Шум дождя (СИ) - Ру Тори
— Ты что-то слышал? — уточняю на всякий случай, и бессильные слезы предательски наворачиваются снова. К счастью, папа вполне искренне недоумевает:
— Я только что подошел! А что такого интересного я должен был услышать? — и я шумно выдыхаю. Грязное вранье Шарка было бы явно лишним для его ушей и вызвало бы массу ненужных вопросов.
Дойдя до машины, я вдруг понимаю, что категорически не хочу возвращаться домой — я точно сойду там с ума от волнения и обиды.
— Пап, можно я немного погуляю? Погода замечательная, к тому же, я неплохо освоилась в этой местности. И домой доберусь без проблем.
Папа настороженно прищуривается, но быстро кивает и, нажав на брелок, ныряет в салон авто.
***
Я сижу на одинокой, пахнущей краской скамейке под сенью могучих, старых елей и, откинувшись на ее жесткую спинку, вглядываюсь в туманные городские дали — незнакомые, невнятные, враждебные.
Я не дала отпор этому напыщенному придурку… И подавленные сомнения набрасываются на меня с удвоенной силой.
Даже если моя слезливая история подействует на жюри, и я каким-то чудом сумею выиграть, глобально ничего не изменится — я не стану от этого ни красивее, ни успешнее, ни сильнее…
Воспоминания о прошлых неудачах разом выползают из памяти, а раны, нанесенные Шарком, все еще наливаются острой болью и кровоточат. Все последние месяцы я исступленно мечтала о простой, но взаимной и сильной любви, и именно Шарк сначала вселил, а потом с корнями вырвал из моего сердца и первое робкое чувство, и трепетную надежду.
На скамейку ложится тень, и надо мной вырастает Спирит — в знакомой синей толстовке и с неизменной загадочной улыбкой на лице. Я ловлю легкую панику, головокружение и мгновенную радость, и мое замешательство разрастается до тихой, но мощной истерики.
— Была в «Суриковке», — поясняю я, но больше не могу вымолвить ни слова.
— Дай угадаю… — щелкнув жвачкой, Спирит опускается рядом и напряженно меня разглядывает: — Этот помойный пес обидел тебя?
Его участие слишком похоже на заботу реального парня — близкого, родного и любящего, и я, задохнувшись от нахлынувших эмоций, выпаливаю:
— Спирит, скажи, а ты кого-нибудь любил? Искренне, а не потому, что должен.
— Я не пробовал. А меня никто никогда не любил, — мрачно усмехается он, и я неловко стираю рукавом потоки слез:
— Тогда… Ты можешь… полюбить меня так?
Синяя радужка в глазах Спирита темнеет до опасной черноты, и я опять предельно ясно осознаю, насколько он красивый, притягательный, неземной, многогранный и невероятный.
Я не могу его потерять. Без него я заблужусь в дебрях старого сквера, не вынесу монотонного шума дождя, пропаду, испарюсь, перестану существовать…
— Иди сюда! — он раскрывает спасительные объятия, и я, забыв обо всем, ныряю в их уютное тепло. — Я люблю тебя. Как друга, как самого близкого человека, как девушку. Давно и неизменно. Это — единственное, в чем я уверен на двести процентов.
— И ты не оставишь меня? Никогда? — я дрожу и прижимаюсь к нему всем телом, и он шумно выдыхает в мою макушку:
— Я с тобой, пока я тебе нужен…
32
Утро снова выдалось прохладным, хотя сияющее в облаках солнце создает иллюзию летнего зноя, и купившиеся на его дружелюбие горожане, поеживаясь, спешат поскорее добраться до учебы или работы.
В нашей старенькой машине тепло, но меня разбирает дрожь — несмотря на призванные вселить оптимизм улыбки папы и Анны и даже на то, что Лиза, наступив на горло собственной гордости, помогла мне с макияжем и готическим образом. Она сидит рядом и безучастно смотрит в окно — оказывается, ее тоже задействовали в фестивале, но не в основном конкурсе. Анна и папа на передних сиденьях чересчур громко болтают и часто оглядываются, но между мной и Лизой все еще пролегают тысячелетние льды.
Может, мне бы стоило снова попытаться объяснить сестре свои мотивы, но она каждый раз цепляется за слова, выворачивает их наизнанку, а я зарываюсь еще глубже и неизменно чувствую себя виноватой.
Вздыхаю, тереблю подол черной плиссированной юбочки и ласково поглаживаю прохладную фигурку голубя, на удачу прицепленную к застежке рюкзака. Мне до нехватки воздуха не хватает Спирита — его извечного спокойствия и уверенности в моих силах, своевременных советов и успокоительных объятий, но в несусветную рань от него пришло короткое сообщение с мотивирующими пожеланиями, и с тех пор он молчит, хотя по моим ощущениям прошла уже целая вечность.
Но я точно знаю — после вчерашних признаний он точно будет где-то рядом, и одна лишь шальная мысль о его любви окрыляет и избавляет от страха.
Папа с трудом находит место для парковки у того самого пафосного ресторана, где Шарк разыграл безобразную сцену, мы выбираемся из уютного салона и вливаемся в нескончаемый поток гостей и участников.
Из огромных, в человеческий рост, колонок гремит тяжелая музыка, по привезенной откуда-то рампе катаются парни на скейтах, у рядов с украшениями ручной работы наблюдается ажиотаж, и Анна, поддавшись ему, немедленно покупает ожерелье из бисера.
Но возле шатра с организаторами нашу семью разлучают — мне вешают на шею карточку с именем и логотипом мероприятия, а Анна и папа присоединяются к зрителям и почти сразу теряются в разношерстной и шумной толпе. Лиза получает свой пропуск и, не проронив ни слова, тоже куда-то исчезает.
Меня тут же одолевают растерянность и беспомощность. Переминаюсь с ноги на ногу и ежесекундно озираюсь по сторонам в надежде увидеть Спирита и, хотя бы издали, заглянуть в его синие магнетические глаза, но его нигде нет.
Натягиваю торжественную улыбку и уговариваю себя успокоиться. Спирит верит в мои силы, да и Анна сказала, что по скиллам я не уступаю другим конкурсантам, а уж она — профи в этом деле и ни за что бы не стала меня обманывать.
Проблема в том, что я никогда не участвовала даже в детсадовских утренниках и школьных концертах, и от волнения вот-вот словлю паралич.
Художники — большинство из которых я встречала в компании Фантома или вчера, в «Суриковке» — по очереди отмечаются в палатке оргкомитета, получают заветные карточки и робко топчутся в сторонке. Несмотря на уханье басов и грохот барабанов, до меня долетают их нервный смех и обрывки разговоров:
— Что, коллеги, готовы брать свое?
— Как получится.
— Главное — участие.
— Звезды благоволят нам! Ушлепок Найденов по неизвестной причине не заявился!
Этот развязный, наглый тон до оскомины мне знаком, и я резко разворачиваюсь.
Шарк. Ну конечно же. В отсутствие Найденова он — главный претендент на победу.
Он тоже меня замечает — замирает, набычивается и прижигает черными углями зрачков из-под медной челки. Но сегодня с ним что-то не так — в облике будто бы нет былого лоска и великолепия.
Порыв ветра сдувает с его лица прядь, и до меня наконец доходит, что именно подпортило мое впечатление о его вечно сияющей персоне. Вокруг левого глаза Шарка темнеет фиолетовый фингал с нежными бордовыми вкраплениями, и я с сожалением морщусь. Как художник, я не могу одобрить нанесение ущерба любой, даже фальшивой и обманчивой, красоте. Но интуиция кричит, что этот бланш Шарк получил за вчерашнее вранье обо мне и, как оскорбленная им девчонка, я искренне благодарна Спириту за вендетту.
Едва сдерживаю смех, направляюсь к нему и невинно хлопаю ресницами:
— Ай-ай-ай… Боже, Шарк! Кто же тебя так преобразил и за что?..
Обступившие его девчонки и парни замолкают и враждебно пялятся — на меня и, с любопытством, — на мою поврежденную руку. Тут все уже в курсе, кто я такая, и я воинственно вздергиваю подбородок.
— Да никто, ударился я, понятно? — злобно пыхтит Шарк, и я с сочувствием качаю головой. Даже мне, ни черта не знающей о жизни, очевидно, что в подавляющем большинстве случаев такие синяки возникают не из-за падений, а от точного удара кулаком. И ощущение, что я не одна, что за меня поквитались, что за моей спиной всегда незримо присутствует усовершенствованная версия меня самой, окончательно вдохновляет на подвиги.
Похожие книги на "Шум дождя (СИ)", Ру Тори
Ру Тори читать все книги автора по порядку
Ру Тори - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.