(не) Моя доярушка (СИ) - Боровик Анастасия

Вдали показалась фигура, которая шла мне навстречу. Я присмотрелась и не смогла сдержать удивления. Это была Алина, та самая девушка, которая в нашу последнюю встречу внезапно покинула костёр, и мы больше не виделись. Она шла мне навстречу и уже махала рукой. Она изменилась. Поправилась, щеки стали круглыми, на морозе порозовели. Из-под пушистого серого платка выбивались длинные волосы. Узнать можно, но совсем не та Алина, что я помнила. Если она здесь, значит… Наверное, теперь она с Марко, промелькнула у меня в голове неприятная мысль. Да и выглядит прям в его вкусе.

— Привет, Маша. Не знаю, помнишь ли ты меня… — начала она.

— Конечно. Ты немного изменилась, но я тебя узнала, — осторожно ответила я.

— Ой, да, поправилась, — засмеялась девушка. — Но мне так даже нравится. «Теперь есть за что ухватиться», как говорит мой будущий муж.

Я сглотнула. Точно, Марко. Только он мог так импульсивно предложить выйти замуж всего за месяц.

— Поздравляю. Тебе очень идет, — выдавила я улыбку.

— Ты тоже изменилась, только наоборот. Сильно похудела… У тебя всё в порядке?

— Да, учеба выматывает. Вот иду за хлебом. Дед опять всё Марко скормил, — нервно рассмеялась я.

— А зачем он кормил Марко хлебом? — Алина нахмурилась.

— Ну, он же козел, для него это лакомство. Дед не может удержаться. Вообще кошмар, — почему-то вырвалось у меня, будто я сто лет ни с кем не разговаривала. — Он его так закормил, что тот теперь в туалет бегает каждые пять минут и бедную козу замучил.

— Я в шоке… Я думала, он нормальный, — округлила глаза девушка, говоря шёпотом.

— Да ладно, я ему пригрозила, что рога пообломаю.

— Ты ему рога наставила? — ахнула она.

— Я? Нет, они у него сами выросли. Вот такие, — я развела руки, показывая размер.

Девушка прикрыла рот ладонью, глядя на меня с ужасом. Что-то не так? Тут за моей спиной раздался звук мотора. Оборачиваюсь — Борькина машина.

— Алинка, давай отойдем, Борька едет. С прошлого лета его не видела, — крикнула я, отступая к обочине.

— Ну, он был занят, — смущенно говорит она.

Автомобиль останавливается, и из него выскакивает улыбающийся Борис. Только хочу ему напомнить про Алину и лето, как он уже берет ее в охапку, крепко обнимает и с таким смачным громким звуком целует в губы. Мне аж становится стыдно находиться с ними рядом. Теперь моя очередь застывать в шоке.

А где же Марко?!

— Машунь, как дела? — поворачивается ко мне Боря.

— Как сажа бела. Вот за хлебом иду.

— Подвезти?

— Нет, прогуляться хочу, спасибо.

— Борюсик, иди-ка пока в машину погрейся, — машет рукой Алинка. — Мы тут с Машкой потрещим немного.

— Да поехали уже, дел полно.

— Ой, да ладно тебе, Борь, — засмеялась Алина. — Десять минут постоишь — не замёрзнешь. Мы ж не до вечера тут!

— Ну смотри, — он притворно строго ткнул в неё пальцем, но улыбался. — А то без тебя поеду.

— Да поехал уже, — дразнилась она, а я смотрела на них и не могла поверить, что эти разные люди вместе.

— Маш, передавай привет деду. Может, на Новый год к вам завалимся, — сказал Борька, уходя к машине.

— Заходите, — кивнула я.

— Маш, прости… Я сначала тебя невзлюбила из-за Марко. Может, и словом обидела, я могла. Думала, мы с ним будем вместе, но… Я даже рада, что ничего не вышло. Не думала, что он окажется таким… странным. Ты бы, может, всё-таки присмотрелась к деревенским, они как-то понадежней, — говорит, а сама оглядывает окрыленным блестящим взглядом в сторону Бори. — Не такие козлы, как эти итальянцы.

Тут до меня наконец дошло. Она думала, что я про человека говорю.

— Алина, у меня козел Марко. Настоящий белый козел — животное. Я так его назвала. А с Марко мы… просто расстались.

Девушка замерла, а затем издала смешок, и мы обе залились смехом.

— Боже, надо было сразу объяснить! — вытирая слезы, сказала Алина. — Я-то думала, ты ещё с ним… А оно вон как. Я же с того дня больше ни с кем не поддерживала связь.

— Я подумала, что ты с Марко теперь, а оказывается, — я кивнула в сторону Бори, — я за вас рада.

— Да, Борька долго добивался, а я сдалась, — улыбнулась она. — Весной свадьба. Приходи. Будет в деревне, так что деда и козла бери.

— Я так рада за вас! — я неожиданно почувствовала, как глаза наполняются слезами. — Но козел пусть дома сидит.

— Знаешь, он казался мне таким грубым. Всё должно было быть только по его правилам. А потом я привыкла, доверилась… И так легко стало — знать, что за его плечом можно спрятаться. Даже готовить научилась, как Боренька любит. Ой, ну по мне заметно, — махнула рукой девушка.

Я смотрю на неё и не могу поверить, что эта девушка — та же самая, что и летом. От неё исходит столько добра и радости. Может, это правда, что хорошего человека должно быть много?

Боря посигналил, и Алинка, встрепенувшись, торопливо обняла меня.

— Машенька, обязательно увидимся. Мы на Новый год тут, заходи.

Я кивнула, махнула им вслед и зашагала к магазину по промерзшей дороге. Этот серый, почти бесснежный декабрь вдруг перестал казаться таким унылым. Глянула на низкое свинцовое небо, где серые тучи плотно сомкнулись, и, не сдерживаясь, прошептала:

— Спасибо тебе... — мое дыхание превратилось в маленькое облачко. — За то, что сделал этих людей счастливыми, помог им найти друг друга.

Я сделала паузу, сжимая в кармане тот самый брелок-мандаринку, которую так и продолжала носить.

— А для меня сотворишь чудо?

И будто в ответ — первая снежинка. Потом вторая зацепилась за ресницы. А через мгновение небо разрыхлилось белыми хлопьями, пушистыми и неторопливыми, точно кто-то сверху осторожно вытряхивал подушку.

Я засмеялась, подставив ладони, и почувствовала, как по щекам текут слезы, смешиваясь с тающим снегом.

— Спасибо... — прошептала я, и это было больше, чем просто слово. Это была молитва, благодарность и обещание верить. Что бы ни случилось, я не одна. И где-то там, за этими тучами, он действительно меня слышит.

— Ты всегда попадаешь прямо в сердце...

Глава 27

Иду я до магазина уже в волшебном настроении, периодически даже подпрыгиваю от радости. Снег всё продолжает идти, мягко ложится на ресницы и тает на щеках. Захожу, покупаю хлеба, а на обратном пути не удерживаюсь — плюхаюсь на чистый участок у дороги, где летом расстилается поле. Размахиваю руками-ногами, смеюсь и вывожу ангела, как в детстве. Тесемка с хлебом лежит у меня на груди, а я, запрокинув голову, смотрю в белое небо, чувствую, как холодные крупинки щекочут кожу.

— Маш, вставай, простынешь же, — раздаётся знакомый голос с дороги.

Я прикрываю глаза, делаю вид, что не слышу, но через мгновение над собой вижу Игоря. Он поднимает тесемку, потом наклоняется, берёт меня за руку и тащит вверх, отряхивает снег с моей спины и рукавов.

— Ну нашла где валяться. Земля-то холодная, совсем себя не бережёшь, — ворчит, отряхивает меня со всех сторон. Брови хмурит, точь-в-точь как его бабка Катька, когда сердится.

Останавливается, смотрит на меня, поправляет на мне платок и спрашивает:

— Чего молчишь? Можешь хоть слово скажешь?

Я вздыхаю, забираю тесемку и иду дальше, не глядя на него.

— Маш! — догоняет, что шаги по снегу хрустят. — Я в армию иду… а потом, может, по контракту…

— Иди. Удачи тебе.

— Маш, ну ты это… Маш, погоди! Ну прости меня… — голос дрожит. — Знаю, плохо поступил. Ты ж понимаешь, как я себя корю всё это время… И тогда… тогда тоже… когда в первый раз с тобой расстался…

Останавливаюсь, поворачиваюсь. Смотрю спокойно.

— Прощаю тебя, Игорек.

Разворачиваюсь — и снова в путь. А он замирает, словно в землю врос. Видно, не ожидает. Да и чего злиться? Уже всё давно отпустила.

— Маш… так быстро? — наконец выдавливает.

— Господь сказал: убогих надо прощать, — кричу через плечо.