Моя идеальная ошибка (ЛП) - Хейл Оливия

Конни возвращается через несколько минут. Со вздохом плюхается рядом с Нейтом, жалуясь на очередь в женском туалете. Я киваю и, допивая пиво, слушаю их легкую беседу.

Когда поздно ночью возвращаюсь в тихую квартиру, где оба ребенка крепко спят, на прикроватной тумбочке меня поджидает электронная книга Изабель.

И сразу же запихиваю ее в ящик – выключенной и непрочитанной.

22. Изабель

Утро после того, как я оставила электронную книгу на прикроватной тумбочке Алека, выдалось нервным. Не пойму, почему говорить о сексе куда сложнее, чем заниматься им, и откуда берется эта стеснительность. В мыслях то я не скромничаю. Но произнести вслух...

Сегодня суббота, у меня только полдня работы. У Алека какое-то собрание, но деталей не знаю. Может, оно и к лучшему. Пока собираюсь после душа, отвечаю на сообщения. Конни зовет сегодня выпить. Видеться с ней стало сложнее, мы больше не живем в одном доме. По чему я скучаю.

Скучаю и по балетной труппе, по нашему товариществу. Пусть оно часто было поверхностным, а порой и злым. Но существует связь, которую куют больные ноги, потные лбы и сложные выступления.

Отвечаю Конни, что приду. С тех пор как она вышла замуж за Габриэля, у нее стало больше дел. Логично, конечно, но нам теперь реже удается встретиться.

И, возможно, сейчас это даже кстати. Понятия не имею, что она подумает об Алеке и обо мне.

Если бы узнала...

Но она не знает, и надо сделать так, чтобы так и оставалось. По крайней мере, на Алека можно положиться, он не проговорится. Никогда не встречала человека, который бы так тщательно оберегал свою личную жизнь.

Я покидаю комнату и иду по коридору. В воздухе густо пахнет блинами, аромат тянется из кухни. Следую за ним и за звонкими голосами детей.

Они стоят по бокам от Алека, пока тот творит блинные чудеса у плиты.

Я замираю у порога, наблюдая. На нем темные джинсы и серая футболка, волосы еще влажные после душа. Он учит Уиллу переворачивать блины, держа ее маленькую руку в своей.

— Вот так. Поддень... да. Идеально.

Она сияет. Сэм визжит.

Я уже второй раз замечаю это. Его маленький выходной ритуал. Всю остальную еду готовит Катя, порционно, аккуратно сложено в огромном холодильнике... но не это.

В прошлый раз он не вовлекал детей в сам процесс.

— Доброе утро! — громко говорит Сэм.

Оборачивается ко мне, и на его пухлой щеке заметно пятно муки. Очки забрызганы тестом.

Я улыбаюсь.

— Доброе утро, ребята. Готовите блины?

— Да, — отвечает Уилла. Поднимает глаза на Алека. — Когда они будут готовы?

— Когда станут золотистыми, — он забирает лопатку и смотрит на меня.

Читал ли он вчера электронную книгу?

Но выражение лица Алека ничего не выдает.

— Доброе утро.

— Привет, — говорю я.

Уилла дергает его за рукав.

— Он не подгорает?

Алек опускает взгляд и качает головой.

— Нет, все в порядке. Давай, попробуй еще раз перевернуть. После завтрака, думаю, можно куда-нибудь сходить. Хотите?

Сэм тянется к сиропу, но я убираю тот подальше от его липких пальцев.

— Я думала, ты сегодня работаешь.

— Внес кое-какие изменения в график, — на секунду он бросает на меня взгляд, прежде чем налить новую порцию теста. — Кое-кто напомнил, как важно создавать воспоминания.

— А.

— Думал, свожу детей на пикник, — говорит он. — Ноябрь, конечно, но можно просто потеплее одеться. Возьмем мяч, бутерброды, найдем хорошее местечко в Центральном парке. Погода намечается солнечной.

— А потом купим мороженое, — заявляет Уилла.

Ее тон заставляет меня улыбнуться. Она редко формулирует что-то как вопрос, ведь усвоила, что утверждения чаще получают «да». Настоящая Коннован, пусть ей всего восемь.

— Снаружи может быть мороз, а тебе все равно захочется мороженого, — говорит ей Алек.

Она согласно кивает.

— Да.

Алек усмехается и перебрасывает еще один блин на тарелку.

— Значит, решено. Едем в парк.

Я смотрю, как он готовит точными, уверенными движениями. Видно, что делал это не раз. Что ему нравится.

Он настаивает, чтобы я позавтракала, а когда Сэм тянет меня за руку, уговаривая поехать в парк, соглашаюсь. Мы с Алеком молча собираем еду, и только детский смех нарушает тишину.

— Ты уверена, что все в порядке? — тихо спрашивает он. — Если у тебя другие планы...

— Нет, только вечером. Встречаюсь с Конни за выпивкой.

Он приподнимает брови, но лишь кивает.

— Хорошо.

Упоминание о его сестре делает тишину между нами гнетущей. Интересно, думает ли Алек о том же, что и я. Что бы она сказала, если бы узнала?

На улице холодно. Осень раскрасила Центральный парк в яркий калейдоскоп, а под ногами хрустят опавшие листья. Сэм держит Алека за руку, Уилла скачет впереди. Она совсем не похожа на ту девочку, которую я встретила в первый день, особенно рядом с отцом или друзьями. Будто забыла или забросила миссию проверять меня. Надеюсь, этот этап позади, но каждый раз, когда я так думаю, она напоминает: стены еще не рухнули.

Я украдкой смотрю на Алека. Его каштановые волосы высохли, прядь спадает на лоб. Он серьезен, сосредоточен на детях, но когда взгляд скользит ко мне, я замечаю лишь натянутую между нами тайну.

Живот сжимается от предвкушения.

Читал ли он? Что подумал? Я не оставила там самое откровенное, но некоторые сцены были графичными. Детализированными. Язык не шокировал бы любителя романтики, но он ведь не из их числа. Может, он ужаснется. Возмутится.

Будет разочарован.

Сэм выбирает место для пикника и плюхается на землю, прежде чем мы с Алеком успеваем развернуть плед. Он валяется в листьях, изображая «снежного» ангела, и это заставляет нас всех замереть.

— У тебя необыкновенное воображение, — улыбаюсь я. — Поможешь нам с пледом?

— Да, — он садится, с листком, прилипшим к волосам. — Где ты жила, прежде чем переехать к нам?

Улыбка не сходит с моего лица. Он король неожиданных вопросов, как и все маленькие дети.

— В нескольких кварталах отсюда, в Грейстоуне. Там же, где и твоя тетя Конни.

— А, — он снова ложится, полностью игнорируя приготовления, в отличие от Уиллы, помогающей расставлять бутылки с водой и термос с кофе. — А Бен живет за рекой.

— Правда? — я понятия не имею, о ком он. — За какой рекой?

Сэм ненадолго задумывается.

— За водяной.

Это заставляет меня рассмеяться. Алек тоже фыркает, садясь рядом на плед.

— Это его друг из детского сада, который переехал в Бруклин. Правильно говорить Ист-Ривер, малыш.

Сэм медленно повторяет название, по-прежнему лежа на пожухлой траве вместо пледа. Мои родители наверняка сделали бы из этого проблему. Но мне нравится, что Алеку все равно. Он переживает о многом – уроках пианино, хороших манерах, – но испачканная детская одежда к этому не относится.

Здесь, на прохладном воздухе в парке, в темных джинсах и темно-синей куртке, он выглядит иначе. Более доступным. И привлекательным в непривычной для меня манере. До этого я видела его только в костюмах, смокингах или рубашках с брюками. Сейчас он «не при исполнении» – просто отец, и безусловно самый красивый в парке.

Алек откидывается на плед, опираясь на локти, и наблюдает, как Уилла с Сэмом играют в футбол. Я изучаю его профиль, щетину, затемняющую линию подбородка.

— Хорошая идея, — говорю я.

Он кивает, не отводя взгляда.

— Да. Жаль, что понадобилось твое недовольство, чтобы до нее додуматься.

— Ничего. Вы каждый день видите парк из окна гостиной. Думаю, то, что всегда перед глазами, легко не замечать.

Его губы искривляются, но это не похоже на улыбку.

— Да. Действительно легко. Изабель... Я не читал то, что ты вчера оставила.

— А.

Он поворачивается ко мне, и в каре-зеленых глазах я замечаю знакомый конфликт. Передо мной снова возникает тот человек, которого я знала через Конни все эти годы – собранный, контролирующий себя, но и тот, к кому уже успела привязаться. Тот, кто борется с желанием того, что, как ему кажется, не положено.