- Пап, - простонала Тома с кровати, - очень плохо.
В следующую секунду дочь согнулась пополам и ее вырвало на безупречный турецкий ковер из натуральной шерсти. Женя кинулась к малышке, чтобы придержать той голову, пока я звонил знакомому педиатру. За все двадцать лет ни разу не видел, как болеют наши дети. Они наверное и не болели вовсе, не помню, чтобы меня это когда-нибудь касалось. И сейчас я просто терялся и боялся сделать все неправильно.
- Аркадий Паровозов, - пробасил старый друг, когда услышал мой голос.
Без лишний приветствий, я рассказал ему в чем дело, а потом объяснил, почему Настя не может помочь или взять трубку и поговорить вместо меня – я явно был слишком взволнован, чтобы что-то разобрать.
- Ладно, Кеш, езжай-ка ты в инфекционку.
- Зачем?
- За шкафом. И чтоб ребенка лечить. Пока ты пойдешь в аптеку, пока разберешься, что и как давать, Томка не только блевать, она еще и заикаться станет. Так, кто там у нас дежурит, - он замялся, будто вспоминал что-то, - ага, Иваненко. Толковый врач, осмотрит тебя и Тому и если все нормально, уже сегодня вернетесь домой.
- А если ненормально, - прошипел я.
- Полежите пару денечков. Не дрейфь, это, слава Богу, не роды, а обычная кишечка.
- Это не может быть никакая кишечная инфекция.
- Да ну, - не понял приятель, - и почему же?
- Потому что мои дети никогда не болели ею, наверное у них иммунитет.
- Ага, Кеш. Они патологически здоровы, а ты патологический дебил. Ладно. Иваненко я предупрежу, Насте привет!
И он отключился, оставив меня один на один с больным ребенком.
- Что будем делать? - Спросила Женя, когда Тома снова согнулась в спазме, но рвать ей было уже нечем.
- Что-что, - я в ужасе схватился за волосы на затылке, - Насте звонить, разумеется!
Глава 29
Единственное, что меня заставили сделать в больнице – надеть бахилы. На остальное: пальто в руках, шальной взгляд и посещение в неприемный час просто махнули рукой. Видимо мой вид был слишком красноречив и ординатор просто испугался.
Томе с Кешей выделили отдельную палату. На этом плюсы пребывания в больнице закончились.
Вокруг меня царила разруха, от которой я успела отвыкнуть, работая в частной клинике. Неуютно, холодно, темно, свет не выключают даже ночью и многие пациенты завешивают двери полотенцем, чтобы немного поспать. В коридоре зеленые от диареи дети. Зачем черт дернул Савранского ехать в инфекционку? Если Тамара не была больна кишечкой вчера вечером, сегодня она ее обязательно подхватит.
- Томочка, - я тихонько постучала в дверь и открыла.
Дочь подняла на меня бледное лицо. Под глазами темные круги, а вокруг рта выделялся синюшный носогубный треугольник.
Моя малышка лежала на кровати, в одной руке телефон, в другой катетеры от капельницы. Когда я наконец дозвонилась до Кеши, он сказал, что не смог сам остановить ей рвоту и в итоге приехал сюда.
Тома была болезненным ребенком, но мне всегда удавалось поймать хворь «на подлете». Если надо, уколоть противорвотное, включать ингалятор при первых звуках кашля, пока тот не перешел в бронхиальный, гулять и отпаивать, если анализы не показывали бактериальную инфекцию.
За девять лет жизни Тома ни разу не лежала в больнице и оказалась здесь через месяц после переезда к Савранскому.
- Мамочка, - дочь потянулась ко мне корпусом, но замерла, увидеа, как вслед за ней тянется трубка от капельницы.
- Лежи тихонько. – Я села на кровать. – Как ты, малышка? Где папа?
- Пошел на планерку, сказал, что устроит всем разбор полетов.
- Понятно. Давно ушел?
- Минут десять назад. Тут скучно, - пожаловалась дочь.
- Знаю. А еще кормят всякой гадостью, а я тебе ничего не принесла.
- А мне ничего и нельзя.
Это правда. Голодание является частью терапии при кишечном гриппе. Иногда врачи предлагают овсяный кисель или каши на воде без соли и масла, так что лучше не есть ничего, чем эту уже кем-то переваренную жижу. Я знала, что сутки Томе придется посидеть на сухарях и чае, но все равно мучалась от чувства вины, что не сварила своей дочке куриный бульон.
Я бы просто не успела его приготовить. Утром, как только я встала и взялась за телефон, увидела сообщение и десять пропущенных от Савранского и еще столько же от моей мамы. Конечно я примчалась сюда как есть, даже душ не стала принимать. И всю дорогу корила себя за то, что выключила звук телефона перед сном. А теперь вот, моя малышка в больнице, а я ничем не могу ей помочь.
- Я соберу кое-какие вещи и заменю папу, хорошо?
Тома удивленно вскинула брови.
- Зачем?
- Ну как же… чтобы быть с тобой, пока ты болеешь. Разве ты не хочешь, чтобы с тобой лежала мама?
- Папа справляется, - поспешно ответила Тома. Я бы сказала, слишком поспешно, не потратив на раздумия и секунды. Нехорошее чувство царапнуло сердце: неужели я настолько плохая мать, что даже в болезни дети выбирают не меня?!
Когда Кеша выбрал другую женщину, мне было больно. Но когда ребенок выбирает другого родителя, только в этот момент ты понимаешь, насколько нелепа была твоя ревность раньше и как многогранно она звучит сейчас.
Оглянувшись, я положила сумку на пустую тумбу. Кроме нее и зарядки айфона, вещей в палате не было.
- Мы могли бы вместе позаниматься к школе, чтобы ты ничего не пропустила, и посмотреть мультики, и вообще хорошо провести время даже тут, в больнице.
- Я попрошу папу, чтобы он привез мои книги. Так что это не проблема, он со мной позанимается.
- Неужели ты по мне не скучаешь?
Мой голос дрогнул. Я не хотела показыать, до чего уязвлена, все это касалось только меня и Кеши, не девятилетней девочки, которая не помнит себя от усталости. Но все же. Все же я шмыгнула и задержала дыхание, прежде чем говорить дальше. В носу щипало так, что я вот-вот разревусь.
- Неужели, не хочешь, чтобы я приехала?
- Конечно хочу, - Тома решительно закивала, - но я выбираю папу.
- Да почему же?!
- Ему нужнее.
- Нужнее что, милая? Поддерживать тебя? Кормить из ложечки и занимать очередь за анализами?
- Нет, мам, - дочь закатила глаза, словно мы с ней говорили на разных языках, или она объясняла мне ну совсем уж примитивные вещи, - ему нужно отдохнуть.
- Здесь?! – Больничная палата, пусть даже и именуемая гордым словом «VIP» не похожа на курорт, которые так любил мой муж. Отели не меньше четырех звезд, со свежевыжатыми соками и кухней уровня хорошего московского ресторана.
- Да хоть где… лишь бы подальше от этой грымзы.
Во первых, Тома говорила тихо, так что я не сразу расслышала, что она сказала.
Во-вторых, даже после не смогла сопоставить, кого моя дочь имеет ввиду. И только поймав ее красноречивый взгляд, поняла:
- Ты про Женю?!
- Евгению, - передразнила она.
Вид Томы указывал на то, что не так хороши балерины, как видятся из ложи театра. Когда начинаешь жить с этими зефирными принцессами в доме, выясняется, что королева в замке может быть только одна. Все остальные, включая моего придурочного мужа – золушки.
Неприятная правда, с которой столкнулась Тома, но это ее выбор. И выбор ее отца. А обсуждать похождения Савранского со своей девятилетней дочерью я считаю недостойным.
- Ладно, с папой я поговорю. Узнаю, его планы на этот счет. А ты пока расскажи, что ела перед тем, как тебе стало плохо и кто из класса уже заболел.
- В классе никто, а ела я салат.
- Какой?
Я удивилась. Тома обычно не признавала свежие овощи, могла схомячить огурцы или морковку, но стоило тем же огурцам попасть в салат, она теряла к ним интерес.
- Не знаю, у Жени они без названий.
- Ну что там было?
- Что-то вкусное, копченое, с майонезом. Она туда еще сухарики добавила, вообще хорошо вышло.
- Вы давно его готовили?
- Мам… - Тома посмотрела на меня как взрослая, - Евгения никогда ничего не готовит. Только это секрет. Она заказывает еду в пластиковых коробочках, а потом перекладывает по кастрюлькам.
