Развод. Чужая родная дочь (СИ) - Келлер Николь

Катя дома сдирает с себя одежду и, рыдая, убегает в комнату, утирая слёзы на ходу. Алиса - за ней. Я даже не успеваю ничего им сказать.

Давясь слезами, зажимаю рот ладонью и проклинаю бывшего мужа на чем свет стоит. Не зная, как помочь своей девочке и успокоить в данной ситуации, я замираю статуей на пороге и не решаюсь его переступить. Сама внутри умираю. Самое страшное, когда страдает твой ребёнок, и ты не можешь ему помочь.

Воровато выглядываю из-за угла. Катя лежит на кровати, ревет в голос в подушку и вздрагивает всем телом.

- Катюша, ну, не плачь, - Алиса осторожно гладит ее по спине. - Не плачь…Что-то болит? Где болит? Покажи, давай, пожалею…

Дочь продолжает рыдать и часто мотает головой из стороны в сторону.

- Тогда что? Кто-то обидел?

- Да!

- Кто?

- Папа! - и добавляет с такой злостью и разочарованием, которые разбивают мне сердце на тысячу мелких осколков. - И мама!

- Как это? - Алиса хмурится. -Тетя Оля не могла!

- А вот так! - выплевывает Катюша. - Папа сказал, что он не мой папа! Он меня не любит, и я ему не нужна. А мама не сказала мне правды! Она обманывала меня!

- Тетя Оля не стала бы обманывать, она хорошая, - с жаром и твердой убежденностью повторяет Алиса. - Может, она сама не знала?

Катюша замирает, напрягается всем телом. Резко садится на кровати и утирает ладонями лицо.

- Как это?!

- Может, ее тоже обманули? И твоя мама сама ничего не знала. Я такое в кино видела.

Моя ж ты хорошая…

Катюша задумывается, смотрит в одну точку перед собой и растерянно хлопает глазами.

- Все, не реви. Папа сейчас во всем разберется.

- Он у тебя тоже хороший, - слабо улыбается Катюша. - Классный.

- Да. Он самый лучший папочка, - с гордостью заявляет Алиса, расправляя плечи. - Но зато у тебя мама есть. Я тоже очень хочу маму. Как тетя Оля. А не эту…. Марьяну.

Девчонки замолкают, каждая задумавшись о своем. Я делаю первый шаг, но снова торможу, услышав тихий, осторожный, неуверенный вопрос.

- Катя, а ты хотела бы сестренку или братишку?

- Да. Наверное. Одной скучно. А ещё я хочу, чтобы у меня был папа, - снова принимается тихонько плакать.

- Не реви, говорю. Что-нибудь придумаем…

А вот это меня уже пугает…Я знаю, насколько могут быть изобретательны дети в своем желании достичь цели.

- Кстати, смотри, что у меня есть, - Алиса достает из кармана толстовки и на раскрытой ладони протягивает Катюше. - Шоколадное яйцо. Тетя Оля сказала тебе нельзя сладкое, поэтому я заберу шоколад себе, а игрушка тебе.

- Спасибо… а ты разве не хочешь игрушку?

- У меня уже много таких, почти вся коллекция, - легко отмахивается Алиса. Улыбается и вкладывает в ладошку Кати кое-что ещё. - А ещё вот. Это мармеладки без сахара. Я специально купила в магазине для тебя. Папа сказал, что они из какого-то натурального сока. Ешь. Только не плачь.

- Здорово, что тебя отпустили домой. Я скучала. Но теперь мы сможем общаться по телефону и видеться.

- Я тоже очень по тебе скучала…

Девочки в порыве крепко обнимаются. А у меня в груди печет, и по всему телу тепло разливается.

Я, может, и не выиграла ни разу в лотерею, но выиграла джекпот у жизни Натана и его маленькую девочку с огромными, добрыми сердцами, наполненными светом и любовью…

Натана нет уже двадцать минут. Фантазия подбрасывает картинки жестокой драки одну страшнее другой. Тревога сжирает меня, внутренности покрываются коркой льда. От нервов я не могу стоять на месте и расхаживаю туда - сюда по коридору, то и дело прикусывая кончик пальца.

Господи, а если Тарас Натану что-то сделал?! Покалечил?! Как я потом в глаза Алисе и его беременной жене смотреть буду?! Как объясню, почему он оказался в нашем дворе и подрался с моим бывшим мужем? Из-за меня.

Господи, во что я вляпалась! Да ещё и Натана втянула!

Взвинченная до предела, я решаю все же спуститься во двор. Натягиваю куртку, и как раз в этот момент в дверь стучат. Кидаюсь к ней, распахиваю рывком. Замираю, торопливо окидывая мужчину на предмет повреждений, и в следующую секунду висну на шее Натана. Облегчение вырывается вместе со слезами, и я щедро поливаю ими плечо Петранского.

- Оль, ты чего? - ошарашенно выдыхает босс, опутывая меня объятиями. - Ты ревешь там, что ли?

Вместо ответа я лишь часто киваю, отчаянно цепляясь за его пальто.

- Да! Я так за тебя испугалась, - бормочу, глотая звуки вперемешку со слезами.

На что сверху раздается мягкий смех.

- Ты чего? - мягко гладит меня по волосам. - Я вроде не похож на хлюпика и соплежуя.

- Ты самый лучший, - вырывается у меня в порыве.

Краснею и пытаюсь спрятать лицо на груди у Петранского, поняв, что ляпнула, но уже поздно.

Натан осторожно пальцами обхватывает мой подбородок и поворачивает голову к себе. Его жесткие и горячие губы настойчиво накрывают мои. Нежно ласкают, но тут же надавливают, усиливая напор. Вторая ладонь опускается на затылок и притягивает ближе. Между нами ни миллиметра свободного пространства. Мы воруем друг у друга воздух и жадно целуемся.

Краем сознания улавливаю, как в отдалении что-то падает, и с огромным трудом отрываюсь от этого мужчины. Тяжело дыша, оборачиваюсь и успеваю заметить, как две маленькие любопытные девочки юркают обратно на кухню и оттуда тихонько довольно хихикают. Катюша даже уже и плакать забыла.

- Не стоило это делать на виду у детей, - краснею, осторожно касаясь губ кончиками пальцев. До сих пор не верю, что Натан это сделал. Снова. Осознанно. - Что они теперь подумают…

- Извини, не удержался, - Натан едва сдерживает нахальную улыбку, а в глазах - ни тени раскаяния.

Скашиваю взгляд и замечаю, что все костяшки на правой руке стесаны, а внешняя сторона ладони заляпана кровью.

- Боже…, - прикрываю рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу крик ужаса.

- Тшшш, родная. Успокойся. Это не моя кровь.

Испуганно вскидываю голову. Дрожь волной прокатывается по всему телу. Натан реагирует мгновенно: снова крепко обнимает и растирает руками.

- Что ты с ним…, - конец фразу застревает в горле.

- Он жив. Правда, ему придется полежать в больничке и поработать полгода на стоматолога. Улыбаться в ближайшие месяцы не получится. Да и даже рта не сможет открыть и кушать будет через трубочку. Но зато твой бывший понял все с первого раза.

- Ты…ты.…

Взгляд Петранского становится жестким и острым, как бритва. Мне становится не по себе от его второй, «темной» стороны.

- Никто, слышишь? Никто не имеет права угрожать моим девочкам. Если у кого-то возникают какие-то претензии к вам, звонишь сразу мне. И это становится моей проблемой. Я сам с ними разберусь.

- Ты наш защитник, - вырывается само собой, и я доверчиво утыкаюсь лбом в плечо Натана. Он перебирает волосы у меня на затылке и, склонившись, целует в макушку.

- А вы - мои.

Вот так спокойно, твердо и с полной уверенностью.

Все бы хорошо, и меня даже будоражит эта его убежденность, если бы не одно жирное «НО», что стоит между нами стеной.

Я открываю рот, чтобы напомнить, что он, на минуточку, не свободен и скоро станет отцом, но две хитрюли опережают.

- Идемте пить чай! - громко заявляет Катюша, выглядывая из кухни в коридор. Довольно и заговорщицки переглядываются с Алисой.

- Да! Мы на стол накрыли. Папа привез те самые синнабоны из нашего ресторана.

- А пойдемте! Наш повар сегодня особенно старался. Для тебя, Оля, между прочим.

Натан оставляет короткий поцелуй на моей щеке, сбрасывает пальто на комод и преспокойненько идет в ванную мыть руки.

Всей компанией пьем чай, весело переговариваясь и хохоча на всю кухню. Мы с Натаном то и дело сталкиваемся обеспокоенными взглядами у Катюши, но, кажется, все более-менее нормально. И тревога за дочь постепенно начинает меня отпускать. Она, конечно, грустная, задумчивая, но старается держаться и отвлекаться.

- Папа, а можно мы останемся ночевать у тети Оли? - внезапно выпаливает Алиса, складывая ладошки домиком. Они переглядываются с Катюшей и «незаметно» подмигивают друг другу. Юные заговорщицы, блин. - Ну, пожалуйста! Мы с Катей не наигрались…