Спецназ. Притворись моим (СИ) - Алекс Коваль

Из кухни выходит Глеб. В фартуке поверх футболки, с ножом в руке. Вид у него такой серьезный, но глаза смеются.

— О, подкрепление, — басит он. — Здорова, Сот. Ириска, привет. Выглядишь отпадно.

— Спасибо, Сав, — я чмокаю его в щеку. — Ты тоже ничего, фартук тебе к лицу. Подчеркивает мужественность.

— Издевайся-издевайся, — хмыкает он, пожимая руку Никите. — Проходите в зал, там Раш оккупировал диван и страдает.

— Чем страдает? — уточняет Никита, стягивая ботинки.

— Одиночеством и отсутствием совести, — доносится голос Марка из гостиной.

Мы раздеваемся и проходим в комнату. Марк вальяжно раскинулся на диване, подкидывая и ловя мандаринку. Выглядит он действительно немного помятым жизнью, но довольным.

— Привет, семейные! — салютует он нам мандарином. — Как жизнь молодая? Дети, ипотека, кризис среднего возраста?

— Заткнись, Раш, — беззлобно бросает Никита, плюхаясь в кресло и вытягивая свои длинные ноги.

— Нет, ну а что? — не унимается Марк. — Вы двое выглядите такими… бесяче-счастливыми. Аж скулы сводит. Сияете, как начищенные монеты. Прямо фу.

— Завидуй молча, — парирую я, усаживаясь на подлокотник кресла рядом с Никитой. Он тут же по-хозяйски кладет руку мне на талию.

— Чему завидовать? — фыркает Раш, запихивая дольку мандарина в рот. — Тому, что вы теперь не можете спокойно сгонять в бар, не отпросившись у своей второй половинки? Или тому, что вам приходится подстраиваться друг под друга? Не-е-ет, ребята. Свобода — это дар богов.

— Вставай давай, дар богов, помоги стол накрыть, — замечает Глеб, входя в комнату с подносом закусок.

— Эксплуатация! — вопит Марк, но все же поднимается.

Следующий час проходит в приятной суете. Мы накрываем на стол, Аврора бегает туда-сюда, поправляя салфетки и переставляя тарелки с места на место. Глеб ходит за ней следом и все возвращает обратно.

— Котенок, не суетись, — ловит он ее за руку, когда она в третий раз пытается переставить салатницу с крабовым салатом. — Все идеально. Сядь, выдохни.

— Но утка! Глеб, утка! Она там не сгорела?

— Я проверил минуту назад. Она золотистая и прекрасная. Почти как ты.

Аврора краснеет и наконец-то успокаивается, прижимаясь к плечу своего мужа. Я смотрю на них и улыбаюсь. Они такие милые. И такие счастливые.

Мой взгляд падает на мою сумку, оставленную на комоде. Там, внутри, лежит маленькая коробочка с бантом.

«Господи, Ира, только не облажайся», — думаю я, чувствуя, как снова начинает сосать под ложечкой.

Мы рассаживаемся за стол. Телевизор работает фоном, там крутят «Иронию судьбы», и Женя Лукашин в сотый раз пытается понять, где он находится.

— Ну что, провожаем Старый год? — предлагает Глеб, беря в руки бутылку шампанского. — Год был… насыщенным.

— Не то слово, — бормочет Раш, подставляя свой бокал. — Надеюсь, следующий будет поспокойнее.

Глеб разливает игристое по бокалам. Золотистая жидкость пенится и искрится. Он подходит ко мне.

— Ириска?

Я замираю. Вот он, первый момент истины. Обычно я никогда не отказываюсь от бокала хорошего шампанского в праздник. Никита знает это лучше всех.

— Мне сока, пожалуйста, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. — Апельсинового.

За столом повисает секундная тишина. Раш перестает жевать оливье и смотрит на меня с прищуром.

— Сока? — переспрашивает Никита, поворачиваясь ко мне. Его брови удивленно ползут вверх. — Ты же любишь это шампанское. Мы специально его искали.

— Да, просто… — Я машу рукой, стараясь выглядеть беспечной. — Голова что-то побаливает с утра. Не хочу мешать с таблеткой. Да и вообще, решила устроить себе детокс-вечер. Начну новую жизнь с трезвости!

— Ого, — хмыкает Марк. — Мир точно сошел с ума. Может, ты еще и в монастырь собралась?

— Не дождешься, Раш, — огрызаюсь я, хватая графин с соком и наливая себе полный стакан. — Просто хочу запомнить этот вечер во всех деталях.

Никита все еще смотрит на меня внимательно, изучающе. Я чувствую его взгляд кожей. Он знает меня как облупленную, но ничего не говорит, только пожимает плечами и наливает себе немного виски.

— Ну, хозяин — барин, — говорит Глеб, поднимая бокал. — Давайте, за то, чтобы все дерьмо осталось в прошлом году!

— И чтобы в новом у нас было меньше геморроя и больше денег! — добавляет Раш.

Мы чокаемся. Звон стекла, смех, разговоры. Я делаю большой глоток сока, чувствуя, как кислинка щекочет язык.

Фух. Пронесло. Пока.

Вечер идет своим чередом. Мы едим, шутим, вспоминаем дурацкие истории из прошлого. Раш травит байки. Никита сидит рядом, его рука лежит на спинке моего стула, периодически поглаживая мое плечо.

Мне хорошо. Спокойно. Но этот секрет внутри меня разрастается, заполняя все мысли. Я то и дело поглядываю на часы. Половина двенадцатого. Скоро.

— Никит, передай мне грибочки, пожалуйста, — прошу я, чтобы хоть как-то отвлечься.

Он подает мне салатницу, наклоняется близко к моему уху и шепчет:

— Точно все нормально? Ты какая-то бледная.

— Все супер, — вру я, улыбаясь ему самой лучезарной улыбкой. — Просто устала немного. Конец года, сессия была, вся эта суета…

— После праздников рванем куда-нибудь, — обещает он, целуя меня в висок. — Отдохнешь. Выспишься.

«Ага, выспишься тут», — думаю я с нервным смешком. — «Ближайшие пару лет слово „сон“ можно будет забыть».

Время, как назло, начинает лететь с бешеной скоростью. Вот уже на экране появляется Президент на фоне Кремля. Мы все затихаем, наполняя бокалы по новой.

— Пять минут! — объявляет Аврора, вскакивая с места. — Желания! Все придумали желания?

— Я хочу новую машину, — заявляет Раш. — И больше никогда не влюбляться.

— Дурак ты, Марк, — беззлобно говорит Глеб, обнимая Аврору за талию. — Главное — это семья.

Аврора сияет, глядя на него влюбленными глазами.

Я смотрю на Никиту. Он стоит, держа бокал, и смотрит на экран телевизора. Серьезный, сосредоточенный. О чем он думает? Чего хочет?

Куранты начинают бить.

Бам! Бам! Бам!

Мы все хором считаем удары.

— Десять! Одиннадцать! Двенадцать!

— Ура-а-а-а! С Новым годом!

Звон бокалов, крики, радостный смех. За окном начинают грохотать фейерверки, подсвечивая небо разноцветными вспышками.

— С Новым годом, любимая, — Никита притягивает меня к себе и крепко целует.

Его губы теплые, мягкие, со вкусом виски. Я отвечаю на поцелуй, вкладывая в него всю свою нежность, весь страх и всю надежду.

— С Новым годом, люблю тебя!

Все начинают суетиться, доставать пакеты и коробки. Глеб дарит Авроре какие-то безумно красивые сережки, она визжит от восторга. Раш получает от ребят новый крутой телефон.

Никита отстраняется от меня, его лицо становится непривычно серьезным. Даже немного напряженным.

— Ириска… — его голос звучит хрипло, ниже обычного.

Никита достает небольшую коробочку. Картонную, криво перевязанную синей ленточкой. Видимо, сам упаковывал. Это так мило, что у меня щиплет в глазах.

— У меня тоже есть для тебя подарок, — говорю я, и мой голос предательски дрожит. Рука сама тянется к сумочке, пальцы нащупывают нужное, и я вытаскиваю свою. Тоже картонную, белую с красным бантом.

Мы стоим друг напротив друга.

Вокруг шумят друзья, играет музыка, мигает елка. Но для нас все исчезает. Есть только мы вдвоем в этом маленьком пузыре напряжения и любви.

Никита протягивает мне свою коробку.

Я протягиваю ему свою.

Мы не смотрим на подарки. Мы смотрим друг другу в глаза. В его взгляде — вопрос и надежда. В моем — страх и решимость.

Ладно. Фух. Просто скажи это, Ира!

И тут, словно сговорившись, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, мы одновременно делаем шаг навстречу и произносим:

— Выходи за меня, Агапова, — выдыхает Никита.

— Сотников, тебе придется на мне жениться, — выпаливаю я в ту же секунду.

Фразы сталкиваются в воздухе, смешиваются, повисают в звенящей тишине.