Дорога стелется впереди, серая и бесконечная. Бросаю взгляд в зеркало заднего вида — парковка исчезает вдали, теперь нет места, что не осквернено воспоминаниями. Я словно бездомная. Почву из-под ног выбило. Скитаюсь по углам, где прошлое душит меня ночами. Он забрал даже тот дом, что казался мне незыблемым. Где он обнимал меня по утрам, где мы смеялись над глупостями, где я думала, что это навсегда. Теперь там только грязь и предательство. Моргаю, прогоняя жжение в глазах. Не сейчас. Не здесь.
Телефон на пассажирском сиденье вибрирует, мельком вижу имя — адвокат. Напоминание о встрече. Нужно держать себя в руках. Втягиваю воздух через нос, выдыхаю через рот, как будто это может собрать меня по кусочкам. Я одна в этой машине, и тишина давит сильнее, чем я ожидала. Никто не сидит рядом, никто не скажет, что всё будет хорошо. Только я и эта боль, которую я ношу с собой двадцать четыре на семь.
Включаю радио, чтобы заглушить звенящую тишину. Старый рок, резкий и громкий, бьёт по ушам. Хорошо. Пусть. Пусть хоть что-то отвлечёт меня от его лица, от её голоса, от того, что я потеряла. Дорога впереди сужается, поворот за поворотом уводит меня дальше от прошлого. Но оно всё ещё со мной. В каждом ударе сердца. В каждом воспоминании, которое я не могу забыть.
***
Я ещё не отошла от встречи с адвокатом, когда вернулась домой. Усталость после разговора о разделе имущества, о датах, о подписях легла на плечи, как мокрый плащ. А дома меня ждала ещё одна порция новостей. Что за день такой?
— Ты продаёшь стартап?
Смотрю на Рому, чувствуя, как внутри шевелится тревога, будто холодный ветер колышет занавески.
Он кивает, скрестив руки на груди, спокойный, как озеро в безветрие.
— Да, мама.
Вглядываюсь в его лицо, ищу хоть тень сомнения, хоть намёк на колебание. Но в его глазах — только тихая, твёрдая решимость, как у человека, который уже принял решение и не собирается оглядываться.
— Зачем? Это ведь твой проект, твоя мечта…
— Было время, когда я так думал, — отвечает он, пожимая плечами. — Но сейчас всё иначе.
Качаю головой, не находя слов.
— Что изменилось?
Рома отводит взгляд, делает глубокий вдох, словно собирается нырнуть в ледяную воду.
— Друзья зовут меня в Англию.
Моргаю, пытаясь уложить это в голове.
— В Англию?
— Они запустили проект. Ай-ти, защита данных, конфиденциальность. Им нужны люди с головой. Предложили мне место.
— И ты… согласился?
Он кивает, уголки губ чуть приподнимаются.
— Думаю, это лучший шаг сейчас.
В груди сжимается что-то тяжёлое.
— Но ты ведь столько вложил в стартап…
— Всё меняется, мама, — его голос мягкий, но твёрдый. — Иногда, чтобы идти дальше, нужно отпустить то, что держит.
Закрываю глаза, вдыхаю, пытаясь унять нарастающий шум в голове.
— Когда ты уезжаешь?
— Через неделю.
Тяжесть в груди становится острее.
— Так скоро?
— Да. Ещё нужно решить с квартирой. Может, пущу туда друга пожить, одногруппника с универа. Он как раз ищет жильё.
Смотрю на него внимательно, изучаю его лицо — такое знакомое, но вдруг повзрослевшее.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Хочешь, чтобы я тебя отговорила?
Рома качает головой, чуть улыбаясь.
— Нет. Я хочу, чтобы ты знала. И… — он замолкает, смотрит мне в глаза, — чтобы ты подумала о себе.
Хмурюсь.
— О чём ты?
— Мам, тебе не нужно здесь оставаться, — его голос становится тише, теплее. — Ты заслуживаешь жить, а не тянуть эту ношу. Скоро все узнают. Пресса затрубит. — Он морщится, словно от боли.
Сжимаю пальцы, чувствуя, как его слова бьют в самое сердце.
— Пока развод не оформлен, я никуда не поеду.
— Тогда после. Подумай об этом.
Криво улыбаюсь, горько и устало.
— Всё не так просто, Рома. Мне дорого то, что тут. Ателье — это не просто работа. Это моя жизнь. Я не могу бросить всё в один день. Нужно найти управляющего, человека, которому можно доверять. А это время.
Он смотрит на меня, и в его взгляде — смесь нежности и грусти.
— Но ты подумаешь?
Выдыхаю, кивая.
— Да, Ром. Обещаю.
Он улыбается, но в глазах остаётся тень печали. Мы стоим молча, и тишина между нами звенит, как натянутая струна. Всё меняется. Он уедет через неделю. А я останусь. Пока.
Рома бросает взгляд на часы, потом на куртку, небрежно висящую на спинке стула.
— Ты куда? — спрашиваю, чувствуя, как тревога снова поднимает голову.
— С друзьями за город. Покататься на квадроциклах.
Напрягаюсь, невольно сжимаю губы.
— Рома…
Он усмехается, и в этой усмешке — весь он, парень, который вырос слишком быстро.
— Мам, всё будет нормально.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
Он берёт куртку, надевает её, застёгивает молнию с лёгким щелчком.
— Мне нужно развеяться. Отключить голову хотя бы на день.
Понимаю. После всего, что было, ему нужен воздух, простор, скорость. Но тревога всё равно тлеет внутри, как угли под пеплом.
— Будь осторожен.
— Конечно.
— И позвони, когда вернёшься на базу.
Он закатывает глаза, но уголки губ дрожат от сдерживаемой улыбки.
— Мам…
— Я серьёзно, Рома.
Он смотрит на меня, и в его взгляде мелькает что-то тёплое.
— Ладно. Позвоню.
Слежу, как он идёт к двери, как его силуэт растворяется в проёме. Дверь тихо щёлкает, и я остаюсь одна. Тревога гудит в груди, но я заставляю себя дышать.
Мой сын уедет через неделю.
Стою посреди комнаты, глядя на пустой стул, где висела его куртка. И думаю: может, он прав? Может, и мне пора отпустить прошлое? Пока что я здесь. Но, может, не навсегда.
А может, действительно стоит уехать после развода? Волков — не последняя фигура на бизнес-олимпе страны, и как только пресса разнюхает про наш развод, прохода не дадут. Не хочу каждый день читать ложь и домыслы жёлтой прессы о причинах. Надеюсь, развод пройдёт быстро. Претензий к Максу у меня нет. Мне не нужно от него ничего. Деньги — его страсть, его активы, пусть распоряжается ими сам. Чтобы содержать себя, мне хватит ателье. Оно приносит хороший доход, выручка растёт с каждым кварталом. А если уехать и открыть ателье в Лондоне, например? Сколько планов было по расширению моего детища… А теперь… Теперь я стою здесь, одна, и впервые за долгое время спрашиваю себя: чего хочу я? Может, пора перестать цепляться за то, что рушится, и построить что-то своё?
Глава 43.
Глава 43. Вика.
Вика.
Саундтрек Akmal “Раневская”
Зал суда пахнет старым деревом и канцелярской пылью. Холод пробирает сквозь плотный жакет, который я надела утром, чтобы выглядеть собранной. Ладони влажные, я сжимаю их под столом, пряча дрожь. Литвинов сидит рядом, перебирает бумаги с деловым спокойствием, которое я почти ненавижу. Как можно быть таким уверенным, когда всё рушится?
— Виктория Алексеевна, вы готовы? — спрашивает он тихо, не отрываясь от документов.
Киваю. Горло сжимает, но я не покажу слабость. Не здесь. Двадцать лет назад я стояла в другом зале — в белом платье, с дрожащими руками и улыбкой, от которой болели скулы. Тогда Максим смотрел на меня иначе. Тогда я верила, что это навсегда. А теперь? Теперь только холодный стол и его взгляд с другой стороны баррикад.
Судья — женщина с сухим лицом и усталыми равнодушными глазами — листает дело, её голос монотонен, как метроном, отмеряющий конец.
— Стороны присутствуют. Волкова Виктория Алексеевна, Волков Максим Сергеевич. Заседание по делу о расторжении брака. Возражений по существу заявления нет?
Литвинов отвечает за меня:
