Паутина (СИ) - Костадинова Весела

— Лиана, вы же биолог, — заговорила она, отложив мои анализы. — У вас отрицательный резус-фактор. Вы понимаете, что если у ребенка положительный, то последующие ваши беременности будут сопровождаться сложностями?

Я смотрела на нее, не веря своим ушам. Она говорила так, будто это имело значение. Будто в моем случае это вообще имело какое-то значение.

Не отвечая, я поднялась и вышла из кабинета, чувствуя, как с каждым шагом мое тело становится тяжелее, будто налитое свинцом. В голове стучало, в висках пульсировала боль. Я на автомате дошла до кресла перед регистратурой, опустилась на него и закрыла лицо рукой.

Я столько раз за эти дни слышала доводы за то, чтобы рожать, что они звучали у меня в голове даже во сне. "Может, оставите?", "Вы ещё молоды, у вас вся жизнь впереди", "Это все-таки ребенок, не спешите", "А вдруг он станет смыслом вашей жизни?". Голова раскалывалась от этих слов, от этого навязанного выбора, который я делать не собиралась.

— Лиана!

Я вздрогнула, услышав знакомый голос. Впервые в нем звучала целая гамма чувств — от удивления до волнения и… откровенной радости.

Я подняла голову и залилась краской.

— Макс… что ты… Привет… Прости…

Он стоял передо мной, высокий, немного растерянный, но с той же мягкой полуулыбкой, которую я так хорошо помнила. Синие, обыкновенно спокойные глаза полыхнули эмоциями.

- Что-то случилось, Лиана? – нахмурился он, скользнув по мне глазами. – Что-то не так?

- Макс… я…. – горло перехватило.

Он быстро осмотрелся по сторонам.

- Так, все, пошли отсюда. Поговорим где-нибудь в другом месте, - он решительно взял меня за локоть и потянул к выходу.

- Но ты…. У тебя же планы….

- Я хотел встретиться с главврачом, - пожал он плечами, - но это подождет. Пошли, тут рядом хорошая чайная.

Он помог мне снять пальто, приглашая сесть за столик.

- Выкладывай, Лиана, что произошло?

Я опустила глаза, сжала пальцы в замок, подбирая слова. С чего начать? Как сказать? Слова будто застряли в горле, но Макс терпеливо ждал.

— Я… — краска снова залила щеки, щеки горели, будто от стыда, но стыдиться мне было нечего. Это не моя вина. Не моя… Но легче от этого не становилось. — Я беременна, Макс.

Он не изменился в лице, просто ждал продолжения.

— Беременна от него… От того… Понимаешь?

Его глаза вспыхнули. Я не могла понять, что это было — ярость, шок или что-то ещё, но в этом взгляде промелькнуло что-то острое, режущее, непривычное. Несколько секунд он молчал, осмысливая сказанное.

— Ты… уверена? — спросил он наконец.

— Три врача подтвердили, — кивнула я. — Три…

Макс провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть эмоции.

— Лиана… — впервые за всё время я увидела, как он теряет самообладание. Он явно не знал, что сказать. — Почему ты… Почему к нам не пришла? Ирина…

Я резко подняла голову.

— Я хочу идти на аборт, Макс, — отрезала я, но даже сама услышала, что в моём голосе нет твёрдости. Он звучал глухо, срывался, выдавая мою неуверенность.

Макс не перебил, ждал, пока я продолжу.

— Только мне в этом все отказывают… Ну, не напрямую, понимаешь? Но тянут время. У меня седьмая неделя…

Он выдохнул и опустил взгляд на чашку чая, которую принесла официантка. Несколько секунд просто смотрел, будто там, в глубине янтарной жидкости, мог найти ответ.

- Понимаю… - наконец медленно сказал он, облизав губы. – Чем аргументируют?

- Традиционными, мать их, ценностями, - буркнула я. – Богом… молодостью… последствиями…. Словно я сама этого не знаю! Макс, этот ребенок…. Он – его! Понимаешь? ЕГО!!!! Его часть!!!!

Слова вырвались почти с криком, я не хотела, но они звучали именно так. Горько, резко, с болью, которая разрывала меня на части.

Максимилиан вздохнул. Глубоко, пронзительно, словно этот вздох вытягивал из него что-то большее, чем просто воздух. Его пальцы сжались в кулаки, а взгляд на мгновение метнулся вверх, словно он искал помощи у кого-то там, выше.

— Да, Лиана, я понимаю, — ответил он наконец.

Я уже готова была продолжить — снова злиться, снова объяснять, почему я не могу вынести эту мысль, но он продолжил, и его слова сбили меня с ног, будто удар.

— Но он же… и часть тебя…

Я замерла.

В его голосе прозвучала такая боль, такая горечь, что все мои гневные слова враз пропали из головы.

Я смотрела на него, смотрела, как по его лицу пробегает дрожь, как в глазах вспыхивает что-то несказанное, глубокое. И только тогда меня осенило. Передо мной сидел не просто мой друг, не просто человек, который пытался мне помочь. Передо мной сидел отец, потерявший своего ребенка.

Отец, который никогда не увидит свою дочь.

Отец, о чьей боли я так эгоистично забыла в своей собственной.

- Макс… прости… - вырвалось у меня, - прости меня…. О, боже, я …

В смятении потёрла лоб рукой, не зная, что сказать. Все слова казались лишними, неуместными. Я только сейчас поняла, что говорила всё это время, как рубила словами, не задумываясь, что они могут ранить.

Макс покачал головой, потом накрыл мою руку своей.

— Лиана, — его голос был низким, спокойным, чуть хрипловатым. — Всё нормально. Правда.

— Да, — уже тише продолжил он, сжимая мои пальцы — дети — это моя боль. Но это не значит, что я не понимаю тебя. То, что происходит с тобой… —на мгновение прикрыл глаза, вздохнул, будто отводя от себя какие-то тяжелые мысли. — Это чудовищно. Это твоё тело и твоё право…Почему ты мне не сказала? Почему маме не сказала? Ты ведь нам не чужая…

Я удивлённо вскинула на него глаза. В этот момент, похоже, впервые за всё время знакомства Макс не скрывал своего отношения ко мне. Забота, понимание, уважение… всё это читалось в его взгляде. Если раньше он держал лёгкую дистанцию, то теперь словно отбросил все условности.

— Не знаю, — глухо ответила я, отворачиваясь. — Макс, вы сделали для меня даже больше, чем я могла рассчитывать. Но есть вещи, которые…

— Приезжай в Центр, Лиана, — мягко, но властно велел он. — Сделаешь повторные анализы… а потом… если решение не поменяешь…

Я видела, как по его лицу скользнула волна боли, как он на мгновение сжал челюсти, будто не хотел показывать своих эмоций.

— …будет так, как захочешь.

Я качнула головой.

— Макс… я не могу пользоваться твоей…

— Лиана, — перебил он, поднимаясь, и в его голосе было столько спокойной уверенности, что мне и возразить нечем было. — Хватит.

Он расправил плечи, посмотрел на меня сверху вниз с той же твердостью, с какой говорил с трудными пациентами.

— Хочешь платить — плати. Нет возможности — просто прими как… не знаю, подарок друга.

Я молча поднялась следом за ним, позволяя накинуть пальто на плечи. На мгновение сильные ладони задержались на моих плечах, но это продлилось лишь на секунду дольше необходимого. И все же за эту секунду я почувствовала, как чуть дрожат его пальцы.

Обернулась к нему и посмотрела в глаза.

- Я приеду, - ответила едва слышно. – Приеду, Макс…. Я хочу понять, как мне жить дальше.

26

Бабушка недовольно поджала губы, когда я рассказала ей про встречу с Максом, но отговаривать от визита в Центр не стала. Она понимала, что я всё равно поеду. В её взгляде читалась напряжённость, словно ей было не по себе от одной мысли о моей встрече с ним. Я знала, что она ревнует. Макс вызывал у неё странное чувство неприязни, которое никак не поддавалось логике.

Мне же было страшно.

Я всю ночь думала, как это будет. Как приеду туда. Как снова посмотрю в глаза Максимилиана, которому больно от одной мысли о моём аборте, но который всё равно готов помочь. Он не осуждал, не давил, не пытался переубедить — и от этого становилось ещё тяжелее.

Но, как оказалось, в самом Центре я успокоилась быстро.

Вместо Макса меня встретила Наталья. Она шагнула ко мне, крепко обняла, прижимая к своей груди, но ничего не сказала — ни вопросов, ни сочувственных слов, ни морали. Просто молча держала меня, пока я не расслабилась в её тёплых объятиях. Затем взяла за руку и повела наверх, на третий этаж, туда, где располагалось отделение акушерства и гинекологии.