Дикий принц (ЛП) - Торн Айви

Я колеблюсь, не зная, стоит ли мне рассказывать ему правду о том, что происходит. Я рассказала Кейду, и он, казалось, был обеспокоен, но я не знаю, как отреагирует Дин.

— Просто какая-то ревнивая девчонка, — говорю я наконец, пожимая плечами и откидываясь на спинку ванны. — Она ждала меня, когда я вышла из спортзала. — На самом деле, это не ложь, я не знаю, каковы были мотивы темноволосой девушки, отправившей мне это письмо, если это действительно была она, или преследовавшей меня.

— Это довольно жестоко для того, кто просто ревнует. — Дин хмурится, поворачивая моё лицо к себе. — Ты уверена, что больше ничего не случилось? — Он замолкает, разрывая тампон со спиртом. — Будет больно, — предупреждает он, прежде чем начать промывать царапины на моем лице и шее.

Он прав. Это действительно чертовски больно. Я втягиваю воздух сквозь зубы, сжимая губы, пока он вытирает кровь.

— Некоторые раны довольно глубокие, — говорит Дин, и я слышу в его голосе неподдельное беспокойство. — Недостаточно глубокие, чтобы накладывать швы, но всё равно, тебе, наверное, стоит отдохнуть пару дней. Никаких драк. В спортзале или вне его, — добавляет он с иронией.

— Я не искала драки. — Свирепо смотрю на него, пока он наносит на пальцы какую-то мазь с антибиотиком, размазывая её по царапинам на моей щеке. На ощупь она приятная, прохладная и густая, и я невольно поддаюсь его прикосновению.

— Я этого и не говорил. — Голос Дина ровный, когда он смазывает той же мазью царапины на моей шее. — Но ты должна быть осторожна, Афина. Мне не нравится, когда кто-то портит то, что принадлежит мне.

И в этот момент я чувствую, как захлопывается дверь, и во мне закипает обида. На самом деле я тебе безразлична, мне хочется огрызнуться. Тебя просто волнует, что кто-то осмелился прикоснуться к твоей маленькой собственности. Мне хочется отстраниться, но вместо этого я просто сижу в горячей воде, чувствуя, как она успокаивает мою боль, пока Дин накладывает плоскую повязку на мою щёку и ещё одну на мою шею.

— Я думаю, ты можешь спать в своей постели, пока всё не заживёт, — говорит он небрежно, как будто разрешает мне что-то. — Я не хочу рисковать и усугублять ситуацию.

— Почему ты так себя ведёшь? — Внезапно спрашиваю я, и слова сами вырываются из меня. Я не знаю почему, может быть, это из-за боли, разливающейся по моему телу, теперь уже тупой, может быть, из-за того, что я не уверена, насколько всё может стать ещё хуже, может быть, я просто устала от его высокомерия. — Почему ты так уверен, что победил?

— Потому что так и есть. — Дин пожимает плечами, откладывая мазь и пустую упаковку. — Ты можешь продолжать натравливать Кейда сколько угодно, ты можешь пытаться продолжать игру, или он может. Это не имеет значения. В конце концов, я выиграю, несмотря ни на что. У меня есть твоя девственность. У меня есть доказательства. Вы с Кейдом или даже Джексоном можете сколько угодно спорить, что это был ненастоящий выбор, если ты не знала, что на кону, или что на самом деле ты выбрала не меня, а Джексона, а он тебе отказал. Но, в конце концов, ты пришла ко мне, в мою постель. Я не принуждал тебя. И это делает меня победителем.

Я хочу подтолкнуть его, сказать ему, что он единственный, кто так уверен в этом, что Кейд, по крайней мере, собирается бороться с этим. Но я этого не делаю, потому что это будет бесконечный спор по кругу, который ни к чему нас не приведёт. Поэтому вместо этого я задаю ему вопрос, который будет иметь значение только в том случае, если, в конце концов, он победит.

— Если ты победишь, что будет со мной? Я имею в виду, после. После окончания университета после того, как ты вступишь во владение.

Дин замолкает, с любопытством глядя на меня, а затем, наконец, пожимает плечами.

— Кое-что зависит от тебя. Я не буду заставлять тебя продолжать спать со мной. Но я хотел бы, чтобы ты бала моей любовницей, удовлетворяла мои тёмные желания, позволяла мне делать с тобой всё, что я захочу, я вознагражу тебя за это, как могущественные мужчины всегда вознаграждают своих любовниц.

— А твоя жена, кем бы она ни оказалась, не рассердится из-за этого?

Дин смеётся.

— Афина, неужели ты ещё ничего не понимаешь в этой жизни? У неё не будет права голоса. Она будет идеальной женой из высшего общества и будет служить своему предназначению, как ты служила и будешь продолжать служить своему. И я буду трахать, кого захочу и когда захочу. Если я захочу связать её и трахнуть в зад, пока ты смотришь, я это сделаю. Если я захочу увидеть вас двоих вместе, я это сделаю. Если я захочу, чтобы она смотрела, как я беру тебя во все дырки, я с удовольствием потребую этого. Или если я захочу прикасаться к ней только тогда, когда это необходимо, а в остальное время трахать тебя всеми развратными способами, какие только смогу придумать, тогда я так и сделаю. Я лорд, Афина, по титулу, а теперь и по правде, как только займу своё законное место.

— Но ты не станешь заставлять меня, если я не захочу?

— Нет. — Дин смотрит на меня холодным и невозмутимым взглядом. — Меня это не интересует, Афина.

— А что, если я скажу тебе, что как только ты официально «выиграешь», я больше не захочу с тобой трахаться? Что со мной будет? — Я прищуриваюсь. — Что ты со мной сделаешь?

— Я ничего тебе не сделаю, Афина. Можешь работать по дому, если не хочешь согревать мою постель. Прямо как твоя мать. — Он ухмыляется. — Я уверен, что от тебя будет какая-то польза. Может быть, если ты будешь усердно работать, то однажды даже сможешь стать управляющей домом и выполнять больше административной работы, чем уборки, присматривать за происходящим.

Я уставилась на него.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? Значит, у меня есть только два варианта – шлюха или домработница?

Дин смеётся.

— Я думаю, если хочешь так выразиться. Ты была выбрана, чтобы служить, Афина. Это твоя судьба в жизни.

— Значит, я не могу просто уйти? Я не могу выбрать другое место, уехать из Блэкмура, жить своей собственной жизнью, когда все это закончится?

— Нет. — Тон Дина ровный и окончательный. — Ты слишком много знаешь о нас, Афина, о том, что здесь происходит. Нам не нравятся незнакомцы в Блэкмуре, и мы не любим, когда уезжают близкие семьи. Мы ценим верность превыше всего. Если ты не будешь лояльна... — он пожимает плечами. — Я не могу обещать твою безопасность, если ты попытаешься покинуть Блэкмур.

Я прекрасно понимаю, что это значит.

— Значит, я не буду ни любовницей, ни служанкой, — огрызаюсь я, свирепо глядя на него. — Если я не могу уйти, значит, я ничем не лучше пленницы. Или рабыни.

Дин усмехается, пожимая плечами.

— Ты можешь смотреть на это и так, если хочешь быть негативной, Афина. Я вижу, что ты часто предпочитаешь смотреть на вещи в самом худшем свете, когда дело касается нас.

— А как ещё я должна смотреть на это? — Мой голос срывается, но я не могу остановиться. Я чувствую, как меня охватывает холодная паника, это чувство, что я в ловушке, из которой никогда не смогу выбраться.

— Ты могла бы смотреть на это как на то, что у тебя есть дом на всю оставшуюся жизнь, свободный от арендной платы, единственное требование – ты должна отрабатывать свою комнату и питание так, как тебе заблагорассудится, на спине и коленях или трудом. Ты будешь жить в комфорте и относительной роскоши, в гораздо лучшем положении, чем многие люди, с более красивыми вещами и большей безопасностью, чем у многих людей в мире, у которых есть свобода. Они работают, из кожи вон лезут, чтобы заработать на минимальную зарплату и неухоженные квартиры в опасных городах, тебе не придётся беспокоиться ни о чем из этого. Ты будешь жить в поместье, ты с матерью будете обеспечены до тех пор, пока будете выполнять свои обязанности. Всё, что вам нужно, будет вам предоставлено.

— А я могу ходить на свидания? Выйти замуж? Завести детей? — Я свирепо смотрю на него. — Встречаться? Заводить друзей? Вести свою жизнь?

— Ты моя, — решительно заявляет Дин. — Хочешь ты трахаться со мной или нет, Афина, единственный член, который ты когда-либо попробуешь, будет моим, если я не разрешу иначе. У тебя не будет детей, ни от меня, ни от кого другого. Теперь ты часть семьи Блэкмур. Тебе не нужны своя собственные.