Секунда.
Две.
До нас доходит смысл сказанного. Глаза Никиты расширяются. Мой рот приоткрывается в немом «о».
На фоне слышится странный хриплый звук — это Раш, который решил именно в этот момент выпить и подавился.
— Кхе-кхе… Ч-что⁈ — сипит он, стуча себя по груди.
Но мы не обращаем на него внимания.
— Что ты сказала? — переспрашивает Никита, не веря своим ушам.
— А ты что сказал? — пищу я.
Мы одновременно опускаем глаза на коробки в наших руках.
Никита дергает за ленточку на моей коробке. Картонная крышка отлетает в сторону. Внутри, на подушке из бумажной стружки, лежат крохотные вязаные пинетки белого цвета и тот самый пластиковый тест с двумя яркими, жирными красными полосками.
Я дрожащими пальцами открываю его коробку. Там, на дне, блестит кольцо. Не вычурное, не огромное, а идеально изящное, с небольшим камнем, именно такое, о каком я мечтала, разглядывая витрины.
Шок.
Тишина такая, что слышно, как тикают часы на стене.
Никита смотрит на пинетки. Потом на тест. Потом снова на пинетки. Его лицо — это непередаваемая гамма эмоций. Непонимание, осознание, снова шок, и, наконец…
Он поднимает на меня глаза. В них больше нет страха. В них плещется такой океан нежности и восторга, что меня накрывает с головой.
— Ты… — он сглатывает, голос его срывается. — Ты серьезно?
— Серьезнее некуда, Сотников, — шепчу я, чувствуя, как губы расползаются в улыбке. — Ты влип. По-крупному.
— Беременна… — он повторяет это слово, словно пробуя его на вкус. — Ириска…
Никита наклоняется и целует меня. И в этом поцелуе нет никакой горечи. Только сладость, обещание и бесконечная, огромная любовь.
— Так, стоп, — произносит Никита, когда отстраняется, хитро щурясь. — Ты сказала «придется жениться». Это шантаж, Агапова?
Я фыркаю.
— Это констатация факта, Сотников. Ты же честный офицер. Обязан жениться на матери своего ребенка.
Мой мужчина усмехается, берет с моей ладони коробочку, которую я все это время судорожно сжимала. Достает кольцо.
— Я собирался это сделать и без ребенка, глупая, — он берет мою левую руку. — Ты же видела.
— Видела, — киваю я.
— Так какой твой ответ? На мое предложение, а не на твой ультиматум.
— Да, — выдыхаю я. — Да, да, да! Конечно, да, дурак!
Он надевает кольцо мне на палец. Оно садится идеально.
— Я люблю тебя, Ириска, — говорит он тихо, так, чтобы слышала только я. — И нашего мелкого тоже люблю. Уже.
Тут нас накрывает волна поздравлений. Аврора визжит и прыгает, обнимая нас обоих сразу. Глеб жмет руку Никите с такой силой, что я боюсь, как бы он ему пальцы не сломал.
— Красавчик, брат! — басит он.
— Ну вы даете, — качает головой Раш. — Вот это я понимаю — двойной удар. Прямо контрольный в голову.
— Завидуй молча, холостяк, — смеется Никита, не выпуская меня из объятий.
— Чему завидовать? Бессонным ночам и грязным подгузникам? — фыркает Марк, но я вижу, что он улыбается. — Хотя… может, и есть чему. Поздравляю, психи. Вы нашли друг друга.
Я прижимаюсь к груди Никиты, слушая, как бешено колотится его сердце. В комнате шумно и весело. Мои друзья смеются, мой мужчина (теперь уже настоящий жених!) счастлив, а внутри меня зарождается новая жизнь.
Год назад я ехала в поезде с человеком, которого хотела придушить. Сегодня я стою в его объятиях, с кольцом на пальце и с нашим будущим под сердцем.
Жизнь — удивительная штука. Никогда не знаешь, где найдешь свое счастье. Может быть, в купе поезда. Может быть, в споре. А может быть, в маленькой картонной коробочке с пинетками под бой курантов.
Кто бы мог подумать, что все закончится вот так, да?
Хотя нет. Это не конец.
Это только начало.
Самое веселое, я чувствую, еще впереди.
