Шум дождя (СИ) - Ру Тори

Музыка резко смолкает, к микрофону подходит уже знакомый мне представительный мужчина в дорогом костюме — отец Шарка — и, после напутственной речи, торжественно объявляет результаты летнего городского конкурса стрит-арта. Я даже не слышу их — продолжаю выискивать среди собравшихся Спирита, но безуспешно — его нигде нет…

Он пообещал, что будет рядом, он не мог не прийти, и первые ростки колючего беспокойства проклевываются в душе. Мне необходимо узнать его мнение о моей работе. А еще мне позарез нужно убедиться, что он увидел, насколько я ему благодарна, что я искренне извиняюсь за всю причиненную ему боль, что я скучаю…

Меня подталкивают в центр сцены, награждают аплодисментами и что-то вручают, и я, словно во сне, читаю надпись на глянцевой картонке под стеклом: «Диплом первой степени».

Девушки-художницы бледнеют от досады, но оперативно натягивают приторные, приветливые улыбочки, на вытянувшихся лицах Фантома и Шарка явственно читаются бессилие и ярость. Я подбочениваюсь, машу собравшимся внизу людям, поднимаюсь на цыпочки и, задохнувшись от восторга, выкрикиваю в микрофон:

— Я хочу сказать спасибо моему папе! Ты самый лучший на свете! И моей любимой бабушке, которая, я уверена, сейчас смотрит на меня с небес. И моей настоящей маме… Анне! И сестре Лизе. Ты достойна уважения и любви! А еще я говорю огромное спасибо лучшему другу, которому я посвятила свою работу и благодаря которому стою перед вами!

Еще вчера я считала, что победа не станет большим событием, не изменит меня и ни на что в моей жизни не повиляет, но как же я ошибалась! Я справилась, поставила на место непорядочных типов, дала обстоятельствам бой и выиграла. Отныне я не зашуганное существо, не решавшееся подать голос из страха быть запертой или избитой. Пусть мать прочтет сегодняшние новости, вспомнит все, что когда-то творила и поймет, что я не сломалась. Пусть Спирит услышит мою речь, выцепит меня из толпы и обнимет так, как умеет только он…

Из-за туч выплывает яркое солнце, сердце колотится как сумасшедшее, и мне на мгновение кажется, что я, презрев гравитацию, взлетаю и парю над этой сценой, над заполненной людьми набережной, над блестящей лентой реки, над огромным, зеленым городом. Переезжая сюда, я как одержимая мечтала не быть одинокой, обрести друга, найти себя и заново научиться смотреть в будущее. Все мои желания сбылись, и в эту волшебную минуту я ощущаю настоящее, полное, ничем не замутненное счастье.

Мне вручают сертификат на платные курсы в «Суриковке», дружно хлопают и кричат слова поддержки, и тут я снова замечаю в толпе папу — он, хоть и держит Анну за руку и усиленно создает видимость веселья, немало испуган, а во взгляде стоящей неподалеку Лизы отчетливо читается обида.

Раскланявшись, я отступаю к боковому выходу, но под сценой оказываюсь в окружении многочисленных незнакомых девчонок и парней. Они забрасывают меня вопросами о случившемся со мной несчастье, об интересах, о самочувствии и планах на будущее. Что ж.

Я собираюсь воспользоваться выигранными курсами и через год поступить на бюджет.

Я собираюсь и дальше быть счастливой.

Я собираюсь изменить к лучшему весь этот чертов мир!

По просьбе ребят неловко шевелю поврежденными пальцами, позирую перед фотокамерами с дипломом и сертификатом и наконец прорываюсь обратно к своему граффити.

На удивление, тут никого нет, и я, замерев, ошалело любуюсь вышедшим из-под моей руки шедевром — одухотворенным, неземным профилем Спирита и белым голубем на его фоне. Они — словно единая сущность, поочередно выходящая на передний план, словно лучшая часть меня, словно моя персональная сказка, по фантастическому стечению обстоятельств ставшая явью. Осторожно бросаю взгляд на соседние граффити и не без удовольствия признаю: моя работа и вправду лучшая и, что бы там ни тявкал уязвленный бездарь Шарк, победила я совершенно заслуженно.

— Друг, говоришь? Этот ушлепок — твой друг? — Запах парфюма с нотками плесени ударяет в нос, и передо мной вырастает тот самый бездарь — жалкий, вспотевший и ни капельки не красивый.

— Помяни нечисть… — бурчу я и пытаюсь его обойти, но он угрожающе склоняется надо мной и выплевывает:

— Окей. Если ты настаиваешь на этой версии, тогда ответь: вы специально унизили меня и теперь типа счастливы?

— Берем пример с тебя! — я все еще не понимаю, что за бред он несет, но изо всех сил держу марку. — Что, Шарк, понял, наконец, что такое настоящее публичное унижение?

— Радуйся, пока можешь, — мерзко ухмыляется он и нервно смахивает рыжие патлы со лба и подбитого глаза. — Потому что скоро будешь горько плакать.

— Угрожаешь? — я вскидываюсь, и Шарк картинно отшатывается:

— Да незачем мне о тебя мараться, тупая сопля. Твой упырь никогда не допрыгнет до моего уровня, вот и старается задеть — любыми доступными способами. Через тебя он ко мне подобрался, не дал победить и выставил перед отцом полным идиотом. Без него ты бы и в десятку не вошла. Но больше ты ему не нужна, и он точно тебя бросит. Поняла, калека?

Я готова налететь на него с кулаками, выбить всю дурь и заставить извиниться, но обиду и злость пересиливает лютое любопытство — он явно имеет в виду Спирита и, кажется, их неприязнь взаимна. Голова гудит от сомнений и нестыковок, но расспрашивать о Спирите Шарка — идея как будто бы не из лучших…

— Андрей, как не стыдно! Прекрати оскорблять девочку! — к нам приближается ослепительно красивая брюнетка в бордовом деловом костюме, и я в ступоре пялюсь на ее точеные, до нехватки воздуха прекрасные черты. Я узнаю и ее — это богатая и успешная мачеха Шарка. Но ее тихий голос, напряженные плечи и затаенная боль в зеленых глазах вынуждают меня сочувственно отвести взгляд.

Она шутливо грозит Шарку пальцем, тепло ему улыбается, и душещипательная история про подлую любовницу отца и разрушенную ею семью рассыпается в пыль. Впрочем, судя по отсутствующему виду, Шарку пофиг — он давно забыл свои сказочки. Этот пропащий, насквозь прогнивший субъект наверняка наврал мне и про Спирита. Грош цена его ядовитым словам.

— Поздравляю вас, Варвара! Примите небольшой презент от моего салона! — дама вручает мне коробочку с брошью ручной работы и золотистую визитку с вензелями. — Буду рада, если заглянете к нам.

— Спасибо! — я прижимаю к груди подарки и рамку с дипломом и, подняв с асфальта свой пыльный рюкзак, сбегаю из ВИП-зоны.

***

За полосатой ленточкой я тут же попадаю в душные объятия папы и Анны — они наперебой хвалят меня, гладят по голове, с умилением треплют за щеки. Но папа, в очередной раз притянув меня к себе, коротко шепчет:

— Юш, нам очень нужно поговорить.

Он напуган и деморализован от открытия, что я, оказывается, помню свою непутевую мать, но мне не интересны ни ее личность, ни мотивы, ни причины их с папой расставания. Сейчас меня волнует лишь отсутствие Спирита и тот бред, что в приступе злобы наплел о нем Шарк.

Пожалуй, прояснить ситуацию может только Лиза, и я, многообещающе кивнув папе, выворачиваюсь из родительских объятий и подскакиваю к ней.

— Видела грустные рожи Фантома и Шарка? Я заявилась на конкурс только ради того, чтобы поставить их на место и на это посмотреть! — я хватаю ее за рукав и тащу к освободившейся в паре метров скамейке, но Лиза стряхивает мои пальцы и раздраженно шипит:

— Зачем ты его нарисовала?

— Да кого? Что за театр абсурда? Ты тоже знаешь Спирита? — я в отчаянии всматриваюсь в ее лицо, и Лиза с усталостью и презрением припечатывает:

— Какого еще Спирита? Я вообще-то про Горе говорю. Ты же явно ему подражаешь — начиная с этой слезливой истории про трудную жизнь и преодоление себя и заканчивая стилем рисовки… Варя, ты что, втюрилась в Найденова и ищешь его внимания? Или дело в холодном расчете — ты идешь по проторенной им дорожке и таким нехитрым способом набиваешь себе профессиональные очки?