Развод. Чужая родная дочь (СИ) - Келлер Николь

- Доброе утро!

- Доброе утро, девочки.

- О, каша с ягодами! Моя любимая! Алиса, попробуй! Моя мамочка готовит самую вкусную кашу в мире!

- Садитесь, сейчас будем завтракать, - бормочу, стараясь скрыть свое состояние перед детьми.

Чтобы не свалиться в истерику, спешу занять себя привычными рутинными действиями. Все с аппетитом налегают на завтрак, а мне кусок в горло не лезет. Не скрываясь, рассматриваю девчат, сравниваю, нахожу сходства…. И вою внутри от запутанности и неопределенности.

Натан находит мою ладонь под столом и сжимает. Ободряюще улыбается.

- Пап, а ты сегодня тоже у тети Оли ночевал? - хитро сощурившись, вдруг интересуется Алиса.

Мы с Петранским синхронно давимся. Закашливаемся и с ужасом в глазах переглядываемся. Потому что «ночевал» - это с натяжкой. А если дети ещё видели или слышали, как их родители «ночевали»…

Это катастрофа!

- Да…

- А где ты спал? - продолжает допрос его дочь.

Натан белеет, а я едва сдерживаю хохот. Маленькая девочка в два вопроса уложила на лопатки матерого бизнесмена и ресторатора.

- Ну, как где? На полу.

- Мама! - Катюша укоризненно качает головой. - Ну, дядя Натан же не собачка…

Теперь моя очередь бледнеть и терять дар речи.

- В следующий раз постели ему на диване. Там же места много, вы поместитесь вдвоем.

И снова давимся воздухом. Кашляем, как будто на нас коклюш напал.

Девчонки переглядываются, синхронно складывают руки перед собой и серьезно поочередно глядят то на меня, то на Натана. Чувствую себя маленькой девочкой, которую мама отчитывает после родительского собрания.

- В общем, мы посовещались и хотели сказать…что не против, если вы будете вместе. Ну, встречаться…и даже, - Алиса понижает голос, подаваясь вперед. - Целоваться.

- Да-да, можете не скрываться, - важно кивает Катюша, подтверждая слова сестренки.

- Кхм, кхм, ну, мы как бы и не скрываемся.…

- Вот и хорошо! - сияют эти две сводницы.

И мы с Натаном только сейчас понимаем, насколько двусмысленным получился наш ответ.

- Так красавицы, хватит нам пудрить мозги! - решительно заявляет Натан. - Тетя Оля готовила, а вы уберете со стола и помоете посуду. Сейчас к вам приедет Алевтина Максимовна. А мы съездим по важным делам.

Девочки переглядываются и счастливо улыбаются. На их лицах такой восторг.

- Это не то, о чем вы подумали. Нам нужно в больницу. Кое-что выяснить.

- Зачем в больницу? - напрягается Катюша. С ее лица мгновенно слетает вся веселость, а глаза начинают блестеть. - Мама, ты что, заболела? Как я?

- Нет, солнышко, что ты! Просто нам с дядей Натаном нужна…справка. Не волнуйся.

Девочки снова дружно кивают и принимаются за уборку. А я иду в комнату переодеваться.

Собираюсь за считанные минуты. Как раз приходит Алевтина Максимовна. Она, если и удивлена просьбой Натана, да и вообще тем, что он в этой квартире со мной, то не показывает и виду. Крепко обнимает и переводит взгляд на Катюшку. Удивленно зависает, изучая ее и перебрасывая взгляд на Алису.

Поворачивается ко мне, а я коротко улыбаюсь и едва заметно киваю.

- Ну, приятно познакомиться, красавица, - моя начальница быстро берет себя в руки. - Очень рада, что ты идешь на поправку. Мы все переживали за тебя.

- Спасибо, Алевтина Максимовна, вы нас очень выручаете.

- Езжайте и ни о чем не волнуйтесь. А мы пока с девочками оладушек нажарим, да? И апельсиновый пирог испечем. Поможете?

- Конечно!

*****

- Ты думаешь, нам так сразу все и расскажут? - оглядываю стены роддома, в котором рожала десять лет назад. Я даже окна родовой с первого раза нахожу.

- С чего-то ведь нужно начинать.

На удивление, нас сразу же пропускают к заведующей роддомом. Она внимательно, не перебивая, выслушивает Натана и изучает результат теста ДНК.

- Это, конечно, уму непостижимо, - женщина качает головой, отпивая воды из стакана. - Я столько лет работаю здесь, и такое у нас впервые…Мы всегда сразу надеваем на малышей браслетики, ставим бирку в кювез. Перепутать или подменить детей просто нереально. Да и кому в здраво уме придет такая мысль!

- Но факт остается фактом, - жестко пресекает Натан. - Мою вторую дочь подменили, а где ребёнок Ольги, - вообще неизвестно.

- Я сейчас позвоню в архив, запрошу ваши истории родов. Нужно посмотреть, кто работал на смене в тот день. Может, они что-то смогут прояснить.…

- Спасибо.

Мы отправляемся в коридор и, прижавшись друг к другу на узенькой лавочке, принимаемся ждать новостей.

- Как думаешь, у нас что-то получится?

- Даже не сомневайся, - Натан оставляет нежный поцелуй на виске. - Мы во всем разберемся.

Через сорок минут заведующая вызывает нас к себе.

- К сожалению, доктор, которая принимала роды у вас и вашей жены, умерла четыре года назад. Инфаркт. А акушерка вышла на пенсию. Вам нужно пообщаться с Зинаидой Григорьевной. Может, она сможет прояснить хоть что-то.

- Адрес этой Зинаиды Григорьевы можно?

- Сейчас уточню в отделе кадров.

Через двадцать минут Натан нетерпеливо вдавливает звонок в обшарпанном подъезде пятиэтажки и переплетает наши пальцы.

Дверь распахивается, пожилая женщина медленно поднимает на нас взгляд и крупно вздрагивает.

Сердце спотыкается, сваливается в желудок и разгоняется до скорости света. В ушах от бешено скачущего пульса начинает звенеть.

Узнала! Она нас узнала!

Женщина впивается в наши лица тяжелым взглядом. Медленно изучает каждого по отдельности, чуть подавшись вперед. Разве что не обнюхивает.

- Всё-таки узнали, - усмехается, отодвигаясь в сторону. - Ну, проходите.

Глава 49

Оля

Переглядываемся с Натаном и с осторожностью входим в квартиру.

- Не разувайтесь, - бросает женщина через плечо. И, чуть сгорбившись и шаркая ногами, направляется на кухню.

Следуем за бывшей акушеркой и с осторожностью рассаживаемся вокруг стола. Напряжение пробирается под кожу, опутывает цепями, причиняя почти физическую боль. Меня ломает, выкручивает, от волнения я не знаю, куда деть руки. В конце концов, с силой зажимаю их между колен и сжимаюсь в комок, ожидая страшного.

Я боюсь. Сама не знаю, чего, но все внутри покрывается коркой льда. Нервы натянуты так сильно, что зубы начинают отстукивать как при лихорадке.

Бросаю взгляд на Натана. Он подается вперед, впечатывая тяжелый взгляд в лоб акушерке. Его фигура словно высечена из камня, а глаза разбрасывают молнии. Губы сжаты в тонкую линию, пальцы с силой сжимают край стола.

- Ну? - с легкой, неживой улыбкой женщина вскидывает брови. Ее глаза мертвы, а лицо не выражает ни единой эмоции. Бездушная маска.

Поворачиваемся с Натаном друг к другу. Зависаем на пару секунд, молчаливо перебрасываясь взглядами, в итоге я откашливаюсь и несмело, спотыкаясь и едва не заикаясь, начинаю:

- Постарайтесь вспомнить, пожалуйста, чуть больше десяти лет назад… второго мая вы вместе с врачом принимали у меня роды…

- Я вас очень хорошо помню, - Анна Алексеевна грубо прерывает на полуслове. Переводит взгляд на Натана и медленно проговаривает: - И вашу жену помню. С двойняшками.

Ледяная струйка пота ползет по желобу позвоночника. Такое ощущение, что я нахожусь в фильме ужасов, а эта пожилая женщина своей морщинистой рукой утащит меня в ад.

Хотя я и так в аду последние месяцы. Разве может быть хуже?

Оказывается, ещё как может.

- Говорят, что все дети после рождения на одно лицо: отекшие и припухшие, - внезапно продолжает. - Но акушерки их прекрасно различают и помнят каждого. Потому что, как правило, именно они, а не врач, принимают этого малыша и приводят за руки в этот мир.

Затаив дыхание, мы с Петранским впитываем в себя каждое слово вступления. Не перебиваем, а лишь ждем продолжения.

- А ещё у акушерок, как и у врачей, есть свое кладбище, - вдруг с болью выплевывает Анна Алексеевна.