Благочестивая одержимость (ЛП) - Ридс Энса

Он всегда контролировал ситуацию, всегда был у власти, а я всегда следовала за ним. Мне нравился контроль, сила и доминирование. Мне нравилось, когда он брал у меня всё, что хотел.

Наконец, мы отстранились друг от друга, и он медленно отступил назад, позволяя мне вернуться к готовке.

Я испекла много кексов. Я подумала, что неплохо было бы сделать что-нибудь приятное для его людей, которые стояли по всему дому неподвижно, будто статуи. Мне было немного жаль их, потому что я не могла себе представить, каково это часами стоять на ногах и оставаться неподвижным, поэтому мне захотелось их угостить.

Я сказала об этом Сальваторе, слегка растерявшись под его пристальным взглядом.

— Как ты думаешь, им понравится? — спросила я его, глядя на готовые кексы, покрытые белой глазурью, блёстками и вишней. Сейчас они казались мне немного детскими и девчачьими, но мне просто хотелось сделать что-нибудь приятное.

Сальваторе помогал мне покрывать кексы глазурью, но блёстки и вишенки были моей идеей.

— Они идеальны, мышонок, — сказал он, поцеловав меня в лоб, — всё, что ты делаешь - идеально. Им понравится.

Он произнёс эти слова так, словно нельзя было допускать и тени сомнения, что они не оценят кексы. Я почувствовала облегчение от его слов и слегка улыбнулась, кладя последние несколько кексов на второй поднос.

Сальваторе взял один из подносов, и мы направились в одну из многочисленных комнат, где нас уже ждали его люди. Сальваторе приказал одному из своих подчинённых позвать всех остальных сюда, потому что я приготовила для них угощение.

Все мужчины в комнате были высокие и крупные, и я чувствовала себя крошечной стоя рядом с ними, хотя никто из них даже не взглянул в мою сторону с тех пор, как я сюда вошла. Атмосфера в комнате была угнетающей, как будто их молчание говорило о многом. Все мужчины были одеты в чёрные костюмы, с чёрными очками на глазах, и хотя все они могли разговаривать, никто этого не делал.

Я чувствовала себя неуютно, будучи одетой в одну лишь рубашку Сальваторе и, держа в руках поднос полный блестящих кексов. Сальваторе, в отличие от меня, ничуть не стеснялся, держа в руках второй поднос с кексами, и стоял так же уверенно, как и всегда.

— Моя жена приготовила это для вас. Угощайтесь, — сказал он им по-итальянски.

Я догадалась, что он им сказал, когда увидела, как двое мужчин подошли и взяли по кексу. Я повернулась, чтобы предложить кексы троим мужчинам, которые были ближе ко мне. Двое из них вышли вперёд и взяли по кексу, в то время как тот, который стоял между ними громко усмехнулся, и в убийственной тишине его реакцию услышали все.

— В чём дело? — спросила я, глядя на человека, который смеялся надо мной. Я внезапно почувствовала себя неуверенно, и начала закусывать внутреннюю сторону щеки.

— Да, что случилось? — повторил Сальваторе, и взгляд мужчины остановился на нём, прежде чем он посмотрел на поднос с кексами. Голос Сальваторе звучал ровно, словно он просто пытался узнать, что же на самом деле произошло.

— Босс… — начал мужчина, украдкой глядя на кексы, и на секунду на его лице появилась улыбка. Но она сразу же исчезла, стоило ему посмотреть на Сальваторе, — в этих кексах блёстки, — сказал он, указывая правой рукой на поднос, который я держала в руках.

— Что? Тебе не нравятся кексы моей жены? — ледяным тоном спросил Сальваторе.

Это выглядело так, как будто он внушил этому человеку ложное чувство безопасности, заставляя его заговорить. И когда он понял, что за ошибку совершил, улыбка сошла с его лица, а лицо помрачнело, пока он молча стоял, уставившись глазами в пол.

Холод пробежал по моей спине от тона Сальваторе и оттого, что он назвал меня своей женой.

— Взять его, — Сальваторе говорил по-итальянски, а я в это время стояла, не понимая, что происходит.

Я увидела, как двое мужчин, стоявших позади говорившего человека, схватили его за обе руки, удерживая на месте. Мужчина не сопротивлялся, он просто в недоумении молчал.

Я повернулась к Сальваторе и увидела, что он передаёт поднос одному из мужчин.

— Разорви ему рубашку, — сказал Сальваторе, и его голос был холоднее льда покрывающей Антарктиду.

Я вздрогнула, когда увидела, что Сальваторе вытащил нож из кармана.

— Сальваторе… — нерешительно позвала я, гадая, что он собирается делать.

Судя по тому, как один из мужчин порвал пуговицы на рубашке мужчины, я поняла, что хорошим это не закончится.

Сальваторе повернулся ко мне, обняв меня за талию, и притянул ближе к себе, прежде чем наклонился и поцеловал меня в губы.

— Не смей отходить или отводить взгляд, мышонок. Ты должна увидеть, что я делаю с людьми, которые перечат тебе или осмеливаются насмехаться над тобой, — сказал он, глядя мне в глаза.

Я застыла на месте. Моё сердце колотилось как сумасшедшее, тело покрылось мурашками, а колени задрожали от страха. Сальваторе отошёл от меня и направился к человеку, который не проронил ни слова и не оказывал никакого сопротивления. Мужчины в комнате молчали, некоторые даже не обращали внимания на происходящее, а некоторые отводили взгляд в сторону.

— Ты смеешь… издеваться… над моей женой? — сказал Сальваторе, стоя перед мужчиной, глаза которого были устремлены в пол, — сними с него очки, я хочу видеть его глаза, когда он будет умирать. Я хочу, чтобы она увидела, как он умирает.

Держащие его мужчины сорвали очки с его глаз, но он даже не дрогнул, продолжая молчать. Однако я видела, как его губы дрожали. Я знала, что всё закончится плохо. Внезапно мужчина, с которым я была на кухне, тот Сальваторе, каким он был со мной - добрым, внимательным, тот, кто так чувственно обнимал меня и целовал - исчез, и его заменил монстр, которого он выпустил на свободу.

У меня подкосились колени, когда я увидела, как он ударил ножом в живот мужчины. Тот издал пронзительный и мучительный крик, очень похожий на мой, когда Сальваторе вышиб мозги Ланге, но никто, кроме меня, не вздрогнул и не дёрнулся, что бы попытаться оказать ему хоть какую-то помощь. Он пытался вырваться из жёсткой хватки мужчин, но это было бесполезно, и ему пришлось просто стоять и терпеть ужасную боль.

Багровая жидкость хлынула из него, когда Сальваторе вставил нож и распорол ему живот от груди до пупка. Я начала рыдать, не в силах сдвинуться с места от шока. Мои ноги будто приросли к земле, но я не могла отвести взгляд от кровавой сцены. Мужчина кричал о пощаде по-итальянски, из его глаз градом текли слёзы, а изо рта сочилась кровь.

Вдруг Сальваторе протянул ко мне окровавленную руку.

— Подай мне кекс, мышонок… Я думаю, наш друг с удовольствием попробовал бы его… с блёстками и всем остальным, — его голос разносился по воздуху вместе с предсмертными хрипами мужчины. Его лицо превратилось в бледную, измученную болью, полную страха и ужаса физиономию. Я дрожала до такой степени, что кексы на подносе, который я держала в руках, падали на пол.

Сальваторе схватил кекс с подноса и засунул его в окровавленный живот мужчины, который уже едва был в сознании. Он уже практически не двигался, а глаза закатились. Я с ужасом и отвращением наблюдала, как Сальваторе запихнул кекс в разорванный живот мужчины, старательно утрамбовывая его как можно глубже. Закончив, Сальваторе отступил назад, с ног до головы покрытый кровью человека, которого он только что выпотрошил у всех на глазах.

Двое мужчин, которые держали его бездыханное тело, позволили ему со стуком упасть на пол. Внезапно ко мне подошли другие мужчины, беря кексы с моего подноса, как будто они всё это время просто ждали, пока Сальваторе закончит, чтобы они смогли попробовать угощение.

Я почувствовала, что земля уходит из-под ног, когда увидела направляющегося ко мне Сальваторе. Его лицо было испачкано кровью, а в окровавленных руках он держал клинок. Я отшатнулась назад, уронив поднос, и упала, ударившись головой о пол, потеряв сознание. Я приветствовала темноту и молилась, чтобы у меня случилась амнезия и я никогда не вспомнила обо всём, что произошло.