Месть. Идеальный сценарий (СИ) - Вестова Лея

Я не находила себе места. Я звонила Анне, требовала что-то сделать.

— Успокойтесь, Кира Игоревна, — звучал в трубке ее ледяной голос. — Паника — плохой советчик. Это грязный, но ожидаемый ход. Они пытаются вывести из игры их самую сильную фигуру. Мы будем бороться.

Но я слышала, что даже она обеспокоена. Обвинение было серьезным. И за ним стояли люди, способные влиять на решения судей и следователей.

Дмитрий вернулся поздно вечером. Опустошенный. Так выглядит солдат, вернувшийся из проигранного боя.

— Подписка о невыезде, — коротко бросил он, наливая себе в стакан виски. — Все мои счета и счета агентства арестованы. Лицензия приостановлена. Официально я больше не имею права заниматься детективной деятельностью. Они нейтрализовали меня. Быстро и эффективно.

— Мы будем бороться! — воскликнула я. — Анна найдет выход!

— Нет, Кира, — он посмотрел на меня тяжелым, усталым взглядом. — Ты не понимаешь. Это не та битва, которую можно выиграть в суде. Это война понятий. Они бьют не по фактам. Они бьют по репутации. И они почти победили. Мне нужно… мне нужно встретиться с одним человеком.

Я знала, что он не скажет, с кем. Но я догадывалась, что речь идет о ком-то из его прошлого. О ком-то, кто остался там, внутри системы.

Встреча состоялась на следующий вечер. Он не взял меня с собой. Он поехал один. Я сходила с ума от беспокойства, прокручивая в голове самые страшные сценарии. Он вернулся за полночь. Другим. В его глазах больше не было той безнадежной усталости. В них горел холодный, опасный огонь.

— Я говорил со своим бывшим начальником, — сказал он, садясь напротив меня. — С тем самым генералом. Он ушел на пенсию через год после моего увольнения. Не смог больше работать с этими людьми.

Дмитрий помолчал, собираясь с мыслями.

— Он рассказал мне правду. Оказывается, того моего свидетеля они не просто подкупили. У него был сын, наркоман. Они подсадили его на тяжелые наркотики, а потом взяли с поличным. И поставили отца перед выбором: либо сын садится на пятнадцать лет, либо он подписывает показания против меня. Он выбрал сына.

— Какая мерзость, — прошептала я.

— Но это еще не все, — продолжил Дмитрий, и его голос стал жестче. — Генерал сохранил кое-что на память. Диктофонную запись своего последнего разговора с тем строительным магнатом. Разговора, в котором тот, упиваясь победой, хвастается, как изящно они «решили вопрос» со мной и свидетелем. Генерал отдал эту запись мне. Сказал, что десять лет ждал момента, чтобы смыть этот позор со своей совести.

У меня перехватило дыхание. Это был джокер. Козырной туз, способный перевернуть всю игру.

— Что ты будешь делать? — спросила я.

— То, что должен был сделать десять лет назад, — ответил он. — Довести дело до конца.

На следующий день, вместо того чтобы идти на очередной допрос в качестве подозреваемого, Дмитрий, в сопровождении Анны, пришел в Генеральную прокуратуру. Они подали официальное заявление о возбуждении уголовного дела против строительного магната и группы неустановленных лиц по факту принуждения к даче ложных показаний, шантажа и воспрепятствования правосудию. И приложили к нему ту самую диктофонную запись.

Эффект был подобен взрыву ядерной бомбы. Корчагин, пытаясь уничтожить Дмитрия, не учел одного — призраки прошлого могут быть опасны не только для тех, от кого они ушли, но и для тех, кто их потревожил. Он разворошил старое осиное гнездо, и теперь эти осы летели прямо на него.

Дело против Дмитрия было не просто закрыто. Оно было закрыто с официальными извинениями. А вот против его старых врагов началась масштабная проверка, которая, как цепная реакция, начала вскрывать все новые и новые пласты коррупции, ведущие на самый верх. Корчагину стало не до нас. Ему нужно было спасать себя.

Вечером, после того как все закончилось, мы сидели в моем кабинете. Усталые, измотанные, но победившие.

— Ты встретился со своими призраками, — тихо сказала я.

— Да, — ответил он.

— И оказалось, что они не такие уж и страшные, если смотреть им прямо в глаза. Особенно когда знаешь, что ты не один.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде было столько тепла и благодарности, что я поняла — этот кризис не разрушил нас. Он сделал нас еще сильнее. Еще ближе. Мы прошли через его личный ад так же, как до этого прошли через мой. И вышли из него вместе. Наша связь, закаленная в двух войнах, стала нерушимой. Теперь я точно знала, что нет такой силы, которая могла бы нас разлучить.

Глава 25

Победа над призраками прошлого Дмитрия принесла в нашу жизнь хрупкое, почти невесомое ощущение мира. Атака Корчагина провалилась, захлебнувшись в той самой грязи, которую он пытался вылить на моего защитника. Он недооценил не только стойкость Дмитрия, но и прочность тех невидимых нитей чести и совести, что все еще связывали людей внутри прогнившей системы. Генерал, десять лет хранивший свою тайну, оказался порядочнее, чем десятки действующих чиновников. Эта маленькая победа добра над злом была оглушительной в своей простоте и казалась почти чудом.

Впервые за долгие месяцы мы получили передышку. Юридическая машина правосудия медленно, но неотвратимо перемалывала остатки империи Вячеслава и Элеоноры. Анна Петровна держала все под контролем, и моего активного участия в этом процессе больше не требовалось. Угрозы со стороны Корчагина временно стихли — ему было не до нас. Он был занят спасением собственной тонущей репутации. Казалось, можно было выдохнуть.

Но мир бизнеса не терпит вакуума. На смену войне за справедливость пришла другая, не менее изнурительная битва — битва за выживание и возрождение компании. Мой дерзкий «ход конем» с поставкой экспериментальных компонентов в Германию спас контракт, но он же и породил целый шквал новых проблем. Немецкие партнеры, восхищенные технологическим прорывом, теперь требовали ускоренного перехода на новую технологию, заключения долгосрочного контракта, гарантий качества и бесперебойных поставок. То, что было разовым героическим усилием, должно было стать системной, отлаженной работой. А наша компания, измотанная внутренними чистками и финансовым хаосом, была к этому абсолютно не готова.

На кону стояло все. Судьба отцовского наследия решалась не в зале суда, а здесь, в этих стенах, в бесконечной череде совещаний, расчетов и стратегических сессий. И решающее сражение должно было состояться не в Москве. А во Франкфурте-на-Майне, в самом сердце европейской промышленности, в ледяном, стерильном конференц-зале штаб-квартиры «Mannheim Dynamics». Герр Шмидт пригласил меня на финальный раунд переговоров. Это был не просто деловой визит. Это были смотрины. Они хотели увидеть своими глазами, кто стоит у руля их ключевого партнера: сильный, уверенный лидер или случайная наследница, которой один раз повезло.

Подготовка к этой поездке была похожа на подготовку к высадке десанта в тыл врага. Я неделями не выходила из кабинета, изучая каждую цифру, каждый технический параметр. Я ночевала в офисе, окруженная стопками документов, чертежей и маркетинговых исследований. Петровский стал моей тенью, моим мудрым наставником, посвящая меня во все тонкости производственного процесса, о которых я раньше имела лишь поверхностное представление. Анна готовила юридическую базу нового контракта — многостраничный талмуд, учитывающий все возможные риски.

Дмитрий в этой подготовке играл особую роль. Он больше не был детективом. Он стал моим единственным доверенным лицом, моим личным психотерапевтом и главным мотиватором. Он заставлял меня есть, когда я забывала об этом, вытаскивал на короткие прогулки по ночному городу, чтобы я хотя бы на час отвлеклась от цифр. Он слушал, как я репетирую свою речь перед немцами, и задавал самые неожиданные и каверзные вопросы, заставляя меня оттачивать каждый аргумент.

— Я лечу с тобой, — сказал он за день до вылета.

— Зачем? — удивилась я. — Там будет безопасно.

— Дело не в безопасности, — ответил он серьезно. — Ты не должна быть там одна.