Развратный (ЛП) - Мерлин Эй Джей

У два — четырнадцать нет ни единого шанса. Если обычные штормы сдувают с него черепицу и срывают часть деревянных конструкций вокруг палубы, то этот ураган, который приведет к концу света, сорвет его прямо с петель.

А потом мне придется ходить и подбирать самое худшее.

Солнце еще не село, но кемпинг вокруг нас, когда мы спускаемся по длинной дороге к Дому, погружен в темноту. Люди все еще на улице и занимаются своими обычными делами, но когда я приглядываюсь повнимательнее, то вижу, что это смешивается с укладыванием вещей в кемперы или транспортные средства и бросанием украдкой взглядов на небо.

— Полагаю, это «шторм века», да? — бормочу я, складывая руки на коленях. — Я знаю, метеоролог сказал, что у нас будут штормы, но это действительно выглядит довольно серьезно.

— Ты боишься грозы?

— Нет. Я никогда ее не боялась, хотя гром заставляет меня время от времени подпрыгивать, когда я застигнута врасплох или уже чувствую себя немного не в своей тарелке. А ты?

Он вздыхает.

— Может быть, когда-то, когда я был намного моложе. Другие, бывало, таскали меня на улицу, говоря, что я никогда не научусь их любить, если не буду заставлять себя.

— Это кажется немного грубоватым.

— Да, ну, ты же встречалась с Реном. Ты же знаешь, какой он. Это странное существо, живущее на природе, которое рубит ветки проклятым мачете. В Огайо.

Я моргаю, не уверенная, шутит ли он, и смотрю на него через плечо.

— Мачете? Это ведь шутка, верно?

Вирджил морщится.

— Это грязно, вот что это такое.

О.

Ну что ж.

Он сворачивает на дорогу, ведущую к моему домику, и я не могу не украдкой наблюдать за Энтони, скрещивая пальцы на коленях. Если он все еще здесь, о чем я молю Бога, чтобы его не было, я не знаю, что мне делать.

Словно почувствовав, о чем я думаю, Вирджил разводит мои руки в стороны и переплетает свои пальцы с моими.

— Прекрати, — просто говорит он. — Ни за что на свете он не может быть здесь.

— Ты так говоришь, будто знаешь, — бормочу я, но у меня действительно нет сил спорить с ним.

— Посмотри на небо, принцесса, — боже, мне нравится, когда он меня так называет. И как он меня так называет, больше всего на свете.

С другой стороны, он мог заставить любое слово звучать сексуально. Маринованный огурец. Лампочка. Влажная.

Грузовик останавливается возле моего домика, и я выхожу, снова оглядываясь в поисках каких-либо признаков, ну ...чего угодно.

К сожалению, это происходит, когда мой взгляд останавливается на двери, и я не могу удержаться, чтобы не прикусить губу, когда подхожу к ней и беру белую сложенную бумагу с внешней стороны, которая там приклеена.

Естественно, это не от Пэт или Сэма. С чего бы это, если это слишком упростило бы задачу?

Я пытался найти тебя, но, похоже, тебя здесь нет.

Я бы действительно хотел поговорить с тобой, Слоан.

Я уверен, что мы сможем обрести место прощения. Я скучаю по тебе и твоей маме.

— Энтони.

С каждым словом мой желудок переворачивается все сильнее, словно в моих внутренностях закручивается винт.

Аргус нюхает мою руку, лежащую сбоку, и я бессознательно наклоняюсь, чтобы потереть ему нос, почти не обращая внимания, даже когда гром сотрясает деревья и заставляет меня стиснуть зубы.

Затем без предупреждения бумагу вырывают из моих пальцев, и Вирджил просматривает записку холодным и невозмутимым взглядом.

— Место прощения? — спрашивает он с презрительным фырканьем. — Что за шутка. Он не вправе решать, простишь ли ты его.

— Думаю, было бы лучше, если бы я так и сделала, — бормочу я, проводя руками по волосам, чтобы скрыть дрожь. — Тогда, может быть, он оставил бы меня в покое.

Я поднимаю взгляд и с удивлением обнаруживаю, что его карие глаза смотрят в мои.

— Ты хочешь простить его? — вопрос такой простой, и еще до того, как он заканчивает задавать его, я качаю головой в знак несогласия.

— Ни хрена, Вирджил. Конечно, я не хочу... – он наклоняется и прижимается своими губами к моим, прерывая мою обличительную речь против идеи простить моего отчима.

— Тогда не надо, — мурлычет он, отстраняясь и обхватывая мою щеку рукой. — Не прощай его, когда у тебя нет абсолютно никаких обязательств или необходимости делать это. Никогда не прощай его, Слоан, — его улыбка становится дикой. — Или ты могла бы позволить мне убить его. Я бы сказал, что ты могла бы убить его вместе со мной, но я не хочу, чтобы был хоть малейший шанс быть пойманным. Было бы очень сложно заставить моих друзей уничтожить целое исправительное учреждение только для того, чтобы вытащить тебя из тюрьмы и заново изобрести под новым именем.

Это... возможно, самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала. Вероятно.

— Ты бы сделал это? — мои губы растягиваются в усмешке, когда он подходит ближе ко мне. — Ты действительно сделал бы это?

— Принцесса, я бы убил кого угодно ради тебя. Без вопросов. Без колебаний.

Ладно, возможно, это самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала.

Я прочищаю горло и слегка отстраняюсь, пытаясь не упасть в обморок.

— Мы должны, э-э-э. Бери собак и заходи. Ты останешься здесь на ночь, — я замолкаю, когда он хватает меня за руку, не позволяя отвернуться, и притягивает к себе, чтобы обнять меня и зарыться лицом в мои волосы.

— Поиграй со мной, — говорит он, и это не совсем вопрос или просьба. — Никто не выйдет. Уже почти стемнело.

Он прав. Из-за туч и грозы все стало почти черным, как смоль, а солнце к настоящему времени почти село. Дождь начинает капать и на асфальт у наших ног, так что я точно знаю, что большинство людей будут сидеть в своих кемперах или автомобилях.

— Во что поиграть с тобой?

Его ответная усмешка - почти полный ответ. Достаточно хорошая, во всяком случае, чтобы я могла предположить, что все, что он хочет сделать, вероятно, не будет милым, приятным и романтичным.

Или, по крайней мере, не та романтика, о которой мечтало бы большинство людей. Но для меня? Мне нравится, когда он снова зарывается лицом в мою шею, и я обожаю рычание, которое звучит на моей коже.

Разве это проблема с моей стороны, что я могу так легко не обращать внимания на то, что делают он и его друзья? Что я совсем не возражаю, что он убивает людей? Конечно, по его собственному признанию, он пытается убивать только тех, кто этого заслуживает. И я ценю мысль о том, что он, вероятно, никогда бы на самом деле не убил меня.

И это тоже должно меня беспокоить.

Но это не так.

Вместо этого я могу думать только о том, как я счастлива, что он последовал за мной в мою каюту и что я здесь, в надвигающийся шторм, готовая позволить ему прижать меня к земле и делать со мной все, что он захочет.

— Может, загнать собак внутрь, чтобы они меня не растерзали? — предлагает Вирджил, наконец отпуская меня.

Я киваю и следую предложению, зову обеих собак в хижину. Он прав, и мне бы не хотелось видеть Вулкана, бегающего вокруг с оторванной рукой, потому что мой иногда злобный сторожевой пес думал, что Вирджил буквально причиняет мне боль.

Когда я снова закрываю дверь, я обнаруживаю, что Вирджил гораздо ближе, чем я ожидала, и его рука на моем горле толкает меня обратно к двери, чтобы он мог наклониться и поцеловать меня в подбородок.

— Тебе нравится играть в прятки? — он мурлычет у моей кожи.

— Да, — отвечаю я.

Даже если бы я этого не сделала до этого момента, я почти уверена, что это мгновенно изменило бы мое мнение. Я протягиваю руку, чтобы обхватить его подбородок, поглаживая пальцами дневную щетину.

— Сколько времени я должна дать тебе, чтобы ты спрятался?

Его ответный, печальный взгляд заставляет меня хихикнуть, а его большой палец надавливает сбоку на мою шею, долго и сильно, достаточно, чтобы я почувствовала головокружение.