Красивый. Наглый. Бессердечный - 2 (СИ) - Туманова Кира

Арина была запретом — недосягаемым, греховным. Я даже фантазировать боялся, а теперь... Теперь она моя.

Это осознание рвёт мне крышу.

Я должен быть нежным, но внутри бушует шторм. Каждое прикосновение к ней, как удар током. Она вся передо мной: беззащитная, раскрытая. Её кожа — шелк, нежнее простыней под нами. Рисую узоры на плечах, спускаюсь ниже, чувствуя, как её тело отзывается на каждое прикосновение.

- Я верю тебе. Навсегда... – Её голос срывается.

- Моя, - сжимаю её запястья. - Только моя.

Кровь бьёт в висках, член пульсирует от напряжения. Никогда не тратил столько времени на прелюдию — обычно мне хватает приказа, позы, быстрого обладания. Но сейчас… Сейчас всё иначе.

Особая ночь. Особая женщина.

Рисуя цепочку поцелуев на её теле и чувствую, как напрягаются мышцы под моими губами. Ещё ниже - провожу языком по внутренней стороне бедра, медленно, почти до колена и обратно. Арина задерживает дыхание, когда я наконец касаюсь её клитора - сначала лёгким движением, затем вбираю губами полностью.

- Не надо… - она ахает, дёргается, но её протест тут же растворяется в тихом стоне.

Я не останавливаюсь.

Её дыхание становится чаще, прерывистее. Руки то сжимаются в кулаки, то впиваются в простыни. Потом пальцы запутываются в моих волосах, притягивая ближе. Чувствую, как её тело содрогается — сначала лёгкая дрожь, потом судороги, и наконец её выгибает дугой. Со сдавленным стоном она до боли стискивает прядь моих волос, а затем обессиленно опускается на кровать.

Глаза Арины подёрнуты поволокой, на губах - лёгкая, чуть смущённая улыбка. Видеть её такой - чистый, ни с чем не сравнимый кайф.

Меня накрывает волной нежности. Целую её лицо, скулы, губы, продолжаю ласкать пальцами, чувствуя, как она снова отзывается на прикосновения. Но терпение уже на нуле - в паху всё гудит, пульсирует, требует её.

Приподнимаюсь, сбрасываю брюки, стягиваю боксёры. Член твёрдый, будто налитый свинцом, аж подрагивает от напряжения. Ловлю её взгляд - всё ещё мутный, беззащитный.

- Пожалуйста, будь нежным… — шепчет Арина, когда я упираюсь в неё головкой.

Чёрт.

Так и рвусь войти сразу, до упора, но сдерживаюсь. Вхожу медленно, чувствуя лёгкое сопротивление. Она вздрагивает, глаза мгновенно проясняются, но я уже не могу остановиться. Только замедляюсь, двигаюсь плавно, пока она не расслабляется.

А потом… потом срываюсь.

Теряю контроль, вгоняю в неё глубже, быстрее. Её стоны сливаются с моим хриплым дыханием. Руки впиваются в её бёдра, оставляя следы. Всё плывёт - комната, мысли, время.

И когда она внезапно сжимается вокруг меня, крича в подушку, я окончательно теряю голову.

- Арина… - рычу, в последний раз дёргаясь в ней, и мир взрывается белыми искрами.

Глава 38.

Утро после — тишина вместо диалога, простыни вместо партнёра, вопросы вместо реплик

Арина

Просыпаюсь от яркого света. Он слепит даже сквозь прикрытые веки, греет щёку.

Потягиваюсь на кровати. В груди ноет сладкое томление, к щекам приливает жар при воспоминании о том, что было ночью. И неловко, и хорошо... Не открывая глаз забрасываю руку на соседнюю подушку и ловлю только прохладную ткань.

Еще не понимая ничего, спросоня еложу рукой, словно надеюсь зацепить тёплое тело. В недоумении распахиваю глаза и привстаю на локти. Кира нет!

Отбросив с лица спутанные волосы оглядываюсь по сторонам. Не могло же это мне присниться! Хватаю телефон – пусто, ни сообщения, ни пропущенных звонков.

Я разочарована. По-другому представляла себе своё пробуждение. И хотелось бы мягкой нежности, шепотков в ухо и признаний. Ночью Кир рухнул, как подкошенный и сразу заснул. Точнее, не сразу.

Обнял меня одной рукой, прижал к ещё влажной груди и коротко выдохнул в висок:

- Я не верю!

И застыл с пьяно блуждающей по лицу улыбкой.

Я так и заснула, слушая, как постепенно выравнивается его дыхание и успокаивается бешено колотящееся сердце. И мне было хорошо и уютно в кольце из его рук. А теперь чувствую себя, словно голая. И почему-то становится холодно. Очень.

А ещё обидно.

Придерживая простынь на груди и путаясь в складках ткани, бреду в ванную.

Смотрю на себя в зеркало – губы искусаны, Глаза опухли и покраснели – я забыла вчера снять линзы. Осматриваю себя – на бедрах несколько смазаных следов крови. Не привиделось...

Стоя под упругими струями воды опять вспоминаю поцелуи, прикосновения. Жар опять обхватывает тело, даже воздуха в душевой кабине становится мало.

Кир, куда же ты делся?

Нарочито долго привожу себя в порядок, в надежде, что когда выйду – он будет ждать меня с булочками и кофе. Или букетом цветов. Или просто будет ждать. Без всего! Но будет!

Выхожу, поправляя на груди халатик с буквой R. Я и для Кира такой видела, наверное, он носил его когда-то... Это же и его дом.

Но только в спальне тихо. Только шорох листьев по стеклу и... Звук отдвигаемой мебели на первом этаже.

Забыв обо всем, птицей лечу на лестницу. Босиком прыгаю по ступеням.

Горько вздыхаю, когда на меня, подняв голову, удивлённо смотрит приходящая горничная со шваброй в руках.

- Доброе утро, - улыбается она мне. – Если хотите, я завтрак приготовлю.

- Не надо, - запахиваю халатик поглубже. Я кофе попью.

Понуро тащусь к кофеварке с трудом сдерживая слёзы. Последняя надежда рассеялась, как дым. Кир меня бросил. И не будет мне совместного пробуждения, милого завтрака и других составляющих одуряющего утра моей новой жизни.

- Там записка на столе... – сдавленно говорит горничная, ныряя шваброй под пузатый деревянный комод.

- Что?

Я оживаю за долю секунды. Будто черно-белая картина вмиг расцветает разными красками.

Бросаюсь к столу. И хватаю клочок бумаги.

Не хотел тебя будить. Нужно позаботиться о бабушке.

Оседаю на стул и, немного стыдясь своего жеста, прикладываю к губам записку. Какая я эгоистка. Забыла о маме, о бабушке Кира. Свихнулась со своими дурацкими представлениями. И Кир даже сообщением меня тревожить не стал.

Интересно, он спал сегодня? Может быть сразу и уехал, чтобы не напрягать мою маму?

Бегу обратно в спальню, где бросила свой телефон и только слышу, как горничная кричит мне в спину.

- Вы же кофе хотели?

Да плевать мне на кофе! Я умру, если не услышу сейчас его голос.

Только вместо родного «привет», я слышу механическое «абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».

О господи! Что же произошло? В груди свербит плохое предчувствие.

Мне страшно звонить маме – она-то явно в курсе. Долго собираюсь с духом, прежде чем снова взять в руки телефон. Не хочу слушать нотации. Уже представляю, как она заведётся!

Выдыхаю несколько раз. И... Набираю Данила.

- Арина, - хриплый удивлённый голос в трубке. Наверное, я его разбудила. – Все хорошо?

- Данил, скажите, скажи... – Я до сих пор не знаю, как обращаться к практически своему отчиму. Вообще, я ему первый раз в жизни звоню. И телефон его у меня сохранился только потому, что год назад он поздравлял меня с днем рождения. Занесла на всякий случай. – Кирилл был у вас?

- А... – шорох ткани, скрип. Точно разбудила, он встает с кровати. – Сейчас подожди.

Бесконечно долго слушаю, как он идёт на кухню. Там идти два метра, но это кажется вечностью. Стук – наверное, прикрыл дверь, чтобы не будить мать.

- Слушай, Арина... – шепчет в трубку. – Тут такое было.

Охаю, сердце падает в пятки.

- В общем, Зое Михайловне плохо стало, я скорую вызвал. Светлану валерианкой всю ночь отпаивал...

- Почему ты мне не позвонил? Мне? – чуть не кричу в трубку.

- Ну дак, врачи позаботятся. У тебя свои дела... – понимающе хмыкает. – Не хотел бы я, чтоб мне мешали.

- Кир-то был?

- Конечно. – Так и вижу, как он с недоумением пожимает плечами. – Приехал ещё ночью, хотел бабулю домой отвезти. Но как раз скорая приехала, он с ними...