Развратный (ЛП) - Мерлин Эй Джей

Диванная подушка под моими ногами прогибается под новым весом, и я опускаю взгляд, когда Вирджил садится на меня верхом, его руки лежат на подлокотниках дивана по обе стороны от моего лица, когда он двигается, чтобы поймать меня в ловушку более эффективно.

— Я так не думаю.

— Вы бы подумали об этом?

Я встречаюсь взглядом с Вирджилом, моя свободная рука поднимается и ложится на его подбородок. Он поворачивается к ней лицом, целует мою ладонь, и я улыбаюсь.

— Нет, мам. Я в порядке. Обещаю, я знаю, что делаю.

Я прощаюсь и вешаю трубку только для того, чтобы Вирджил выхватил телефон у меня из рук и положил его на стол рядом с собой, прежде чем снова склонился надо мной.

— Нет, ты не хочешь, — обещает он мне, перемещая свой вес на мои бедра. — Ты действительно не хочешь. Я так плохо отношусь к тебе, и даже твоя мама это видит.

Он проводит рукой по моему телу, глубоко вздыхая.

— Хотя, я думаю, это очень плохо.

— Я не боюсь тебя, — говорю я ему, на всякий случай, если ему нужно это услышать. — Ты ведь знаешь это, верно?

— Ты немного меня боишься, — без колебаний парирует он. — Я вижу это в тебе, время от времени. Не такой, какой ты была неделю назад, конечно. Но мы доберемся туда.

Неделю назад.

Неужели прошла всего неделя?

Что со мной не так, что я чувствую себя так комфортно, так хочу быть здесь, под этим мужчиной, в его квартире, всего через неделю?

— Ты не можешь быть влюблен в того, кого знаешь всего неделю, — бормочу я, ненавидя эти слова, как только они слетают с моих губ.

— Да? — он наклоняется и целует меня в щеку, затем двигается вниз по подбородку. — Кто это сказал?

— Так говорит... наверное, каждый, — отвечаю я. — Ты меня едва знаешь.

— Мне кажется, мы уже говорили об этом раньше, принцесса.

— И, может быть, нам стоит повторить, — я перевожу дыхание, затем спрашиваю: — Почему твои друзья думают, что ты влюблен в меня? Это потому, что ты сказал им, что боишься?

Он садится, пристально глядя на меня сверху вниз.

— Нет, — говорит он наконец. — Я никогда им этого не говорил.

— Но они сказали...

— Они сказали, что видят, Слоан. Они несколько дней говорили мне, что я, должно быть, влюблен в тебя и что они не думали, что я могу так себя вести.

— ...Прошла неделя, — повторяю я, на этот раз менее уверенно.

— Да, так и есть. Целую неделю я не могу перестать думать о тебе. Я обнимаю тебя и задаюсь вопросом, что бы ты почувствовала, если бы я сказал тебе, что куда бы я ни пошел, ты пойдешь со мной, потому что выпускать тебя из поля зрения чертовски отстойно. Тебе это кажется нормальным? Разве это нормально, что я полностью готов сделать все возможное, чтобы удержать тебя здесь, со мной?

— Я не ухожу, — отвечаю я с придыханием, не уверенная, что еще, можно сказать.

— Я бы... позволил тебе, — наконец говорит он, хотя выглядит так, будто его вот-вот стошнит, когда он это произносит. — Я не хочу, чтобы ты думала, что у тебя нет выбора. Это не совсем правильно с моей стороны, не так ли? Мне бы это не понравилось. Но я бы уважал твой выбор, Слоан.

— Это... была неделя, — говорю я еще раз, мои слова звучат медленно и, возможно, немного неуверенно. — И я думаю, что, возможно, я сумасшедшая. Да, иногда я немного боюсь тебя. Но это не из-за того, что, я думаю, ты сделаешь со мной. Больше нет. Но разве это не пиздец?

— Очень, — уверяет меня Вирджил, довольно бесполезно, когда наклоняется и покусывает мою нижнюю губу.

— Но я также никогда, ни к кому раньше не испытывала таких чувств.

— О да? — серьезность улетучивается из его тона, и он садится, задирая мою рубашку, пока не проводит ногтями по моему животу. — Ты любишь меня, принцесса?

— Я не знаю.

— Ты любишь этого серийного убийцу, который хочет уничтожить тебя каждый раз, когда видит?

— Вероятно, существует ограничение по времени для статуса серийного убийцы. Вы вообще кого-нибудь убили за последний месяц? — мои слова переходят в визг, когда он впивается ногтями в мою кожу, заставляя меня выгибаться навстречу ему.

— Осторожнее со словами, — мне нравится, каким становится его голос — рычащим, грубым и немного пугающим.

Вероятно, это не должно так сильно возбуждать, как есть на самом деле.

— Или ты проведешь ногтями по моему животу? — спрашиваю я, извиваясь под ним так сильно, как только могу, когда он делает именно это.

— Может, я сделаю что-нибудь похуже, — однако он делает это снова, его ногти оставляют красные следы на моей бледной коже. — Это была твоя мама?

Я вздыхаю через нос. Моя рука сжимает его запястье, чтобы заставить его сделать паузу.

— Да. Она думает, что мне следует притормозить с тобой. Что мы движемся невероятно быстро, и, возможно, я не в том настроении, чтобы принимать правильные решения о взаимоотношениях, — я делаю паузу, задумываюсь и добавляю. — Могу я спросить о твоих родителях?

— Ты можешь, — мурчит Вирджил, снова убирая руку, когда я отпускаю ее.

На этот раз он нежно проводит ногтями по моей коже, заставляя меня вздрогнуть от легкого, как перышко, прикосновения.

— Но моя мама умерла, и я не разговаривал с отцом долгое, долгое время, — он подчеркивает свои слова, обвивая мою тазовую кость, затем скользит к другой стороне моего тела.

— Почему?

— Потому что он изменил ей, помнишь? С мамой моего лучшего друга.

— Той, кого ты ... убил, — повторяю я, убедившись, что все правильно поняла.

— Да, этой. Папа подозревает, что я сделал. Он не хочет со мной разговаривать, и мне тоже не очень хочется с ним разговаривать.

— Ты боишься, что он расскажет?

Вирджил качает головой и подвигается, когда я жестом приглашаю его сесть на диван, поджав под себя ноги и повернувшись к нему лицом.

— Ты не хочешь рассказать мне об этом? — осторожно спрашиваю я, не уверенная, как он воспримет мой вопрос.

Великолепный взгляд Вирджила скользит по моему лицу.

— Ты хочешь услышать об этом? — спрашивает он, возможно, немного озадаченный.

— Если ты захочешь рассказать мне.

Вирджил осторожно проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Я убил ее, — повторяет он. — Ножом. Той ночью я прождал у ее дома часы. А до этого я неделями наблюдал за ним. Были еще телефонные звонки, которые я сделал. Хотя тогда я не был уверен, что именно я хотел бы сделать на этом фронте. Так что они были немного неаккуратны, — он несколько раз моргает, затем его глаза снова фокусируются на мне. — Это было не так уж аккуратно или интересно. Она была моей первой, помнишь? Тогда я был не очень хорош.

Он говорит это так, как будто он сейчас хорош. И я не могу подавить легкую дрожь, которая пробегает у меня по спине.

— Поэтому я ударил ее ножом. Она убежала от меня и почти добралась до двери, но я бил ее ножом до тех пор, пока она не смогла бы подняться. Она истекла кровью, а я.… просто... смотрел, — он наклоняет голову набок, напоминая мне щенка. — Тебя это беспокоит?

Я не знаю.

Меня это беспокоит не так сильно, как должно было бы, но я просто не знаю.

Тем не менее, это не то зависание, каким должно быть.

— Недостаточно, чтобы заставить меня собрать собак и уехать, — говорю я наконец, пододвигаясь к нему на диване. — Так что тебе не нужно волноваться об этом.

— Я не волновался, — уверяет меня Вирджил, подпирая подбородок рукой и просто наблюдая за мной. — Если бы это было так, я бы тебе не сказал.

18

Прижавшись щекой к стеклу пассажирского окна пикапа Вирджила, я смотрю на чернеющее небо и глубоко вздыхаю.