Эверест (СИ) - Свирская Дарья

Но он в городе, это точно: свидетельство того, что он все же появлялся в офисе, сегодня лежит на моем столе в виде записки с указанием купить для него две белые рубашки.

Отправившись на время обеденного перерыва на тех этаж, нахожу новое место, расположенное за углом от предыдущего. Закончив обед, сижу с ногами на широком подоконнике, упираясь спиной в откос, и, склонив голову набок, наблюдаю за происходящим на улице. Задумавшись, не сразу понимаю, что на этаже уже не одна, улавливая обрывки фраз:

— Ты представляешь… перебирал… та не такая, эта не сякая, как будто не работницу искал, а кастинг устраивал…

— Давно?

— Месяца два точно! Ты бы видела, какими табунами тут ходили — на любой вкус и цвет!

— Так нашел же уже!

— В том-то и дело, только непонятно где. Ее особо никто не видел, появилась не пойми откуда, и сразу к работе приступила.

Понимая, что два неизвестных женских голоса ведут разговор обо мне, я вся превращаюсь в слух.

— И тут, бац, через неделю уже премия!

— Серьезно?

— Ну, да, приличная, между прочим! И не к зарплате приуроченная, а не пойми к чему, — посреди месяца. А она хоть бы для вида до конца месяца подождала, пришла, как ни в чем не бывало, и забрала.

— Ты посмотри, ничего не стесняется!

— А то! Уметь надо! Это мы сидим и пыхтим от зарплаты до зарплаты, а там все просто — через диван решается.

— Да, быстро девочка сориентировалась.

— Ага! С утра на работе раньше всех, явно он ее привозит.

— Уметь надо!

Договорив, сплетницы ушли, а мне до горечи стало обидно. Вот и посидела в тишине, отдохнула…

И, почему, спрашивается, я каждому должна доказывать, что уходила с работы часа на три позже остальных, потому что до меня длительное время никто не работал, а прихожу на час раньше. И что я честно заслужила то, что мне ставят в вину.

И с какого перепуга я должна стесняться забрать эти деньги? Потому что кто-то в меру своей распущенности считает, что этим я подтверждаю свои близкие отношения с боссом?

Это что же получается, значит, раз они сделали такие выводы, раньше это уже случалось? Или было в порядке вещей?

О, Боже, куда я попала!!! А может он и бесится от того, что наши отношения строятся исключительно в рабочих рамках? О, нет! Не хочу об этом думать!

Но, если так разобраться, не все ли равно мне должно быть? Ведь для всех хорошей не будешь. Только почему-то, вопреки логике, неприятно до слез…

Собравшись, направляюсь в кабинет, и, едва успев разместиться за столом, вижу проходящего через приемную шефа. Легок на помине!

— Добрый день, — бросает он, проходя мимо меня.

— Добрый, отвечаю, подняв голову от стола и встречаясь с ним глазами.

Он какой-то сосредоточенный и осунувшийся, не такой как обычно, — успеваю отметить я, понимая, что нужно скорее уходить, пока совсем не расклеилась, показав на людях свою слабость, или пока он не довел меня до окончательного срыва каким-нибудь дурацким замечанием.

На улице, подставив лицо ветру, немного успокаиваюсь и шагаю в гипермаркет. Выполнив его поручение, на выходе, задумавшись, не успеваю сориентироваться, когда на меня на всех парах прет огромный мужик.

Задевая своей тушей по касательной, он едва не сбивает меня с ног. Пытаясь повернуть голову, лицом я касаюсь его рукава и теряю очки, которые теперь валяются на полу.

— Смотри куда прешь, курица! — Бросает мне этот хам, и, наступив на оправу, превращает ее в крошево.

У меня нет слов, да и помогут ли они в том, что случилось? Я полностью дезориентирована, лишена четких очертаний мира и обижена ни за что ни про что каким-то быдлом, которое, как ни в чем ни бывало, уже ушло, даже не заметив того, что натворило.

В расплывчатых контурах окружающего мира я выхожу из магазина и опускаюсь на первую попавшуюся лавочку в скверике напротив.

На меня как-то наваливается все разом: извечные придирки шефа; сплетни, раздутые на ровном месте от людской зависти; отложенная из-за извечной занятости покупка линз; несправедливость того, что произошло со мной несколько минут назад; моя слабость и понимание того, что я, скорее всего, не найду сама дорогу обратно. У меня в кошельке не осталось денег даже на такси, и я понятия не имею, как, видя лишь общие очертания, смогу добраться домой.

Слезы одна за другой начинают сочиться из глаз, но я даже не пытаюсь себя успокоить. А, наревевшись, решительно вытаскиваю из сумки телефон.

— Дмитрий Романович…

ДМИТРИЙ

Сегодня я увидел в ее глазах слезы…

Непролитые, готовые вот-вот сорваться…

Почему?

Неужели из-за рубашек?

Но это же вроде нормальная просьба, нет? Тем более что одна рубашка уж точно была испорчена по ее косвенной вине…

Похоже, я ее довел. Доигрался, Карабас хренов, радуйся! Только радости почему-то нет. От слова «совсем».

Когда признаки жизни подает телефон, я впервые за несколько лет испытываю искреннее удивление, понимая, что она впервые звонит мне. Сама. А еще примешивается любопытство, поскольку я даже предположить не могу причину данного события.

— Дмитрий Романович, вы не могли бы прислать за мной машину к гипермаркету? — Спрашивает она без долгих вступлений.

— А что, вы не в состоянии донести пару рубашек? — Пытаюсь язвить, но, когда улавливаю растерянность в ее голосе, в момент подбираюсь, чтобы не упустить ни слова.

— Нет… Дело не в этом… Просто… Мои очки… Они разбились… И я не смогу… Сама добраться…

Вот же черт! Желание шутить резко пропадает. Я уточняю, где она сейчас, и еду.

Когда вижу хрупкую фигурку, одиноко сидящую на лавочке в холодном сквере, сердце сжимается от желания подойти и обнять, согреть своим теплом. И откуда это во мне?

Подхожу ближе и вижу, что в руках она комкает одноразовый бумажный платочек, а глаза у нее красные и опухшие. Все-таки ревела!

Из-за меня и моих идиотских поручений. Ну, что, я себе рубашку не мог купить? Нет же! Хотел, чтобы, выбирая, думала обо мне, прикасалась к вещи, которую я потом буду носить…

И, несмотря на это, она попросила о помощи. Кого? Меня! Мудака, который, похоже, довел ее до слез.

— Так, Лера Викторовна. — Начинаю, подходя к ней ближе. — Четко, ясно и по делу. Что приключилось?

Она коротко описывает ситуацию, после чего у меня начинают чесаться кулаки. Таких, как попавшийся на ее пути урод, надо наказывать, по-другому они не понимают… Жаль, поздно уже, не найду его… Да и ее одну сейчас оставлять нельзя…

Беру рыжую за руку, и, поднимая с лавочки, прикрепляю ее ладошку к своему локтю. Она держится за меня сначала неуверенно, но, споткнувшись, вцепляется мертвой хваткой, вызывая мою внутреннюю улыбку. И так, по старомодному, под ручку, мы начинаем идти в сторону машины.

ЛЕРА

Успокоившись и собравшись, я решаю позвонить шефу, посчитав, что он сильно мне задолжал. Ведь именно из-за его прихоти я оказалась в этой ситуации, к тому же, пусть хотя бы помощью компенсирует за мои потраченные нервы.

Я ожидала чего угодно: такси, офисную машину с водителем, кого-то из сотрудников, но не его лично. И, тем не менее, он явился сам. Собственной персоной.

Сорвал меня с лавочки, заставил взять под руку и довел до машины. А потом повез непонятно куда.

— Кажется, и офис, и мой дом в другой стороне, — говорю ему, пытаясь понять, куда мы направляемся.

— Совершенно верно. Ведь мы туда не едем.

— А куда мы едем?

— Уже приехали…

Мы останавливаемся у шикарного торгового центра, и он, несмотря на мои возражения, тащит меня в отдел оптики.

После недолгой примерки оправ я поворачиваюсь к нему, и, получив визуальное одобрение, оставляю ее себе. Надев, наконец, очки, чувствую себя значительно увереннее.

— Спасибо! — Благодарю его в машине. — Завтра я верну вам деньги.

Он резко нажимает на тормоз, заставляя меня выставить вперед руки и упереться в бардачок.

— Значит так, Валерия Викторовна! Чтобы я от вас про деньги ничего больше не слышал! Это ясно?