Непримиримая одержимость - Анис Дрети

Всякий раз, когда он говорил что-то вроде «Никогда не разговаривай с другими мужчинами, когда меня нет рядом» или «Я всегда буду присматривать за тобой», в этом слышался намек на постоянные отношения, будто он всегда будет рядом. Понимал ли он, что даёт мне ложную надежду?

Я была не в настроении расшифровывать его невыразительный взгляд или разгадывать его намерения. Меня волновало только одно. Я видела слишком много пустых флаконов, чтобы их сосчитать. Это на всю жизнь отбило у меня охоту к наркотикам.

— Пожалуйста, — пробормотала я. — Я не хочу морфий.

— Боль не даст тебе уснуть всю ночь.

Я покачала головой.

— Я справлюсь.

Я думала, он всё равно введёт иглу, но он отложил шприц и вместо этого схватил мою лодыжку.

Какого черта?

17.Роза

Доктор Максвелл сел в офисное кресло, подкатил его ближе и начал массировать мою лодыжку. При первом прикосновении кожу одновременно обожгло жаром и холодом – я и не знала, что лодыжки могут быть такими чувствительными.

— Что ты делаешь? — задыхаясь, спросила я, подтянув колени к груди.

Его это не остановило. Уверенным движением он выпрямил мою ногу.

— Массирую икру, чтобы высвободить эндорфины.

— Зачем? — выдохнула я, затаив дыхание.

— Морфин снимает боль, заставляя организм вырабатывать эндорфины, — ответил он без малейших эмоций. — Массаж может вызвать тот же эффект и облегчить боль.

— А.

Одна из его больших ладоней обхватила мою ступню, не давая пошевелиться. Его спокойствие раздражало меня – пока я не увидела, как его тяжёлый взгляд медленно скользит вверх по моим бёдрам.

Сглотнув, я продолжила разговор, чтобы отвлечься.

— Что ещё высвобождает эндорфины? — спросила я дрожащим голосом.

— Всё, чего жаждет твоё тело, например… — он сделал паузу, нагнетая напряжение, прежде чем произнести: — Еда. — Его большой палец разминал точки давления, чтобы стимулировать кровообращение. — Смех, — добавил мужчина, поднимая взгляд, чтобы встретиться с моим. — Хотя он звучал отстранённо, его глаза были полны жара – два раскаленных угля, готовые поглотить всё на своём пути. — Секс, — наконец он назвал последний вариант.

Моё сердце остановилось.

Мы снова обсуждали один из самых главных вопросов, с которыми я сталкивалась. Понимал ли он, какое любопытство пробуждал во мне? С того момента, как доктор прикоснулся ко мне, я хотела узнать о сексе всё. Он зажигал мою кожу огнём простым прикосновением. То, что он сделал со мной прошлой ночью… это было настолько интенсивно, что едва ли можно было вынести.

— Помогает?

Я дышала так громко, что, вероятно, каждый присутствующий на яхте мог это слышать. Всё, на что я была способна, – кивнуть, не поднимая на него глаз.

Слова «голод» и «жажда» вернулись, чтобы преследовать меня, когда его пальцы скользнули по моей обнажённой икре. Он был методичным, но тщательным, словно обращался с самой ценной собственностью. Его пальцы оставляли на моей коже огненные следы. Это было похоже на столкновение корпуса корабля с айсбергом – каждый раз, когда он касался меня, воздух между нами вспыхивал искрами.

Я сделала неправильный выбор. Его прикосновения вызывали большее привыкание, чем обезболивающее. Когда он закончит со мной, я буду бродить по улицам в поисках него, а не игл. Второй день подряд меня мучил стыд за то, как неуместно реагировало моё тело на этого мужчину. Ещё немного – и я начну издавать неловкие звуки.

Потеряв терпение, я выпалила:

— Что ты сделал со мной прошлой ночью?

Его пальцы замерли на моей лодыжке.

— Ты имеешь в виду обтирание губкой? — невинно спросил он, хотя я почти слышала усмешку в его тоне. — Или про то, как я заставил тебя кончить после этого?

Я нахмурилась.

— Кончить?

— Я могу объяснить это или… — он придвинулся ближе, и мои колени упёрлись в его бёдра. — Я мог бы показать.

Моё сердце колотилось так яростно, что я подумала, что оно не выдержит. У меня не хватило духу посмотреть на него.

Его взгляд был прикован ко мне, когда он отдал прямой приказ.

— Смотри на меня, а не в пол.

Я тут же подняла голову и встретила его синие, словно океан, глаза. Как только я обратила на него внимание, его рука скользнула под мой халат, прокладывая путь к бедрам.

Мне не выдали нижнего белья, а то, в котором я проснулась, выбросили. Там, внизу, я была голой, благодаря бразильской депиляции. Я почувствовала его удивление, потому что прошлой ночью он видел там мягкие волосы. Доктор не прокомментировал это, расположив пальцы над моей... уличным сленгом – киской.

Он провёл по ней несколько раз, прежде чем раздвинуть половые губы и прижать пальцы к тому же месту, что и прошлой ночью. Я закрыла глаза, но тут же открыла их, когда доктор другой рукой дернул меня за волосы.

Он хотел, чтобы я смотрела на него.

Он надавил на клитор, вызвав у меня тихий стон. Затем скользнул ниже. Влажность между моими бёдрами почти промочила халат. Я знала – он тоже это чувствует.

— Черт. Низкий стон вырвался из его губ, достаточно мощный, чтобы у меня закружилась голова. — Тебе приятно?

Мой голос дрогнул, когда я попыталась что-то сказать. Звук едва сорвался с губ, а мои бёдра задвигались навстречу его руке. Напряжение внизу живота разливалось по всему телу, будто готовилось вырваться наружу. Когда я застонала, он взглянул на меня так, словно этот звук принадлежал только ему, словно вся я принадлежала ему.

Его губы заскользили вниз по горлу, оставляя нежные поцелуи – сладкие и вызывающие привыкание. Язык, мятный и горячий, обжег кожу, и наконец он впился в мою шею – опьяняюще и первобытно. Это пробудило реакцию, к которой я была не готова, и я потерялась в экстазе.

Мне было всё равно, кто меня услышит, и, казалось, ему тоже. Чем громче я становилась, тем с большей жадностью он сосал моё горло. Когда я издала сдавленный стон, он вонзил зубы в кожу, словно потерял контроль и собирался высосать меня досуха, как вампир.

— О Боже… — выдохнула я, тело напряглось, а рука сжала его воротник. Я затряслась под ним, не в силах справиться с дрожью. Это было сильнее, чем прошлой ночью – мои бедра сжимались, пока он доводил меня до исступления. Я взорвалась во второй раз и закричала так громко, что можно было подумать, будто меня убивают.

Его зубы сжались на шее, будто он поглощал меня. К тому моменту, когда доктор наконец отпустил её, кожа пульсировала от его внимания.

Некоторое время мы оба молчали. Когда он отстранился, я чуть не ахнула. Боже, он был прекрасен, больше похож на модель, чем на врача.

Амели и команда сплетничали о том, что никто не осмеливался прикоснуться к нему без разрешения, даже его спутницы из тех журналов. Я предполагала, что это связано с его ОКР: ему требовалось предварительное уведомление, чтобы установить правила любого физического контакта.

Контролирующий тип!

Должно быть, у меня было желание умереть, потому что я подняла дрожащую руку и прикоснулась к его щеке. Не могла сдержаться. Мне нужно было убедиться, что это реально, потому что его холодная внешность делала его похожим на сон – на прекрасную статую, вечно недосягаемую. Недоступную.

Какой-то части меня также было любопытно, каково это – прикоснуться к неприкасаемому мужчине, хотя я полностью ожидала, что он оттолкнёт мою руку и отчитает меня. В конце концов, он ругал людей и за гораздо меньшее.

Чего я не ожидала, так это того, что он закроет глаза и прижмётся к моей ладони с дрожащим вдохом.

— Черт… Ты даже не представляешь, как сильно мне это было нужно, — прошептал он хрипло, почти неслышно. Я бы пропустила это мимо ушей, если бы не сидела так близко.

Мужчина был тем, что я представляла себе как классическое произведение искусства. Его следовало бы выставить в музее и запретить прикасаться к нему простым смертным. Но под моей ладонью он оттаял… даже, казалось, наслаждался моим прикосновением.