Надежный тыл (СИ) - Костадинова Весела

— Ты обвинишь меня в том, что я защищаю своё место, свою семью, свою жизнь? — выпалила я, чувствуя, как гнев сжигает всё внутри.

Даниил наклонился вперёд, опершись локтями на стол.

— Анна, — его голос стал ниже, но не менее твёрдым, — если ты пришла сюда, чтобы кричать, это ничего не изменит. Я слушаю. Но либо ты говоришь по существу, либо оставляешь этот разговор до вечера.

— Я пришла предложить тебе мировую, Даниил, — выплюнула я, глядя прямо в его красивое, но бледное лицо. — Я готова отказаться от половины компании, если ты введешь в правление нашего сына. Но ты, видимо, решил бросить компанию к ногам своей шлюхи. Так?

Лицо Даниила стало каменным, его взгляд буквально прошил меня насквозь. Он медленно поднялся с места, и в этот момент что-то изменилось в воздухе. Его спокойствие стало зловещим, а голос — холодным и безэмоциональным.

— Ещё раз, — начал он, глядя мне прямо в глаза, и от этого взгляда мне стало по-настоящему страшно, — ты, твоя подружка или наш сын посмеете назвать Алину шлюхой или любым иным словом, посмеете хоть как-то оскорбить её…

Он сделал короткую паузу, и я почувствовала, как слова буквально весят в воздухе, обрушиваясь на меня с каждым новым звуком.

— И я забуду всё, что нас когда-то связывало. Ни ты, ни наш сынуля никогда больше не ступите на территорию компании, пока она принадлежит мне. И никогда не увидите ничего из моего имущества.

Он приблизился ко мне на шаг, его голос оставался тихим, но в нём чувствовалась угроза, от которой у меня побежали мурашки.

— Тебе понятно, Анна?

Я не сразу смогла ответить. Слова застряли в горле, и я чувствовала, как гнев и страх борются внутри меня.

— Ты защищаешь её? — выдавила я наконец, не узнавая собственный голос, не веря в то, что слышу.

— Я защищаю того, кто этого заслуживает, — ответил он без малейшего колебания. — А сейчас тебе стоит подумать, что ты скажешь дальше, если хочешь сохранить хотя бы те остатки уважения, которые я к тебе испытываю.

Его слова резанули глубже, чем я могла ожидать. Внезапно весь гнев, который я чувствовала, сменился острым ощущением обиды и боли.

— Даниил… — начала я, но он поднял руку, останавливая меня.

— Ань, запомни, все, что я тебе мог предложить, я уже предложил. Хорошее предложение. Ни на что иное я не пойду. Тем более на передачу даже 1 % компании Борису. Ноги его не будет в этом месте! Наследил уже!

Его лицо побледнело еще сильнее, я видела испарину, которая выступила на его лбу.

Зазвонивший телефон отвлек его от разговора. Он поднял трубку, не глядя ни на меня, ни на красную Алину.

— Да, — коротко бросил он в трубку, отведя взгляд в сторону, словно разговор с нами уже не имел никакого значения. — Что? — внезапно его голос изменился, стал низким, напряжённым.

Его лицо резко побледнело, приобретая восковой оттенок, а рука, державшая трубку, замерла на полпути к уху.

— Какого… — слова вырвались из его губ хрипло, обрывисто.

На глазах всё стало происходить слишком быстро и в то же время казалось, будто время замедлилось. Трубка выпала из его руки, ударившись о стол с глухим стуком, а сам он, пошатнувшись, стал медленно заваливаться на бок.

— Даниил! — воскликнула я, моментально подскочив к нему. — Даня!

Он осел прямо на пол, белее мела, судорожно дыша, жадно хватая посиневшими губами воздух.

— Даня! — я кричала, паника захлёстывала меня, я не знала, что делать. Он умирал. Умирал у меня на руках.

Алина осталась стоять где-то позади нас. Она не сделала ни шага вперёд, просто стояла, словно окаменев, с широко раскрытыми глазами. Её огромные зелёные глаза, обычно такие уверенные, теперь были наполнены безбрежным ужасом.

— Даня, — выдохнула я, схватив его за плечи, — держись, слышишь? Ты не можешь… ты не…

Я прижала его голову к себе, чувствуя, как его дыхание становится всё более слабым и прерывистым.

— Не смей! — прошептала я сквозь слёзы, глядя на его безжизненное лицо. — Ты не можешь оставить меня так… ты не можешь.

Или… может….

Слова Лики о том, что останься я вдовой, вдруг эхом прокатились в моей голове. Алина застыла позади меня, не в состоянии сделать ни шага. А я…. Что я могла сделать?

На короткий миг мне показалось, что всё замерло. Вся моя жизнь, всё, что связывало нас с Даниилом, всё, что мы делили, всё, что мы теряли… Он умрет на моих руках…. Может….

Внезапно позади меня раздался холодный, расчетливый, уверенный голос.

— Сердечный приступ, нужна бригада с реаниматологом и кардиологом.

22. Алина

Мир передо мной раскололся на части, когда я увидела, как Даниил падает на пол. Как белеет его лицо, как синеют губы, а глаза становятся пустыми и стеклянными. Как его жена бросается к нему, тряся его за плечи и плача. А я не могла пошевелиться, не могла даже шагу сделать от ужаса, сковавшего мое тело.

— Не смей! — рыдала Анна. — Ты не можешь оставить меня так… ты не можешь.

Может.

Эта мысль поразила меня так резко и отчётливо, что мне самой стало не хватать воздуха. Она была реальной, тяжёлой, и она звенела в моей голове, как удар молота.

Анна рыдала, кричала, звала его, но ничего не делала. Просто сидела над ним, как взрослая женщина, поглощённая горем, но совершенно беспомощная.

И в этот момент что-то внутри меня переключилось. Ужас отступил, а на его место пришла резкая, холодная ясность.

Я схватила телефон, быстро набрала номер и выпалила в трубку:

— Сердечный приступ. Нужна бригада с реаниматологом и кардиологом. Поняла. Что мне делать?

Мой голос прозвучал ровно, но в груди всё дрожало от напряжения.

— Что мне делать? — повторила я, осознавая, что не могу позволить себе паниковать.

— Посадите его, подложив что-то под спину, согните колени, — спокойно говорили мне в трубку.

Прижимая телефон к плечу, я бросилась к Даниилу, которого всё ещё трясла Анна. Её руки судорожно дёргали его за плечи, словно от этого зависела его жизнь. Не думая, я со всей силы оттолкнула её.

Анна вскрикнула, но отступила, и я упала на колени перед Даниилом. Его глаза были открыты, но взгляд затуманенный, словно он цеплялся за сознание из последних сил. Он не мог говорить, его губы дрожали, но издавали только тихий хрип.

Я быстро подняла его, посадив так, как велел врач в телефоне.

— Максимально облегчите доступ кислорода, — строго сказал голос из трубки.

Не раздумывая, я схватила ворот рубашки и резко рванула. Пуговицы разлетелись в стороны, галстук соскользнул с шеи, и его грудь оказалась обнажена.

— Вот так, — пробормотала я, вытирая пот со его лба.

Телефон всё ещё был прижат к моему плечу, а руки нервно дрожали, но я не могла позволить себе замедлиться. Я рванулась к окну и изо всех сил пыталась его открыть. Оно не поддавалось, словно издевалось надо мной.

Не раздумывая, я схватила тяжёлые каменные часы с его стола и с силой ударила по стеклу. Раздался глухой треск, но окно выдержало. Я ударила снова и снова, пока стекло, наконец, не посыпалось на пол мелкими осколками. Поток холодного, свежего воздуха ворвался в кабинет, ударив в лицо, и я сразу почувствовала, как стало легче дышать.

— Дальше что? — спросила я в трубку, едва справляясь с дрожью в голосе.

— Человек в сознании?

— Да, — коротко ответила я, скосив взгляд на Даниила. Его глаза смотрели на меня тяжело, но осознанно.

— Нужно дать таблетки нитроглицерина под язык. Если их нет, дайте разжевать аспирин, — продолжал холодный и уверенный голос на том конце.

Я оглянулась в поисках хоть чего-то, но ни одной аптечки или лекарства поблизости не было видно.

— Вера Николаевна! — вылетела из кабинета, — не ебу где, но, если хотите работать и дальше, ищите или нитроглицерин или аспирин. У вас две минуты!

Её лицо вспыхнуло от неожиданности, но она моментально вскочила с места, побежав в неизвестном направлении.

Я вернулась в кабинет, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса и отчаяния. Даниил лежал на полу, его грудь поднималась и опускалась с трудом, губы едва шевелились, как будто он пытался что-то сказать, но слова не выходили.