Спецназ. Притворись моим (СИ) - Алекс Коваль

— Ты мне угрожаешь⁈ — взвизгивает дамочка, но в глазах плещется страх.

— Именно.

— Да пошел ты!

— С удовольствием. Главное, подальше от тебя.

Ник разворачивается, обнимает меня за плечи так крепко, что мне становится больно, но эта боль приятная, и уводит меня прочь из этого места.

​Мы идем по заснеженной улице. Молчим. Адреналин в крови бурлит, смешиваясь с холодным воздухом. Я все еще чувствую дрожь в руках.

— Прости, — наконец нарушаю я тишину. — Это я виновата. Не надо было болтать в туалете. Просто Аврора позвонила… Я не знала, что эта гадюка там.

— Забей, — бросает Никита. Он достает сигареты, закуривает на ходу. — Давно надо было это закончить.

— Что закончить? Никит, кто они вообще такие? Стас, Вероника… Она вела себя так, будто имеет на тебя права!

— Если она их и имела, то давно уже просрала.

— И что это значит?

Дергаю его за рукав. Он останавливается. Выпускает струю дыма в ночное небо. Смотрит на меня. В свете фонаря его лицо кажется уставшим и каким-то… измученным. Словно за этот вечер он прожил лет десять.

— Вероника была моей невестой, — глухо произносит.

​У меня отвисает челюсть.

— Что⁈ Эта… эта⁈

— Ага. Семь лет назад дело шло к свадьбе.

— И что случилось? — шепотом спрашиваю я, уже догадываясь, что ответ мне не понравится.

​Никита криво усмехается.

— Классика жанра, Ириска. Банальная, пошлая классика. Я вернулся из командировки раньше времени. На Новый год. Хотел сюрприз сделать. — Он делает глубокую затяжку. — И сделал. Захожу в квартиру, а там… сюрприз для меня. Моя невеста в нашей постели. И не одна.

— Со Стасом? — догадываюсь я.

— Бинго, — щелчком отбрасывает окурок. — С моим лучшим другом. Стас был мне как брат. Мы с песочницы вместе. И как я не понял, что он человек — дерьмо, до сих пор удивительно.

Меня накрывает такая волна ярости, что перед глазами темнеет.

​Я смотрю на Никиту, на этого сильного, железного мужчину, и понимаю, почему он такой. Почему он не любит Новый год. Почему он не доверяет женщинам. Почему он такой… закрытый. Замкнутый. Привыкший все в своей жизни контролировать.

​Его предали. Самые близкие. Те, кому безоговорочно доверял. Растоптали, унизили, плюнули в душу.

​И эта тварь еще смела сегодня открывать рот⁈ Смела что-то там вякать про наши отношения⁈

— Вот же стерва! — вырывается у меня. Кулаки сами собой сжимаются. Я резко разворачиваюсь на каблуках и решительно шагаю обратно в сторону ресторана.

— Эй, ты куда намылилась?

— Туда! Я пойду и набью ей морду! Все патлы выдеру! И этому уроду добавлю! Такие, как он, не должны размножаться!

Слышу веселый хохот за спиной.

— Агапова, стоять! — Никита хватает за капюшон пуховика, как нашкодившего котенка.

— Нет! Пусти! Как она могла⁈ Тварь! Да я ее… Я им устрою! Они у меня узнают, как обижать хороших людей!

Я машу руками, пытаясь освободиться.

Никита смеется.

Тихо, хрипло, но искренне.

Он дергает меня к себе и прижимает спиной к своей груди, блокируя руки.

— Успокойся, боец, — шепчет мужчина мне в макушку. — Не надо никуда идти. Не марай руки об это дерьмо.

— Но они же просто… ужасны!

— Плевать. Их карма уже нагнула. Да и ты им уже все показала. И мне… Ты осталась на моей стороне, и мне этого достаточно.

Я замираю в его объятиях. Оглушенная словами Ника. Неужели он мог хоть на секундочку усомниться в том, что я выберу того придурка? Дурак.

Я слышу, как бьется его сердце. Ровно, сильно. Чувствую его тепло, которое проникает сквозь пуховик. Злость уходит, оставляя место щемящей нежности.

Сотников такой сильный. И такой… одинокий был все это время. И мне так хочется стереть эту боль из его прошлого. Заставить его забыть про эту дуру Веронику.

— Никит, — я поворачиваюсь к нему лицом, не выбираясь из кольца его рук.

— М?

Он смотрит на меня сверху вниз. Его взгляд полон теплоты.

— Я знаю хороший способ поднять настроение, — говорю, глядя на его губы.

— Да? — приподнимает он бровь, улыбаясь уголком рта. — И какой же? Мордобой мы уже пробовали.

— Есть кое-что получше…

Встаю на цыпочки, обхватываю его шею руками и тянусь к нему. Вижу, как его взгляд темнеет, становясь тягучим.

Я просто беру и целую его. Нежно, но настойчиво. Вкладывая в этот поцелуй все, что накопилось: сочувствие, восхищение, злость на его бывших, благодарность за спасение и… то самое, в чем я боялась признаться даже себе.

Никита замирает на долю секунды, а потом отвечает. Жадно. Страстно. Его руки сжимают мою талию, приподнимая меня над землей.

Мы целуемся посреди заснеженной улицы, под светом фонаря, и мне плевать на мороз, на прохожих, на весь мир. Есть только он. Его губы, его вкус, его сила.

Внутри все взрывается фейерверком, покруче того, что был у папы на юбилее.

Сотников отрывается от меня, тяжело дыша. Мы смотрим друг другу в глаза. Воздух между нами искрит.

— Агапова, — хрипит Никита. — Ты понимаешь, что делаешь?

— Понимаю, — шепчу я. — Лечу твою душевную травму.

Он усмехается.

— Терапия, значит?

— Точно. Интенсивная.

Он смотрит на меня, и в его глазах загорается огонь. Такой, который способен растопить многовековые ледники. И от которого уже тает одна возбужденная девушка в его объятиях.

— К твоим родителям мы сейчас точно не поедем, Агапова.

— Почему это? — притворно удивляюсь я, хотя сердце радостно скачет.

— Потому что я не смогу вести себя прилично. А вести себя неприлично, когда в соседней комнате спит твой папа — не смогу тем более!

Я смеюсь. Никита снова целует меня, коротко, но так, что у меня подгибаются колени. Отстранившись, я уточняю:

— Так это значит «да»? Ты готов продолжить прописанную мною терапию? Прямо сейчас…

— Боюсь, док, проблема гораздо серьезней, и мне понадобится целый комплекс процедур.

— Что ж, мы что-нибудь придумаем!

Глава 21

Никита

Картинка смазанная. Действия нетерпеливые. В груди пожар. И далеко не от пережитого паршивого двойного свидания…

Мы с Агаповой добираемся до ближайшего приличного отеля, постоянно целуясь. Жарко и глубоко. Смущая случайных прохожих и распаляя себя, накидывая пошлые, многозначительные шуточки.

Я протягиваю паспорт и карту на ресепшене, крепко сжимая в своей ладони ладошку Агаповой. Девчонки, что перевернула мой мир.

Она льнет ко мне, прижимаясь всем телом к моей руке. В ее глазах томление и желание, такое густое и глубокое, что хочется в нем утонуть. В ней утонуть. Спойлер: это я и планирую делать всю ближайшую ночь!

Нас оформляют. Девушка-администратор многозначительно поглядывает на нетерпеливых нас, прекрасно считывая, для чего нам нужен номер.

Мне по херу. Я слишком взрослый мальчик, чтобы рефлексировать по этому поводу. Ире, как ни странно, тоже. Это мне в ней и нравится. Если она чего-то хочет, весь мир может сгореть дотла. Эту девчонку ничто и никто не остановит.

Я забираю ключ-карту от номера и документы, даже не потрудившись администратора поблагодарить.

Мы с Ириской буквально бежим к лифтам. Оставшись в кабине, пока лифт поднимает нас на восьмой этаж, смеемся и снова целуемся. На этот раз неторопливо и со вкусом. Смакуя этот общий момент безумия. Эту шикарную прелюдию.

Тело в лихорадке.

В башке все плывет.

Сигнал. Двери разъезжаются.

Я снова хватаю свою «невесту» за руку и тащу за собой по коридору в поисках нужной двери. Под стук ее каблучков и тихий смех нахожу номер «четыреста четыре».

Открываю и затаскиваю ее за собой в темноту номера. Закрываю дверь, отрезая нас от всего мира. Прижимаю спиной к стене и касаюсь кончиком своего носа ее носика. Холодный. Замерзла? Сейчас согрею.

Веду носом по ее щеке и добираюсь до ушка. Вдыхаю полной грудью. Ее всю вдыхаю! Целую в нервно бьющуюся венку на шее. Вкусная. Дерзкая. Безумная. Моя.