Растворяюсь в тебе (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Работают вместе, — повторяет она, ее голос задумчив. — Интересно.

— Какой он?

— Умный. Крепкий. Выглядит как человек, который может переломать тебе все кости, а говорит как Сократ.

Мы молчим какое-то время, пока Челси не говорит: — Думаю, мы должны договориться, что чем бы Коул ни поделился с нами обоими насчет Дилана, мы не будем делиться этим друг с другом.

— Почему?

Ее тон мрачнеет.

— Чем меньше мы знаем, тем меньше мы можем рассказать полиции, если они будут спрашивать.

По моему телу пробегает холодок, а по коже бегут мурашки.

— Я тоже за это беспокоюсь. Я сказала Коулу, что они начнут просматривать дорожные камеры, опрашивать людей, если...

Мне не нужно это говорить. Челси знает, что я имею в виду.

— Да. И какова была его реакция?

— Казалось, ему все равно. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы убедить меня, что у нас не может быть отношений.

— Это звучит чрезвычайно рационально.

— Мне все равно, рационально это или нет.

— А должно быть не все равно.

— Ну, а мне все равно. И не говори мне, что он тебе не нравится, потому что я знаю, что нравится.

— Дело не в том, нравится он мне или нет. Дело в том, подходит он тебе или нет.

— Значит, он тебе нравится.

Челси вздыхает.

— Ради всего святого.

— Мне он тоже нравится, Челси. Очень. Очень, очень сильно.

— Чет тебе тоже очень, очень нравился.

— Пожалуйста. Они даже не в одной лиге!

— Я знаю. Но этот парень... сложный.

Это заставляет меня смеяться.

— Ты думаешь.

— Не относись к этому так легкомысленно. Чем бы они с Эмилиано ни занимались вместе, я готова поспорить на свою левую руку, что это что-то незаконное.

— Ты что, думаешь, он занимается наркотиками или чем-то еще?

Она на мгновение задумывается.

— Нет. Я думаю, они пара благодетелей.

Я смотрю на телефон.

— Что это значит?

— Точно не знаю. Все, что могу сказать, это то, что я почувствовала. Они очень близки, это было очевидно. Эмилиано сказал, что он бывший член банды, а многие парни, которые выходят из банд, посвящают себя помощи другим людям. Работа с населением, просвещение детей об опасностях такого образа жизни и тому подобное. И Коул знает все о судебной системе, о том, как она обращается с такими парнями, как Дилан, о том, что жестокие люди обычно не получают заслуженных наказаний. Не знаю, как эти две вещи связаны между собой, но уверена, что это так.

Я думаю о том, как Коулу было стыдно за то, что он следил за мной и наблюдал за мной по камерам в ресторане. Как он извинялся и говорил, что это непростительно.

Я думаю о том, как много злости он пытается держать в себе, как она просачивается наружу, несмотря на все его усилия. В его хмурых взглядах, высокомерии, захлопывающихся дверях.

Я думаю о том, что такой человек, как он, — богатый, привилегированный, находящийся на вершине мира, — должен знать, как злоумышленники пробираются сквозь систему.

И я задаюсь вопросом, что заставило человека в положении Коула подвергнуть опасности свою жизнь, чтобы избавиться от одного из них?

Это нечто большее, чем мы с Диланом. Это началось гораздо раньше.

Может быть, Коул потерял кого-то, как и Челси.

— Так что же нам теперь делать? Проводить расследование? Следить за рестораном?

— Нет, мы не будем следить за рестораном, идиотка! Мы оставим его в покое!

Я тяжело вздыхаю и закатываю глаза к потолку.

— Челси. Ты забываешь, с кем разговариваешь.

Ее голос становится сухим.

— О, я знаю, кто ты, тупица. Я просто пытаюсь вбить хоть немного здравого смысла в твою тупую башку.

— Да, дай мне знать, как все пройдет. А пока я собираюсь составить план.

— Если этот план предполагает возвращение в ресторан, забудь об этом. Тебя там не должны видеть. И меня тоже.

— Но я хочу поговорить с Эмилиано.

— Ты хочешь, чтобы нас арестовали за соучастие в преступлении? Включай мозги! Что бы Коул ни сделал с Диланом, это было плохо. Ты видела, в каком он был состоянии. Нельзя испачкаться в чьей-то крови, просто дружески похлопав кого-то по щеке. Так что, если кто-нибудь спросит, мы ели тако и пили «Маргариту», никогда не видели ни Дилана, ни Коула, потом разъехались по домам и легли спать. Конец истории.

— Но камеры наблюдения в ресторане, дорожные камеры на улице. Есть доказательства того, что мы все были там, если кто-то посмотрит.

— Коул — миллиардер. Его приятель — бывший уличный бандит. Они умеют добиваться своего. Уверена, что они вдвоем уже избавились от улик. Но на случай, если они этого не сделали, мы должны быть осторожны.

Внезапное воспоминание настигает меня. Это было в тот день, когда я была в Lit Happens и разговаривала с Эмери о работе. Что-то, что она сказала, заставило меня пошутить, что человек, которого я тогда приняла за ее клиента, — мафиози. Как она смотрела на меня, как колебалась перед неубедительным отрицанием...

Черт возьми. Я была права?

Но нет, этого не может быть. Мафия не состоит из благодетелей. Я имею в виду, я так не думаю. Не то чтобы у меня был какой-то опыт в этой области.

— Обещай мне, что не вернешься в ресторан, Шэй. Я серьезно.

— Я обещаю.

— Обещай, что даже не будешь звонить.

— Обещаю.

После паузы она спрашивает: — Почему я тебе не верю?

— Я ничего не буду делать, только посмотрю, смогу ли я заставить Коула немного раскрыться.

Челси сухо смеется.

— Ты хочешь сказать, что допросить его — это миссия всей твоей жизни. Бедный ублюдок.

— На чьей ты стороне?

— На твоей. Всегда. — Она вздыхает. — Так что, если твой парень-миллиардер сделает хоть что-то, чтобы навредить тебе, я буду обязана превратить его существование в ад.

Я улыбаюсь, потому что назвать его моим парнем — это ее способ сказать, что она его одобряет.

— Я люблю тебя, Челси.

— Я тоже тебя люблю, ты, неразумная дурочка. А теперь, пожалуйста, отдохни и позаботься о себе. Я позвоню завтра, хорошо?

— Хорошо. Пока.

После того как мы расстаемся, я стою, глядя из окна своей спальни на золотистый полдень за окном, и позволяю своим мыслям блуждать, пока в конце концов все мысли не утихнут, и не останется только один животрепещущий вопрос.

Коул МакКорд... кто ты?

Шесть утра понедельника. Я сижу за своим столом в офисе и читаю последнюю главу романа «Любовь во время холеры».

Никогда еще я не был так подавлен.

Дело не только во всеохватывающей теме романа, которая заключается в том, что любовь — это чума, сравнимая с холерой, а влюбленные люди страдают от психических расстройств. Дело в том, что я ни на секунду, даже во время чтения, не мог перестать думать о Шэй.

Я как Флорентино, главный герой книги, который становится настолько одержим своей возлюбленной, что ест цветы и пьет одеколон, пытаясь повторить ее запах. Я прочитал этот отрывок и подумал: «Конечно. Я это вижу. Я бы съел трусики Шэй, если бы они у меня были».

Потом я швырнул книгу через всю комнату.

Я хочу сделать то же самое сейчас, когда дочитаю эту чертовщину, потому что после нескольких дней чтения я добрался до конца и обнаружил, что на преодоление недоразумений и препятствий, стоящих на пути влюбленных, уходит пятьдесят чертовых лет мучений и тоски. Я должен был догадаться еще в самом начале, когда он попросил разрешения ухаживать за ней, и тут же птица нагадила на ее вышивку, что нас ждут серьезные мучения.

Если сегодня хоть одна птица нагадит рядом со мной, я сменю имя и перееду на Южный полюс.

Хуже всего то, что «герой» романа одновременно является и протагонистом, и антагонистом. Поговорим о красных флагах. Этот парень их придумал. Честно говоря, я не могу понять, влюблен ли он до безумия или просто сумасшедший.