Эверест (СИ) - Свирская Дарья

Став невольным свидетелем разговора, уходить не спешу, с любопытством прислушиваясь к каждому слову.

— Да, мой родной, я тоже очень рада тебя слышать.

Родной? Да ну нафиг! Когда она успела, если все время на работе? И… разве я не запретил ей разговаривать на личные темы в рабочее время?

— Конечно, с удовольствием! Давай! В нашей кофейне, помнишь? Я буду там в районе одиннадцати-двенадцати, но точное время сказать не могу, только промежуток.

А это уже интересно. Она собирается встречаться с кем-то в рабочее время? Не слишком ли шоколадно устроилась?

— Договорились. Я тебя тоже. Целую. И тоже очень скучаю. Пока!

Ну нифига себе, тоже, целует, скучает. Да что за хрень? Она моя помощница, и ее время может быть занято только мной. И никем больше!

Тишина резко начинает напрягать. Сильнее, чем хотелось бы, захлопываю окно и прошу рыжую принести мне кофе.

Через несколько минут она появляется с чашкой в руке. Смотрю на нее: как всегда застегнута на все пуговицы, невозмутима, спокойна. Бесстрастное лицо, по которому хрен скажешь, что пять минут назад ворковала с любимым.

«Я тоже» ведь на «я тебя люблю» отвечают? Или на «я тебя хочу» — прошивает догадка, скручивая пружину ярости где-то за грудиной. Бля, похоже, она нашла замену своим поклонникам… Ладно, завтра посмотрю, что у нее там за клоун нарисовался!

ГЛАВА 12

ЛЕРА

Несколько дней прошли спокойно. Без поддевок, странностей и придирок. Он — сама вежливость и корректность. Но мне уже чего-то не хватало.

Я будто заряжалась от нашего странного и непонятно по какой причине возникшего противостояния, подпитываясь жизненной энергией. И внезапно все это пропало, лишая меня привычной порции адреналина.

Да только расслабляться было нельзя, ведь не понятно, чего можно ожидать от босса в следующий момент.

Сегодня мне нужно отнести несколько заказных писем на почту, о чем я сообщаю ему по селектору, получая спокойное:

— Да, конечно!

ДМИТРИЙ

Еду за ней, держа в поле зрения, как долбанный Шерлок Холмс. Сзади периодически сигналят, но мне пох на всех. Мне надо знать, с кем рыжая встречается сегодня в кофейне. И, когда я, наконец, это вижу, моя челюсть падает на пол, в крошево разбивая зубы.

Это мальчишка. Юнец. Красивый, как модель из журнала, но не смазливый, не субтильный и не слащавый, а такой будущий брутал, которому в настоящем до этого звания не хватает всего-то опыта прожитых лет. Кстати, сколько ему? 18? 20? Не слишком ли юн для нее?

Занимаю столик за колонной, так, что она оказывается спиной ко мне. Но я могу наблюдать за парнем, стараясь это делать не слишком настырно, чтобы не привлечь внимание.

У него спокойный взгляд, умные глаза, не похож на альфонса. Но, блядь, когда его ладонь оказывается в ее руках, и она прислоняет ее к своей щеке, его взгляд становится таким настоящим, что меня передергивает. У него чувства к ней, это нельзя сыграть ни за какие деньги. Это в глазах, в жестах, в том, как он внимательно смотрит на ее лицо, внимая каждому слову, как подвигает стул, стараясь быть к ней ближе.

В два глотка я опустошаю чашку, принесенную только что официанткой, и заказываю еще. Я не могу оторваться от них, не понимая, что происходит, и что я вообще здесь делаю. Но жадно впитываю картину напротив, не двигаясь с места.

После второй выпитой уже в три глотка чашки кофе сердце начинает бегать быстрее. И потребленный кофеин, похоже, здесь абсолютно не при чем…

Проходит минут пятнадцать. Парень с сожалением смотрит на нее и, поцеловав в щеку, направляется к выходу. А она, поставив локти на стол, прячет в руках лицо, ссутулив плечи. Неужели плачет? Этот чудак обидел ее? Что он мог ей сказать? Может, бросил?

И я не знаю, кого хочу прибить в этот момент сильнее — ее или его. Решительно встаю из-за стола и подхожу к ней со спины. Кладу руки ей на плечи, и, наклоняясь к самому уху, вкрадчиво произношу:

— Валерия Викторовна, какая приятная встреча!

ЛЕРА

Я чуть не подпрыгиваю от неожиданности, услышав у самого уха низкий, с бархатными интонациями, голос своего шефа. «Не может быть», — первая мысль, посещающая голову. Но, увы, может. Только как я могла его не заметить? Да и откуда он взялся???

— Что вы здесь делаете? — Задаю самый банальный и глупый вопрос из всех возможных, почему-то разволновавшись.

— Пью кофе, как, похоже, и вы…

— Да, действительно, — отвечаю довольно скептически, пытаясь успокоиться и предположить, что ему нужно. Вот только от рук, лежащих на моих плечах, идет странное тепло, совсем не способствующее моему успокоению, а, напротив, разгоняющее сердечный ритм.

А он, усаживаясь напротив, выразительно смотрит на вторую чашку:

— И, похоже, не одна… Вот как, оказывается, вы проводите рабочее время…

— Я без обеда сегодня и могу потратить полчаса на небольшой перекус. А одна или нет, вас не касается! — Вспылила, возмущенная его поведением, а еще больше тем, что приходится оправдываться…

— Меня касается все, что касается моих сотрудников, — получаю ответ вместе с пристальным взглядом, и, тушуясь, задыхаюсь от возмущения.

— Всех или только некоторых? — Задаю вопрос, который уж давно засел в моей голове. Ведь такого отношения как ко мне, с его стороны я ни к одному из сотрудников не замечала. Со всеми, кроме меня, он всегда в рамках делового этикета, вежлив и корректен. А со мной его настроение меняется со скоростью света…

Он все так же смотрит на меня, когда хлещет по нервам следующей фразой:

— Тех, которые пудрят мозги молоденьким мальчикам. Он хотя бы совершеннолетний?

— Что??? — Взрываюсь я окончательно. — Вы шпионите за мной???

Секундная заминка, во время которой он отводит глаза, выбивает из меня спокойствие и терпение. И я, наплевав на субординацию и правила хорошего тона, глядя ему в лицо, заявляю:

— Вас никоим образом не должна касаться моя личная жизнь. И кому я там пудрю мозги, мальчикам или девочкам, — не ваше дело! Есть претензии по работе — высказывайте, а остальное — держите при себе!!!

И, предвосхищая одну из возможных его фраз, продолжаю:

— И на репутации вашей фирмы мои пристрастия никак не отразятся!

Наступает звенящая тишина. И я понимаю, что говорила слишком эмоционально и громко, хотя не люблю привлекать к себе внимание в общественных местах, и уж, тем более, путем выяснения отношений. Но, оглянувшись по сторонам, замечаю, что зал полупустой, и никому из посетителей до меня нет дела.

Переведя дух, бросаю взгляд на босса, который уже встает из-за стола, и, резко отодвинув стул, без слов шагает на выход.

Что, и никакого последнего слова???

ДМИТРИЙ

Хотел было отшвырнуть стул, но вовремя сдержался. Зато с дверью был уже не так осторожен. Хлопнул на выходе так, что стекло задребезжало.

Ушел, чтобы не наговорить лишнего, хотя, кажется, все же наговорил…

На сколько меня хватило быть «белым и пушистым»? Дня на три?

Закурив на ходу, сел в машину, не помня, куда вообще собирался ехать.

В башке клубится густой туман, сквозь который ярким пятном проступает ее лицо. Праведный гнев, мечущие молнии глаза и… обида. На что, блядь?

Да что ж это за баба такая, кишки на кулак наматывает и тянет. Хотя ничего особо и не делает. Только смотрит глазами своими, как будто в самую душу заглядывает…

Кстати о глазах! Она уже несколько дней ходит в очках. Почему? У нее плохое зрение? Я еще в первый раз как увидел, отметил, что мне нравится. Ей идет…

Вот. Снова она и о ней. Да сдалась она мне!!!

На производство поеду, чтоб не видеть ее и не слышать…

ЛЕРА

Несколько дней без шефа, и офис будто сошел с ума: всем нужно знать, где он и когда будет.

Я, по идее, должна иметь об этом представление, но ничего не могу ответить тем, кто о нем спрашивают.

Звонить ему не хочу принципиально, и, пускай выгляжу непрофессионально в глазах некоторых сотрудников, узнавать его местонахождение не собираюсь.