Из развода с любовью (СИ) - Шевцова Каролина

Я кожей почувствовала, как фигура Валеры напряглась, одеревенела. Одним резким движением он поднялся на ноги и сделал шаг в сторону. Сидя на бордюре, я не могла разглядеть его лица, и понять, что случилось, но следующая фраза ушатом ледяной воды выдернула меня обратно в реальность.

- Страшно, Яна, это когда твою любимую выписывают из больницы и говорят, что последняя химия сработала и есть тенденция к улучшению. И страшно слышать, как она звонит сестре, а потом дочери и плачет от счастья, потому что все уже позади. Зовет в гости, обсуждает дела, строит планы, на завтра, или может послезавтра, потому что сейчас она почему-то очень устала и должна отдохнуть. А ты знаешь, что ни черта уже не поможет, и врачи отпустили ее умирать, у тебя на руках, в вашей с ней кровати. Вот что страшно, сладуся. А все это, - он презрительно плюнул на асфальт и процедил: - белкины забавы.

Валера выпрямился и направился в сторону клуба, но через пару метров обернулся назад:

- Ехала бы ты домой, Вадимовна, спать пора.

Уже в такси, откинувшись на мягком изголовье, я прокручивала в голове страшные слова Серпантина. Из непоправимого только смерть, все остальное можно решить. Но ведь я не была мертвой, а наоборот, жила и мечтала прожить еще столько же, помноженное на столько же. И по-прежнему мечтала любить, растить детей, путешествовать, красить стены в модный цвет горчицы, ссориться по мелочам из-за пересоленных котлет и целоваться. Очень –очень долго, пока однажды не случится непоправимое.

Медленно, будто давая себе шанс передумать, я открыла вотс ап и написала сообщение:

«Однажды наше свидание сорвалось, но если ты решишься позвать меня снова, я буду рада».

Отправлено. Я недовольно уставилась в экран, перечитала написанное и выругалась. Какие-то неуместные заигрывания школьницы, когда давно пора во всем признаться. Второе сообщение выглядело так:

«Стоило сказать раньше, я разошлась с Олегом».

Отправлено. Волна недовольства прошлась по мне, заставляя изогнуться, как сломанная кукла. Ужасные казенные фразы, которые снова говорят только половину правды. Зачем это все, когда можно наконец сказать… И я сказала. В третьем и последнем смс:

«Мы разводимся. Все очень непросто, но назад дороги нет».

Вот и все. Три короткие исповеди у меня на ладони. Я внимательно следила за тем, как одно за другим они загораются синим цветом. Значит, Виталик тоже не спит. Значит, теперь он все знает.

Сердце стучало так быстро, что на секунду показалось - от этих ударов можно сойти с ума. Стук раздавались в ушах, висках, груди и даже в подрагивавших в такт пальцах.

Закрыв глаза, я снова откинулась на спинку, плотно сжав телефон в руке. Ладонь была мокрой от пота, и мобильный едва не выскользнул, когда я получила ответ.

Мысленно уговаривая себя резко сдернуть пластырь и закончить эту пытку, я снова уставилась в экран:

«Завтра в районе двенадцать приеду к тебе. Ничего не готовь, еду закажу сам. Спокойной ночи».

Глава 11

Всю ночь я электровеником носилась по квартире, убирая, вытирая пыль, намывая книжные полки на самом верху, именно там, куда не попасть даже со стремянкой в прыжке и парашютом в зубах.

И конечно в голове крутилась логичная мысль, что Игнатов ни за что не полезет смотреть, чистые ли у меня в доме потолки, но я отгоняла ее прочь. И убирала. Утюжила. Драила.

Уже под утро, засыпая, думала об одном: слава Богу, еду закажет Виталик. Не знаю, что там будет, главное чтобы побольше. И чтобы непременно роллы.

Перед тем как сознание погрузилось в небытие, я произнесла: «Нужно заказать роллы», и, наконец, отключилась.

Снились комки риса, прыгающие по лососю.

- Щекочи его, щекочи, - кричал лист нори, набрасываясь на соленую рыбину.

В этот момент чьи-то пальцы больно впились в ребра, заставляя меня изогнуться и открыть глаза. Сверху нависли лица Вари и Миши, последний вцепился в мою пижаму, и подобно полководцу на поле боя, выкрикивал сестре команды:

- Щекочи ее, щекочи!

Глухо застонав, я закрыла лицо подушкой, в надежде украсть еще пятнадцать минут сна. Глаза щипало от усталости, мозги отказываюсь работать вовсе и на просьбу сына о завтраке я пробурчала «угу» и повернулась на другой бок.

- Мама, уже половина одиннадцатого, мы все печенья съели, - осторожно произнес Миша через пять минут.

Эта новость лучше электрошока подкинула меня вверх. Весь сон как рукой сняло, а вместо песка из глаз посыпались искры. Я с ужасом посмотрела на циферблат электронных часов и будто бы не веря в увиденное, спросила:

- Алиса, который час?

- В Москве десять тридцать, а в Воркуте… - игриво ответила колонка, но я ее уже не слушала.

Кинувшись в ванную, на бегу перепрыгнула через оставленный кукольный дом дочери и через нее саму, но стоило только ухватиться за ручку двери, в спину мне прилетело:

- Мам, а завтрак?

Точно… То ради чего меня и подняли с кровати…

Одной рукой я шинковала огурцы детям для салата, другой клеила их попки под глаза в надежде как-то скрыть отеки. Не стоило тратить всю ночь на уборку, ведь мне уже не восемнадцать, и выглядеть как майская роза после ночи наедине с конспектами я не могу. Уставшая, помятая, заспанная я кое-как добралась до ванны, где знатно прооралась под струями ледяной воды. Дальше дело пошло быстрее: вылезла, замоталась в полотенце как гусеничка в кокон, нашла синие джинсы и тельняшку в тонкую полоску, высушила волосы феном, а потом скрутила их в тугой пучок на затылке. Мы все равно будем дома с детьми, так что можно не наряжаться как на королевский прием. Единственное, что заняло у меня время – макияж. И то, не из желания захомутать картавого принца, а из страха спугнуть последнего жениха прямо с порога. Взглянув в зеркало, я с трудом узнала в этом чахоточном зомби себя. Бледное лицо приобрело новый землистый оттенок, а в мешках под глазами самое время прятать картошку на зиму. Тональный крем, пудра, румяна немного сгладили ситуацию, но выглядела я все равно ужасно уставшей. Чувствовала себя также.

В голове пронеслась одна только мысль: «Напою Игнатова чаем и пойду спать, а он пусть делает что хочет».

Но не успела я представить, как буду сопеть при почетном госте, как в дверь постучали.

Я чувствовала еле ощутимое покалывание в пальцах, пока шла по коридору. Все что происходило сейчас, было волнительно, необычно, остро. Хотелось бы нажать на паузу и немного замедлить картинку, чтобы понять…что происходит?! Мне это нужно? Нравится? Во благо? Хорошо, а моим детям? Все утро, бегая между кухней и ванной комнатой, я размышляла, как правильно представлять ребятам Виталика, и нужно ли это делать вообще.

Настойчивый стук повторился, видимо кому-то не терпелось попасть внутрь. От нервов у меня скрутил живот, как перед защитой дипломной работы. Ты возвышаешься над трибуной, держа папку в руках, и вот сейчас на тебя посмотрят серьезные черные глаза…не Виталика.

Я обомлела. Передо мной стояла красивая седая женщина в кашемировом пальто и вежливо улыбалась. Она осторожно протянула мне руку, и я пожала ее, мысленно отметив, что у незнакомки были длинные узкие пальцы, как у настоящей аристократки.

- Инесса Марковна, - произнесла она. И голос, удивительно мелодичный, нежный голос.

- Бабушка, вы уже знакомы, - отозвался Игнатов. Все это время он держал спутницу под локоть и наблюдал за сценой приветствия, развернувшейся перед ним. Поняв, что я потеряла дар речи и не собираюсь приглашать гостей внутрь, он перенял инициативу: - Пустишь? Мне нужно поставить пакеты.

Голос картавого нервно дрогнул. Я сразу поняла, что он тоже волнуется перед этой странной встречей и как-то сразу расслабилась. Хорошо, что волнуется, значит, он все-таки человек, а не робот.

Шагнув в коридор, я пропустила вперед бабушку Виталика и помогла повесить на вешалку пальто, пока ее золотой внучок расставлял на кухне коробки с логотипами разных ресторанов. В том числе азиатского. С самыми вкусными в городе роллами. Параллельно с этим я заметила огромный пакет из магазина игрушек, и мысленно поставила галочку рядом с пунктом « Подкупить детей подарками». Пускай взяточничает, мои ребята не были избалованны ни вниманием, ни игрушками. Я перевела взгляд от пакетов на кипенно-белые носки Игнатова и непроизвольно улыбнулась. Не смотря ни на что, первым делом он снял обувь. Ботинки аккуратно, как по линейке стояли на пороге.