его матерью? Где она работала? Его растила бабушка? Как Яр вообще познакомился с матерью Матвея? Какая у них была договоренность по проводу мальчика? Яр содержал ребёнка?

Вопросы плодились быстрее чем я успевала их запоминать. Яр очень обдуманно поступил, сбежав и оставив меня с ребёнком. Сейчас он продумает защиту и вечером уже будет разносить мою бумажную стену из домыслов просто с первого удара.

— А ты в садик ходил или был с бабушкой? — спросила я, уже не зная, как успокоить ребенка, потому что тупо был не моим. Любая мать с рождения знает, что надо сделать, чтобы ее дети перестали плакать. По крику Алисы я распознавала чего она и когда хотела. Сейчас же я боялась сделать Матвею только больнее, поэтому приходились и успокаивать, и спрашивать одновременно.

— С бабушкой… — всхлипнул Матвей и снова спрятал лицо у меня на груди.

— Ты мой маленький, — приговаривала я. У самой душа как будто распотрошенная была. Все, что хранилось внутри валялось теперь безобразной кучей под ногами. — А почему, кто тебе сказал, что с бабушкой беда?

Матвей приоткрыл ротик и хватанул губами воздух.

— Меня приехали и забрали. А потом он сказал, что бабушка умерла… — закричал Матвей и его затрясло в неконтролируемой истерике. — Я думал меня к маме отвезут…

— Тшшш… маленькой мой. Тшшш… — проговорила я тихо и снова качнулась, будто укладывая Матвея спать. От моих слов он сильнее заходился плачем, а я даже встать с ребёнком на руках без боли не смогла бы, поэтому оставалось единственное, успокоить мальчика и самой успокоиться. Мне нужна холодная голова. — Тшшш… мы найдём твою маму… вот сейчас встанем, умоемся и будем думать, да?

Матвей судорожно кивнул и сам от меня спустя пару минут отстранился. Снова поднял медведя на руки. Я погладила малыша по спине ладонью, слегка успокаивая.

— Кушать хочешь? — спросила я, чтобы и дальше не сидеть на полу в прихожей. Матвей опустил глаза, стеснялся признаться, что голодный. — Давай, идём я тебе покажу все. Идём в ванну…

Стульчик Алисы как обычно стоял возле раковины, но Матвей им не воспользовался. Он, с трудом дотягиваясь до чаши, аккуратно ополаскивал руки, и когда я приблизилась, вздрогнул, словно пару минут назад не прижимался ко мне. Я показала глазами на стульчик и печально улыбнулась. Матвей не понимал для чего это.

Дав чисто полотенце малышу и дождавшись, когда он вытрет руки и личико я, не прикасаясь к мальчику, вышла с ним в коридор и направляя легким касанием к плечу провела его в кухню.

— У меня суп есть куриный. И макароны с индейкой. Что хочешь? — спросила я приблизилась к рабочему столу, который был весь заставлен недоделанным капкейками. Плевать. Перекину вечером заказ знакомой девочке пусть забирает. У меня ни сил, ни времени сейчас не хватит на работу.

Матвей молчал, поэтому я решила за него и налила суп в тарелку, а макароны положила на второе.

Матвей приблизился к высокому стулу, и если бы Алиса сейчас брала его на абордаж, елозя пузиком по сиденью, стараясь вскарабкаться, то Матвей очень аккуратно забрался на него и сев за стол сложил руки на коленях, поверх медведя, которого не оставлял надолго.

Я поставила суп перед ребёнком, а сама быстро стала прибирать рабочий стол. Искоса я наблюдала за Матвеем. Он осторожно дул на суп и подносил его ко рту. А ещё мальчик был левшой.

Слишком сосредоточенные движения, будто бы его когда-то ругали за разлитые супы и разбросанные макароны. Алиса вообще не стеснялась за обед душу иногда из меня вытрясать своим хочу и не буду. Да. Я была плохой матерью и ребёнок у меня рос избалованным и капризным.

Но лучше таким, чем как Матвей с его осторожностью и напряженностью словно в компании хищников.

Щёлкнул дверной замок, и я с ужасом поняла, что так и не сообразила, что говорить по поводу малыша всем. А сейчас вернулись с развивайки моя мама и Алиса.

И нас ждало что-то страшное.

— Мамочка! Мамочка! — четко и громко причитала из коридора Алиса, а потом топот маленьких ножек стал приближаться. Я тяжело выдохнула и попыталась хотя бы представить, как она отреагирует на появление мальчика у нас дома.