Между строк (ЛП) - Хейл Оливия

Ничего из этого я, конечно же, не делаю.

Вместо этого я сажусь на другой конец дивана и беру одеяло. Стараясь не разбудить, я накрываю ее, а затем беру один из блокнотов.

Повсюду мое имя.

Она сделала заметки для разных глав мемуаров своим наклонным почерком. Есть комментарии о Мэнди и о том, как она планирует связаться с ней, чтобы договориться о встрече за обедом. Вопросы, которые все еще остаются без ответов. Короткий список тем, о которых она хочет поговорить со мной.

Я беру ручку с кофейного столика и начинаю отвечать на вопросы один за другим.

Когда я дохожу до середины списка, она шевелится. Сжимается в комок еще сильнее, а затем переворачивается на спину. Она несколько раз моргает и поворачивает голову.

Я кладу ее блокнот обратно.

— Привет.

— Привет, — бормочет она, слегка улыбаясь.

Затем ее глаза расширяются.

— Я заснула.

— Да, точно.

Я поднимаю бутылку вина.

— Вижу, ты еще и винный погреб внизу опустошила.

— Я сама его купила!

Она поднимается на локтях. Бретелька ее майки сползла, обнажив одно плечо. Как же она чертовски красива!

— Пожалуйста, скажи, что это не так, — молю я.

— Сегодня днем. Пока я была в исследовательской поездке.

— В исследовательской поездке?

Она кивает и решительно садится в позу лотоса, подтягивая ноги под себя.

Она смотрит на беспорядок на кофейном столике.

— Я посетила твою среднюю и начальную школу.

— Ты что сделала?

— Мне нужно было их увидеть, чтобы потом как можно более точно их описать.

— Никому не интересна моя начальная школа.

Она бросает на меня строгий взгляд.

— Конечно, интересна, Эйден. Потому что это часть общей картины.

— Я мог бы отвезти тебя туда.

— Ты был на работе, — говорит она.

— Я мог бы уйти на час.

Это ложь. У меня сегодня даже не было времени поужинать, не говоря уже о том, чтобы сделать перерыв и покататься по районам, в которых я не был годами. Десятилетиями.

— Я не хотела тебя беспокоить.

Она смотрит на бутылку в моих руках, и легкий румянец покрывает ее щеки.

— Я не планировала выпить так много. Оно оказалось лучше, чем я ожидала.

— Рад, что тебе понравилось. Это гордость и радость моей матери.

— Она сейчас там живет?

Я слабо улыбаюсь.

— Ты никогда не перестаешь работать, да?

Невозможно смотреть на нее с растрепанными после сна волосами и теплым взглядом и не вспоминать наш поцелуй вчера вечером.

На экране проектора снова раздается смех.

— Моя работа – это ты, — отвечает она.

Я сосредотачиваюсь на бутылке в руке.

— Даже не знаю, что об этом думать.

— Тебе не нравится, когда за тобой так пристально наблюдают. Я понимаю, — говорит она, слегка пожимая плечами.

Дело не в этом. Но я не хочу вдаваться в подробности. Вместо этого я наполняю ее бокал.

— Ты не против, если я выпью немного? И больше никогда не покупай это сама. У меня есть целая комната, полная такого вина.

— Я не хотела ничего красть.

— Шарлотта.

Она встречает мой взгляд и затем пожимает плечами с небольшой улыбкой.

— Ладно. Я выпью половину твоих запасов, а остальное продам на «еБэй».

—Хорошо, — тут же отвечаю я. — А на вырученные деньги купи себе новую машину.

— А что не так с моей машиной?

— Она смертельно опасна.

Я делаю большой глоток вина и смотрю на экран.

— «Друзья», да? После стольких лет.

— Мне нужна была компания, но не такая, которая отвлекала бы меня. Я смотрела весь сериал столько раз, что знаю все реплики наизусть.

Она снова пожимает плечами, и румянец возвращается на ее щеки.

— Извини. Ты только что пришел домой?

— Да.

— Ты действительно снова встал в пять тридцать утра?

Мы вернулись домой поздно ночью после премьеры фильма. И я лежал в постели, не в силах заснуть, несмотря на усталость.

—Да, — говорю я.

Тренировка была необходима, чтобы избавиться от навязчивых желаний. По крайней мере, отчасти. От остального я освободился в душе.

Но теперь я снова ее хочу.

Она качает головой, на губах у нее мягкая улыбка.

— Ты невероятный. Я не знаю никого, кто бы работал так усердно, как ты.

— Это неправда. Ты тоже много работаешь.

— Сегодня я каталась по Лос-Анджелесу, потом четыре часа сидела в кафе, писала, ела вкусный, но дорогой обед и в конце концов уснула перед телевизором, выпив полбутылки вина.

Она смотрит на меня строго.

— Это не то же самое.

— Ты можешь работать отсюда. Если хочешь. Пользуйся бассейном, тренажерным залом, чем угодно. Весь день.

Я делаю глоток вина и отворачиваюсь.

Эта идея звучит слишком хорошо. Она в моем доме. Прямо здесь.

— Спасибо. У тебя очень красивый дом.

Ее взгляд мягкий, и она снова смотрит на экран. Там идет какой-то побочный сюжет про кошку. Я смутно помню этот эпизод. Было бы так легко опуститься на диван рядом с ней, притянуть ее к себе и тоже закрыть глаза.

Вместо этого я снова беру ее блокнот. Тот, с вопросами, на которые я еще не ответил.

— Ты написала, что я уклоняюсь от сложных тем.

— Ты подглядывал, пока я спала?

— Блокноты были открыты. И разве это подглядывание, если все эти записи касаются меня?

Я постукиваю костяшкой по листу бумаги. Она хочет узнать о моих прошлых отношениях. О бывших. И в этом... я вижу возможность.

— Ты помнишь, о чем мы договорились? Я расскажу тебе о себе, если ты сделаешь то же самое.

Глава 27

Шарлотта

Блокнот на его коленях заполнен моим почерком. Эти маленькие записки, набросанные для себя, не были предназначены для чужих глаз.

Я до сих пор ничего не знаю о его прошлых отношениях. Стоит ли спросить? А о стремлениях и планах на будущее?

Но сейчас Эйден сидит рядом со мной с блокнотом в руках, приглашая меня сделать именно это.

Если я тоже поделюсь.

Мне слишком тепло, и я немного пьяна. Вино оказалось намного лучше, чем я ожидала. Я однозначно не собиралась засыпать здесь, где он сможет найти меня в спортивном костюме и майке.

— Я действительно задавалась вопросом... — начинаю я и тянусь за бокалом вина.

За тем же, который он только что у меня украл. Делая глоток, я набираюсь смелости.

— Расскажи о своих первых отношениях.

Он улыбается коварной улыбкой, которая говорит обо всех откровениях, которыми я должна буду поделиться с ним в ответ. Как будто я открыла дверь и собственноручно пригласила инквизицию в мой дом.

— Мне было шестнадцать, — говорит он. — Это длилось около года. Мы учились в одной школе.

— Каким ты был парнем?

Он скрещивает руки на груди.

— Чтобы узнать ответ на этот вопрос, тебе пришлось бы спросить ее, чего ты, конечно же, не сделаешь.

— Вы до сих пор поддерживаете связь?

— Нет, совсем нет. Но как я могу оценить себя?

— В этом и смысл мемуаров, Хартман.

— Мне нравится, когда ты так меня называешь. Это значит, что я тебя раздражаю.

— Тебе не должно нравиться, что я раздражаюсь на тебя, — говорю я. — Мазохист.

Его губы снова кривятся в улыбке.

— Ну, если тебя интересует мое мнение... Думаю, я был неплохим парнем. Слишком поглощенным собой, но она тоже была такой.

— Ты любил ее?

В его глазах что-то сверкает.

— Я с нетерпением жду, когда смогу спросить тебя обо всем этом. Был ли я влюблен?

Он проводит рукой по подбородку.

— Я думал, что да. Конечно.

— Ты думал, что любил. Но сейчас ты не уверен.

Я медленно вращаю бокал за ножку. Он замечает это движение. Смотрит на него, а затем протягивает руку. И я передаю ему бокал. Он допивает все, что в нем осталось.

— Ты задаешь сложные вопросы. Сейчас? Нет, я не думаю, что любил ее. Это было увлечение. Юношеская влюбленность или что-то в этом роде.