Порочные цели - Кейн Мила

Мое внимание приковалось к блестящему лезвию.

Я покачала головой.

— Я не могу.

Без сумки у меня ничего не было.

Он вздохнул так, будто я была самым упрямым человеком на свете. Поднес нож к моему горлу и медленно провел им вдоль шеи. Кожа покрылась мурашками, от грубого скольжения лезвия я почувствовала… совсем не то, что должна была. Соски сразу же затвердели, привлекая внимание Маркуса. Его взгляд скользнул вниз, и ухмылка стала еще шире.

— Тебе это нравится, профессор Мур?

Я прикусила язык и попыталась игнорировать жар, расползающийся по телу. Что это со мной? Я и правда возбудилась?

— Хм, думаю, да. Ничего страшного. Мне тоже нравится. — Он провел ножом вниз по плечу, зацепив лямку бюстгальтера. — Ты хоть представляешь, как трудно было сдерживать себя после выступления? Ты ходишь по кампусу – такая талантливая, красивая, чертовски увлекательная… а я должен держаться подальше?

— Ты спятил, — выдохнула я, хотя его слова обволокли мое сердце теплой лаской.

— А ты играешь как гребаный ангел. Мой гребаный ангел, если точнее. Не уверен, что хочу, чтобы кто-то еще слышал этот звук. Почему ты не выступаешь чаще? Или ты предпочитаешь что-то другое… — он взглянул на мою татуировку с нотным станом. — Композировать? Это то, что ты любишь? Готов поспорить, ты чертовски хороша в этом.

Нож скользнул по моей ключице, играя с лямкой бюстгальтера.

— Ты так искусно играешь со мной, красавица, и, похоже, тебе это нравится… и не только это. Все нормально, как я уже сказал, мне тоже нравится.

Он прикоснулся ножом к моей коже, и я задрожала. Дело было даже не в подразумеваемой угрозе, а в доверии. Маркус мог причинить мне боль, но я знала, что он не станет. Это было непривычное чувство по отношению к мужчине. Я чувствовала, что падаю, и не могла ничего с этим поделать. Маркус жадно впитывал моё выражение лица, видя куда больше, чем мне хотелось бы.

— Можешь сказать мне, Ари. Тут только ты и я. Больше никого нет. Нет осуждения, нет критики – только мы и то, что мы делаем вместе.

Лезвие срезало край лямки лифчика. Звук рвущейся ткани был похож на сигнал тревоги.

— Но мне не нравится, когда ты позволяешь слизняку трогать тебя. Это против правил игры.

— Кому? Уэйду? — спросила я.

Маркус нахмурился.

— Ты с этим уродом на «ты»? Кто он тебе? Он приставал к тебе? Приглашал на свидание? Говори правду, потому что я все равно узнаю.

— Нет, не приставал. Сегодня он застал меня врасплох, — резко ответила я, все сильнее нервничая из-за лямки. — Если ты перережешь бретельку, у меня не будет другого лифчика, — предупредила я его.

Черт. Это был единственный бюстгальтер, который подходил моей пышной груди. Впрочем, это, казалось, ни капли не смутило Маркуса. Возможно, даже вызвало вспышку возбуждения в глубине его темных глаз.

— Хочешь сказать, что если я перережу бретельку, ты будешь ходить по классу, наклоняться над моим столом… без лифчика? — Его взгляд скользнул вниз. — И ты надеешься, что это остановит меня… будто бы я не захочу видеть, как эти чертовски великолепные сиськи колышутся под твоей рубашкой?

— Да, ты и все остальные студенты в классе, — выпалила я.

Маркус приостановил движение ножа.

— Хорошо сыграно. — Он убрал нож. — Никто, кроме меня, не увидит, как твои сиськи подпрыгивает, когда ты ходишь. Никто, кроме меня, не прикоснется к тебе. Полагаю, нам придется сделать это по-старинке.

Он потянул за надрезанную лямку, стянул ее с моего плеча, потом повторил то же самое со второй. Затем дернул вниз чашки на несколько сантиметров, обнажая соски – твердые, как камешки, и направленные на него, приподнятые лифчиком.

— Вот и они. Готов поспорить, они скучали по мне, да? — поддразнил он.

Господи помоги, да.

— Ты всегда был таким самодовольным, или зазвездился от того, что тебя превозносят как Ледяного Бога... вратаря?

Он улыбнулся.

— Обожаю, когда ты называешь меня богом. Тебе понравилась игра?

— Да, мне понравилось смотреть, как тебя наказывают за то, что ты вспыльчивый засранец, — выпалила я.

Ублюдок рассмеялся.

— Знаешь, до сегодняшнего дня я никогда не снимал перчатки во время матча. Но ты, Ари, и наша маленькая игра… это вывело меня из себя. Раз уж ты это начала, то и отвечать за это тебе. Разве не так поступают ответственные взрослые?

— Ты сошел с ума. Получил слишком много сильных ударов, и у тебя в голове всё перемешалось, — обвинила я его.

Я охнула, когда Маркус наклонился, и его жаркое дыхание обожгло чувствительную кожу соска. Его рот остановился в опасной близости от него – всего в нескольких сантиметрах. Всё мое тело напряглось в предвкушении того, что теплые губы Маркуса обхватят его. Дыхание стало коротким – вздохи срывались один за другим, и удержать их было невозможно.

Он кивнул, придвигаясь еще ближе к моей груди.

— Возможно... сейчас это ощущается именно так. В моем обезумевшем сознании крутятся только две мысли: где сумка… и какой цвет ты увидишь, когда я заставлю тебя кричать моё имя.

Во рту было так сухо, что мне пришлось облизать губы, и его взгляд зафиксировался на этом движении.

— Секс – это не музыка, — выдавила я.

— Ошибаешься. Это музыка. Два голоса, два гребаных сердцебиения, два тела, сталкивающиеся снова и снова... влажные и дышащие, мягкое против жесткого... Секс – это музыка, а твой оргазм с моим именем на губах – это чертова симфония. Какого она цвета?

Я уставилась на него, ошеломленная его словами. Он протянул руку, взял кубик льда и отклонился назад.

— Не скажешь мне? Это жестоко, профессор. Я думал, я твой любимый студент. — С дьявольской ухмылкой он сжал кубик льда в кулаке и поднес его к моему соску.

Первый шок от ледяной воды, коснувшейся кожи, был почти что обжигающим. Я была так перегрета, так переполнена чувствами. У меня не было защиты против этого парня. Маркус не был похож ни на одного человека, кого я знала. Он был обаятельным, когда этого меньше всего ожидаешь, и грубым, и умелым. Он был талантливым и высокомерным, но в то же время обезоруживающим. Он слушал и запоминал каждое мое слово, сказанное ему, а я не привыкла к такому. Мужчина, которому действительно было интересно, что я говорю… это было незнакомое чувство.

Маркус был настойчивым, упрямым, и больше всего поражало то, как он смотрел на меня – будто никогда не собирался отводить взгляда.

Он капнул ледяной водой на другой сосок, и я вскрикнула, чувствуя, как влага наполняет мою киску. Я сжала бедра, пытаясь заглушить жгучее желание почувствовать его прикосновения.

Он заметил, как я извиваюсь, и улыбнулся.

— Не волнуйся, профессор. Мы до этого дойдем... но мы не будем торопиться... чтобы ты могла сказать мне, где деньги…

— Тебе нужны только деньги? Больше ничего в сумке?

Он замолчал, и я поняла, что застала его врасплох. Значит, сумка была не его.

— Ты не заглядывал внутрь, — рискнула предположить я. — Разве она не твоя?

Он наклонил голову.

— Если я скажу «нет», ты вернешь ее, как хорошая девочка?

— Она все равно волнует тебя, значит, выполняет свою роль. Перестань меня преследовать, и получишь сумку.

Он усмехнулся, покачал головой и потянулся за следующим кубиком льда.

Мое тело задрожало в сладостном предвкушении его мучительной игры.

На этот раз он приподнял мой бюстгальтер, прикрыв сосок, затем провел кубиком льда по ткани прямо над ним, вызвав во мне электрический разряд. О боже, это было так чертовски холодно и в то же время до безумия приятно.

Маркус наблюдал, как мой сосок еще сильнее сжимается под лифчиком, его взгляд скользил по каплям воды, стекавшим по животу к поясу трусиков. Он поднес кубик льда к моим губам, провел им по ним, а затем просунул внутрь. За ним последовали его пальцы, и я, не сдержавшись, потерлась о них языком, отчаянно желая его прикосновений.

— Перестать преследовать тебя? — повторил он, возвращая внимание к моей влажной груди. — Когда ты первая по-настоящему интересная женщина в этом городе? Никогда.